Православный монастырь Мар Юханна Макртая на окраине города Бахдида боевики ИГ использовали в качестве своей базы. Под холмом, на котором находились самые старые постройки монастыря (их боевики уничтожили, как многие захваченные христианские святыни), были выкопаны тоннели. Тоннели вели к выходам на наблюдательные посты и огневые позиции. Сегодня огневые позиции разрушены. Иракская армия штурмовала Бахдиду во второй половине октября 2016 года — в самом начале операции по освобождению Мосула.
Тем не менее и сегодня в тоннелях, в комнатах, где прятались боевики, можно увидеть матрасы и различные предметы быта, которыми они пользовались. Подземные коммуникации, выкопанные радикалами, тянутся на четыре километра вокруг города. Входы в них теперь охраняет ассирийское ополчение «Части защиты Ниневийской равнины» (ополченцы пользуются английской аббревиатурой NPU, Nineveh plain protection units, для обозначения своего формирования).
Кроме Бахдиды NPU обеспечивает безопасность в близлежащем городке Карамлес, где проживают преимущественно ассирийцы, принадлежащие к Халдейской католической церкви, и городe Бартелла в 10 километрах к востоку от Мосула; там большинство населения также составляют христиане — православные и католики ассирийцы.
Базар работает, школы — нет
Бахдида — ассирийское название города. У него есть еще два названия: арабское — Хамдания и турецкое — Каракош. После того как Ниневийская равнина стала частью Османской империи, у Бахдиды появилось турецкое название. В 1970-е годы власти Ирака, проводя политику принудительной арабизации, переименовали город в честь арабского племени Бану Хамдан, которое правило в Мосуле в Средние века. И сегодня, чтобы объяснить таксисту-туркоману или курды, куда вам надо, лучше использовать название Каракош, а для арабского водителя — Хамдания.
Бахдида — один из старейших населенных пунктов на Ниневийской равнине, где некогда существовало Ассирийское царство. Позднее равнина стала одним из эпицентров христианства на Ближнем Востоке. Большинство жителей города принадлежат к Сирийской католической церкви. Вторая по численности община в городе — последователи Сирийской православной церкви. Но эта община значительно уменьшилась после американской оккупации Ирака в 2003 году, когда начались преследования христиан фанатиками-исламистами.
NPU взяло на себя функции по обеспечению безопасности ассирийского населения Ниневийской равнины с октября 2016 года, когда завершилось освобождение равнины от боевиков ИГ. Структурно оно входит в состав иракской армии — ополченцам выплачивает зарплату багдадское правительство. Однако ополчение действует лишь в той части равнины, которая контролируется федеральным правительством Ирака. Почти половина региона находится под властью автономии Иракский Курдистан. Курды не позволяют NPU действовать на своей территории.
Командует ассирийским ополчением капитан иракской армии Джуад Хабиб. Пожилой, аскетичный человек с очень печальными глазами. Фактически кроме военной власти в Бахдиде ему принадлежит и роль главы гражданской администрации. Хотя формально гражданская администрация существует, возвратившиеся в город жители приходят с просьбами и нуждами именно к Хабибу.
— До захвата Бахдиды в августе 2014-го здесь проживало около восьми тысяч семей. Порядка 60 тысяч человек. Некоторые из них — беженцы-христиане из других регионов Ирака, которым пришлось покинуть дома из-за угроз исламских радикалов. Жители начали возвращаться в Бахдиду в июне этого года, когда военная операция в Мосуле почти закончилась, — рассказывает капитан Хабиб. — Сегодня в Бахдиде проживает 2800 семей. Их дома мы уже смогли обеспечить централизованным электро- и водоснабжением. Наша главная задача сейчас — возобновить работу школ. Для многих жителей, которые еще не вернулись, важным стимулом для возвращения является то, что они смогут отдавать здесь детей в школы.
Большие двух- и трехэтажные частные дома (одноэтажных почти нет), многоэтажные торговые центры и ночные клубы, новые церкви в модном нынче в Европе стиле русского конструктивизма. Почти каждая семья имела собственный магазин. Именно в Бахдиду до лета 2014 года, до прихода ИГ, приезжали арабы и курды из Мосула, чтобы покупать алкоголь и посещать ночные клубы. Арабы и теперь приезжают за алкоголем, но им запрещено оставаться после 20.00. Таковы требования NPU в целях обеспечения безопасности.
В целом в городе постепенно восстанавливается торговая деятельность. Уже работают несколько десятков продуктовых магазинов. Центральный базар, хотя и уступает по своим масштабам прежнему, каким он был до лета 2014-го, уже действует. Для любого ближневосточного города это один из важнейших показателей. Базар — живое сердце любого населенного пункта на Ближнем Востоке. Если оно бьется бесперебойно, значит, вокруг него будут жители, будет постепенное процветание.
