В этот самый момент две недели назад я была в Петербурге и думала о том, что в этот приезд город открылся мне совсем иначе. Я писала репортаж, включив на случай экстренного выпуска новостей телевизор. На канале «Санкт-Петербург» шел фильм «Ищу человека»: через много лет после Отечественной войны родители искали своих детей, а дети – родителей.
Почему они показывают этот старый фильм? Новости в это время были переполнены предположениями Следственного комитета о тех, кто мог быть причастен к взрыву. И в них уже обнаружился среднеазиатский след.
В фильме тоже появились кадры из Средней Азии. По улочкам ташкентского старого города шла женщина в расшитой украинской сорочке, проходила древние мечети, людей в черно-белых тюбетейках.
«Сейчас пойдет волна ксенофобии», - писал мне в чат наш автор, волнуясь о судьбе среднеазиатских рабочих.
Украинская мать тем временем зашла в скромный дом. Она искала свою дочь Галю. «Спасибо, что ты вырастила мою дочь», - по-украински сказала она узбекской матери. Когда зашла Галя, две матери плакали в обнимку.
Герои выглядели несколько ходульно, но, видимо, кто-то на канале «Санкт-Петербург» специально решил показать его сейчас, чтобы напомнить людям об общем прошлом, когда горе объединяло. Телекомпания поступала так же, как тысячи людей в этом городе, которые заботились о других, даже незнакомых людях, подвозили домой тех, кто застрял в центре, когда после теракта закрылось метро, открывали двери своих квартир и кафе, приглашали «пить чай и гладить котов».
Фильм прорезала бегущая строка, в которой губернатор Санкт-Петербурга приглашал горожан прийти завтра в 18 часов вечера на траурный митинг к станции метро «Технологический институт» и вместе выразить скорбь.
Всю ночь и полдня я писала репортаж про непобедимый город. Мне показалось, я поняла такие вещи, которых никогда не понимала до сих пор. Как и люди, которые говорили мне важные слова о своем городе и которые поняли его только сейчас. Я решила пойти туда к 18 часам, чтобы окончательно сплотиться с ними.
Под землей на станции метро «Технологический институт», там, где 3-го апреля остановился взорванный вагон, притихнув, стояли люди, лежали цветы, подрагивали свечи. Выход на улицу был перекрыт. Наверху шел траурный митинг.
Я проехала до соседней станции метро, идти было недалеко. Люди рекой лились навстречу. Наверное, раз станция метро закрыта, после работы им пришлось идти к другой.
Подходя ближе, я увидела рамки металлодетекторов, пространство за которыми стремительно пустело, телевизионные ПТС, трехметровые экраны, взмывающую в небо тысячу серебристых шаров. Возбужденно-радостные люди стремились навстречу. И все это было похоже не на выражение скорби, а на народные гуляния на Масленицу.
Впрочем, ядро было все еще плотным. Дойдя до группы курсантов в черных шинелях, я поняла, что смысла пробираться дальше нет. Здесь больше не было ни скорби, ни тишины, ни потрясения, ни участия.
- Да нас сегодня на митинг загнали! – пожаловалась кому-то по телефону женщина рядом со мной: она хотела скорее попасть домой.
Я удивилась и переспросила:
- Загнали?
- Да! – сказала она с досадой.
- А кто загнал?
- Девушка! – испугалась женщина. – Шли бы вы себе!
Я дошла вместе с ней до метро, спустилась вниз и поехала на станцию метро «Технологический институт». Мне хотелось побыть там, где временно перекрыт вход и выход, где нет огромных экранов и динамиков, из которых вот-вот грянет марш, и где люди скорбят по-человечески.
