У вас главная роль уже в третьем флагманском проекте Театра оперетты. При этом Мерседес в «Монте-Кристо», Елизавета в «Графе Орлове» и Анна в «Анне Карениной» — это три совершенно непохожие героини. Какая из них вам ближе?
Мне кажется, у них совершенно разный характер, но все они похожи в своей жертвенности ради любви. Мерседес для меня очень знаковая роль, это первый мой большой проект в этом театре и я очень рада, что мы до сих пор этот мюзикл иногда играем в гастрольной версии. Хотя, сейчас я настолько погружена в Анну, что, пожалуй, ближе мне она.
Что вас с ней объединяет?
Наверное, умение любить.
Каково актерам работать в таких сложных мультимедийных декорациях? На сцене девять экранов и металлическая конструкция, которая весит несколько тонн.
Изначально никто не верил, что из этого романа можно сделать мюзикл, потому что все привыкли, что жанр мюзикла — это что-то легкое и развлекательное. Но такие проекты, как «Нотр-Дам», «Монте-Кристо» — трагедии, серьезный материал — подтверждают то, что мюзикл может быть драмой. Спектакль получился очень сильный, на мой взгляд. Не могу сказать, что экраны нам как-то мешают. Эффект от них виден только из зрительного зала. Для нас на сцене они как часть декораций, мы не обращаем на них внимания. А для зрителей, конечно, получается совсем другое восприятие.
Вы говорили, что не каждую историю легко интерпретировать для мюзикла. Как вы думаете, почему с «Анной Карениной» получилось сохранить драму и обойтись без упрощений?
Безусловно, мы не показываем весь роман. Все линии, описанные в нем, передать в спектакле невозможно. Поэтому всё равно в какой-то степени есть упрощение. Но, что касается нашей истории и наших героев, Юлий Ким (автор либретто. — «РР») проделал потрясающую работу. Сцены, которые он выбрал для мюзикла, безусловно, самые сильные. Нам самим очень интересно их играть. Я слышала уже ни один отзыв за этот год, что очень многие люди, которые не читали роман до сих пор, после спектакля хотят прочитать.
Для вас партия Карениной самая сложная в карьере?
Музыкально я не могу сказать, что она самая сложная. Она для меня абсолютно легла на образ, который я представляла в своей голове. Если в той же Елизавете мне приходилось долго «впевать» материал прежде, чем мы с ним стали одним целым, то партии Анны я полюбила сразу, каждый раз еду в театр в предвкушении большого удовольствия.
Каково вообще солисту играть «двойники» в выходные дни, в 14:00 и 19.00? Бывает, что на второй спектакль уже не хватает голоса и эмоций?
Бывает, что ты лежишь на диване между спектаклями в гримерной и не знаешь, где взять силы, чтобы сыграть еще один. Но как только начинает звучать музыка, силы появляются сами собой. Я не знаю откуда, это магия театра и самого материала.
Есть ощущение, что в театре вы чувствуете себя комфортнее, чем в кино, и ваш главный актерский успех случился именно благодаря работе в мюзиклах и опереттах. Вы согласны с этим?
Это абсолютно разные направления искусства и моей профессии. Сравнивать их очень сложно: мы, актеры, зависим и от кино, и от телевидения. Потому что телевидение гораздо больше популяризирует нас, и чем больше зритель видит нас на телевидении и в кино, тем больше человек придет посмотреть на нас в спектакле. Я думаю, что за счет музыки путь к сердцу зрителя короче, потому что песня гораздо более понятна. Просто словом вызвать эмоцию тяжелее, чем музыкой. Наверное, поэтому есть зрители, которые так «подсаживаются» на мюзиклы.
Сейчас в Москве ставят много зарубежных проектов. В чем, по вашему, особенность именно российских мюзиклов?
У нас нет «завода», в этом отличие от запада. Каждый спектакль — это разный спектакль, поэтому некоторые зрители и приходят по несколько раз. Русские артисты все-таки идут от секундной эмоции, умеют импровизировать на сцене и имеют такую возможность. Потому что за рубежом жесткая схема, жесткие мизансцены, которые нужно выполнять. На каждый акцент повернуть голову налево и направо, пойти туда или сюда. Конечно, мы тоже не имеем права вешать огромные «мхатовские паузы», но во время репетиций артисты привносят что-то свое. Хотя мизансцены у нас тоже нужно выполнять, только там они одинаковые для всех исполнителей, а у нас в репетиционный период выверяются и закрепляются для каждого артиста.
Вы говорили о явлении живого театра. Иногда на сцене случаются курьезы — например, я знаю, что в одном из показов «Графа Орлова», Андрей Белявский, который играл главную роль, опоздал на сцену в трио «Эта ночь решает все». С вами такое бывает?
В «Анне Каренине» курьезных случаях не было. В других проектах были случаи, когда я забывала текст, но это неизбежно, мы все живые люди. В миллион первый раз играешь спектакль «Монте-Кристо», выходишь на сцену, а перед глазами белый лист. Это очень страшно: в такие моменты музыка длится бесконечно долго, ты не знаешь, что делать, как это обыграть, чтобы ничего не испортить. Бывало, что я приезжала в театр со съемок за пять минут до начала и гримировалась за секунды, меня одевали в десять рук. В итоге спектакль задержали только на пять минут, но стресса было очень много.