— Все дома были разграблены боевиками ИГ, — рассказывает местный житель, 27-летний Давид. — Ни одного не уцелело. Что террористы не смогли утащить, то сожгли. Действительно, дома, в которые жители еще не вернулись, в копоти. В комнатах и хозяйственных постройках пепелища от сожженных вещей. По словам капитана Хабиба, в городе полностью разрушены 128 зданий. 2400 повреждены в той или иной мере и нуждаются в ремонте.
Постоянно слышится хруст разбитого стекла и чирканье по бетону лопат из домов, где недавно вновь появились обитатели. Жители наводят порядок. Коммунальные службы уже работают, но не успевают вовремя убирать многочисленные кучи оставшегося после оккупации ИГ мусора. Кучи скапливаются на тротуарах. «Ничего страшного, — комментирует Давид. — Это признак того, что жизнь восстанавливается. Постепенно, шаг за шагом, мусор будет убран, а на улицах по вечерам будет полно освещения и людей. Как раньше — до ИГ».
Расстрелянные богоматери
Церкви боевики использовали для размещения своих штабов и учреждений — ведь это самые пышные и крупные здания в городе. В сиро-католической церкви Непорочности, одной из старейших в городе, размещался тренировочный центр. До сих пор на стенах остаются надписи на арабском с лозунгами ИГ и нарисованные от руки флаги террористической организации.
Христианские изображения боевики использовали в качестве мишеней для стрельбы. В стенах церкви застрявшие пули разного калибра. У статуи Богоматери отстрелена голова.
Маждид Петрос 30 лет следил за порядком и чистотой в церкви Непорочности. Теперь он завешивает ковриками с изображением Христа или Богоматери исстрелянные стены. Пока он наводит порядок один — священник еще не вернулся. Иногда приходит его сосед, чтобы помочь. «Службы пока у нас тут нет, но ничего — будет. Наведем порядок, и люди будут снова молиться. Главное — город освободили от террористов, МашАлла», — говорит Маждид. Жители России привыкли, что выражения вроде «ИншАлла», «МашАлла», «о, Алла», относятся исключительно к исламу. Однако на Ближнем Востоке имя Бога и у мусульман, и у христиан одно и то же: Аллах. Поэтому выражениями вроде «ИншАлла» (Дай Бог), «МашАлла» (Слава Богу) пользуются и те и другие.
Церковь Мар Бехнам и Сара была построена в 2008 году. Изящное здание, вмещавшее несколько сотен прихожан. Ее колокольню радикалы разрушили направленным взрывом, чтобы не повредить само здание и окружающий каменный забор. Внутри церкви боевики использовали для обогрева печи собия (типичные для Ближнего Востока печи, отапливаемые бензином). Из-за этого потолок и стены в толстом слое копоти. Кресты и изображения святых — в пулевых отметинах. Постройку, в которой располагалась церковная лавка, боевики использовали для содержания животных. Из бывшей лавки, хотя ополченцы NPU ее отмыли, до сих пор не выветрился запах хлева.
Тем не менее с июня пять сиро-католических церквей были восстановлены и очищены. Сейчас там возобновились утренние и вечерние службы. В церкви Мар Жина на вечернюю службу собираются десятки прихожан. Преимущественно женщины. Настоятель церкви отец Юханна говорит в своих проповедях главным образом о том, как преодолевать душевные и материальные утраты, старается зарядить людей энтузиазмом. Проповедь проходит в форме вопросов прихожан и ответов настоятеля. Своеобразный сеанс коллективной психотерапии.
А вот двери православного собора Мар Гиваргис по-прежнему закрыты. В город вернулось не более пятнадцати православных семей. Православные в Бахдиде были среди самых состоятельных. Те из них, кто не уехал в Европу, Австралию или США с 2003-го до оккупации ИГ, решились на эмиграцию после прихода ИГ. Финансовые возможности у них для этого есть.
«Свадьбы играют — значит, жизнь восстанавливается»
Вечером в воскресенье по улицам, где снова горят огни, но еще лежат в руинах отдельные здания и церкви, сигналя и мигая фарами, едут семь внедорожников. Это отмечают очередное венчание в Бахдиде. Жених Сарман и его невеста Идель познакомились, когда в городе еще властвовали террористы. Сарман жил тогда в Айнкаве, христианском пригороде Эрбиля, столицы Иракского Курдистана. Идель — родом из Алькоша, ассирийского города на Ниневийской равнине, который ИГ не смогло захватить.
— У нас тут скромно. Венчание празднуем вообще не в моем доме, а в доме моего родственника, — рассказывает отец жениха Гиваргис. — Мой дом сожгли. Его еще надо восстанавливать. Но стены целы, крыша цела — восстановим.
До захвата города боевики, уже занявшие Мосул, звонили Гиваргису и предлагали ему безопасность, если он заплатит «джизию» — налог для немусульман. Он с семьей успел покинуть Бахдиду за семь часов до прихода боевиков.
История о том, как крупнейший христианский город Ирака попал под власть ИГ, во многом похожа на историю падения Мосула. Мосул, по до сих пор официально неизвестным причинам, был покинут иракской армией и полицией в считаные часы. Жителей города о своей эвакуации военные не проинформировали.
С тех пор как американцы вошли в Ирак в 2003-м, безопасность в Бахдиде обеспечивали курдские военизированные формирования пешмарга. По неизвестным причинам в 10 часов вечера 5 августа 2014-го пешмарга оперативно покинула город. Но, так как Бахдида все-таки значительно меньше по масштабам, чем Мосул, жители быстро узнали, что остались без защиты. Начался спешный исход в сторону Эрбиля. Многие поселились впоследствии у родственников или друзей в Айнкаве. Другие покинули Ирак, чтобы больше не возвращаться.
— Я никуда отсюда не хочу уезжать, — говорит Гиваргис. — Это наша, ассирийская земля. Я хочу, чтобы мои дети и внуки тоже здесь жили. Уедем отсюда — и будем вечными чужаками где-то далеко. Зачем это нужно? После того как в Бахдиду начали возвращаться жители, здесь было сыграно не меньше десяти свадеб. Раз свадьбы играют — значит, жизнь восстанавливается.
После некоторой паузы он добавляет: «Все будет хорошо у нас, ИншАлла».
При Саддаме было спокойно
Из Бахдиды в сторону Эрбиля я уезжал на попутке. Дело случая — кто подберет. Подобрал уроженец Бахдиды Имад, который получил гражданство США 20 лет назад.
— В США я работаю, там родились и живут мои дети. В Бахдиде у меня родители жили до прихода ИГ. Сейчас снова сюда вернулись около месяца назад, — рассказывает Имад, пока мы едем мимо контрольно-пропускных пунктов иракского шиитского ополчения «Хашд аш-Шааби», курдской пешмарга, мимо до сих пор разрушенных и необитаемых деревень Ниневийской равнины.
Имад был в городе 5 августа 2014 года. Он с родителями покинул город 6 августа в 2 часа 40 минут. Спустя полтора часа на опустевшие улицы въехали несколько внедорожников с боевиками ИГ. «Мой сосед решил остаться. У него было стадо в 15 коров. Он не захотел его бросать. Боевики отрубили ему голову», — говорит Имад. В городе осталось еще несколько человек — очень пожилые люди, у которых не оказалось рядом родственников, которые могли бы их вывезти. «На соседней улице жили две сестры — им за 60 лет. Их, кстати, боевики не тронули. Вообще ничего им не сделали, даже не заставили религию сменить. Сначала многие радикалы из ИГ приезжали в Бахдиду из Мосула просто пограбить наши дома. Потом решили уже, что надо оборудовать в городе свои базы и тренировочные центры», — пересказывает американский ассириец истории редких очевидцев.
— Как думаете, есть у ассирийцев шансы на будущее здесь, в Ираке? — спрашиваю его.
Он на меня долго и пристально смотрит, как будто я спросил какую-то глупость.
— Какие шансы? Этот бардак в Ираке никогда не закончится, — отвечает Имад. — Мои дети, например, ненавидят Ирак. Я их звал несколько раз навестить дом предков, увидеться с бабушкой и дедушкой. Но они боятся этой страны, боятся ее людей. Они ни одного слова не знают ни по-ассирийски, ни по-арабски. Для них родной язык уже — английский. Ассирийцев, да и другие меньшинства Ирака, спасло бы создание автономий под контролем ООН, европейских стран, США. Только международный контроль над нашими городами и селами спасет ассирийцев. Но это невозможно. Ни курды, ни арабы на такое решение не согласятся.
На контрольно-пропускных пунктах Имад даже не показывает документы. Он говорит, что христианин и едет из Хамдании (Каракоша) в Эрбиль. Этого достаточно — военные показывают жестами, чтобы ехал дальше.
Порассуждав на тему будущего ассирийцев, водитель вдруг произносит поразительную фразу. Поразительную потому, что говорит ее гражданин США. «При Саддаме было спокойно. Никто тебя не трогал за твою веру. Никаких взрывов, террористических атак, никаких исламских радикалов… Жаль, что Саддама свергли», — заключает гражданин страны, которая в 2003 году свергала режим Саддама Хусейна.
* Здесь и далее — запрещенная в России террористическая организация.
