Татьяну Страхову в ночь на 22 января убил на почве неразделенной любви Артем Исхаков, молодой парень, вместе с которым девушка снимала квартиру в центре Москвы. Убил, подробно описал все подробности произошедшего в прощальном письме «ВКонтакте» и покончил с собой.
Убийство Татьяны Страховой стало одним из нескольких резонансных преступлений, совершенных в первом месяце года молодыми людьми. 15 января в Перми двое подростков (бывший и нынешний ученики одной из школ города) ворвались на урок в четвертом классе и напали на учительницу. Педагог получила более десяти ножевых ранений, также пострадали несколько учеников младших классов. Затем подростки начали кромсать друг друга, пытаясь таким образом покончить с собой, но оба выжили. 19 января практически аналогичные события произошли в Улан-Удэ: девятиклассник пришел на урок к семиклассникам с топором и коктейлем Молотова, поджег класс и напал на учительницу. Пострадали шесть человек, а также сам нападавший: он выбросился из окна и получил травмы. Позже стало известно, что у него были двое сообщников четырнадцати и пятнадцати лет — они помогли сделать зажигательную смесь и стояли «на стреме» во время нападения.
Все три случая послужили поводом для широкого обсуждения, хайпа (нарочитой шумихи, ажиотажа) и веселья. Но если в случае инцидентов в пермской и улан-удинской школах это не особо резануло (видимо, потому, что жертвы выжили), то огромное количество глумливых шуток по поводу погибшей Татьяны Страховой возмутило многих. Несколько СМИ привели эти комментарии в своих материалах и телесюжетах, не скрывая и ники авторов.
Что стоит за желанием пошутить в неподобающих для шуток случаях? Сразу оговоримся: мы не хотим никого обличать и разоблачать. Легче всего записать человека в бездушные твари, для которых нет ничего святого, но очевидно, что дело в другом. Возможно — в виртуализации каких-то важнейших базовых вещей, в частности отношения к смерти. Возможно, это способ заявить о себе в виртуальной реальности. Или же защитная реакция под видом юмора (в том числе черного). Мы написали нескольким десяткам комментаторов и, гарантировав им анонимность, попросили поговорить об этом. Откликнулись единицы, и лишь один человек согласился побеседовать подробно.
«Я рад бы вам помочь, но не знаю, что сказать. Это просто шутка», — говорит В. На странице в сети «ВКонтакте» — аватарка мило улыбающегося паренька в очках. На многих фотографиях он вместе со своей собакой. Среди любимых писателей — Маркес и Ремарк. А в графе «главное в людях» указаны доброта и честность. Все это, мягко говоря, не вяжется с откровенно недобрым высказыванием в инстаграме Страховой. На вопрос, не жалко ли ему девушку, комментатор отвечает: «Конечно, жалко». На вопрос, не задавался ли он целью кого-то позлить, говорит: «Отчасти. Вообще это без цели, просто шутка. А так, конечно, забавно, когда некоторые проклинают, угрожают, спрашивают адрес — типа подъедем сейчас. И еще бесят все эти «рипы» (RIP, requiescat in pace — “покойся с миром”, традиционный комментарий на страницах умерших. — “РР”). Вот они все прибежали, зарипали, как будто хорошее дело сделали. Это стадное чувство». — «А разве множество глумливых комментариев — не стадное?» — Ответ: «Все правильно, значит, не одного меня это раздражает. Это нормально — так общаться. Так все общаются. Все троллят друг друга».
О. — красивая шестнадцатилетняя девушка, по всей видимости, из обеспеченной семьи, судя по фотографиям в соцсети, объездила множество стран. Ее, как и В., тоже раздражают скорбные комментарии, и она признается, что с удовольствием читает гневные отповеди, морализаторские упреки.
Погибшую ей жалко, но — удивительная вещь! — добавляет при этом: «Хотя она сама виновата. Голые фотки выкладывала. Полуголые. Зачем? Ничем другим не могла о себе заявить. И парня ее жалко». То есть желание потроллить «правильных людей» забавным образом соседствует с неким морализаторством, осуждением погибшей в связи с «голыми фотками». Я указываю О. на это противоречие и хочу услышать ответ, но наша переписка обрывается.
«Сразу скажу, что мой комментарий не нес цели кого-то задеть или оскорбить. Просто по приколу. Черный юмор, не более. Знаю в жизни любителей такого юмора — на самом деле неплохие и отзывчивые ребята. Такой юмор нельзя воспринимать всерьез», — отвечает А. В его инстаграме фотографии с едой, машинами, небоскребами и пляжами. Как и В., он на странице «ВКонтакте» отмечает «доброту и честность» как главные качества в людях. И, как и О., говорит о вине погибшей, хоть и не так уверенно: «в какой-то мере сама поспособствовала такому повороту событий».
Андрей (имя изменено) — единственный, кто согласился пообщаться по телефону. Ему 18 лет, он, по его словам, будущий социолог. По разговору производит впечатление совсем неглупого, амбициозного молодого человека. Слегка красуется, время от времени, заслышав очередной вопрос, иронически хмыкает.
— У вас довольно злобный комментарий. Зачем вы его оставили?
— Что значит «зачем»? Вы хотите узнать, была ли у меня какая-то конкретная цель?
— Но если вы это написали, значит, хотели что-то до кого-то донести. Что именно?
— Это была шутка. Согласен, довольно черная, но смешная. Ее многие лайкнули, это индикатор качества. Шутки.
— Как вы думаете, есть вещи, над которыми нельзя шутить?
— Нельзя унижать людей, смеяться над их внешностью, над лишним весом. Никогда себе такого не позволяю. В лицо нельзя шутить. Не потому, что опасно, — просто нельзя. Человек может обидеться.
— А вы разве не обидную вещь написали?
— Но ее же не прочтут ни погибшая, ни ее родители.
— А если родственники, друзья все-таки прочтут и им станет больно?
— Ну, тогда, если меня лично спросят, я извинюсь. Но вообще у общения в интернете свои законы. Многое замешано на черном юморе, он стал нормой. Вам самому никогда не приходят в голову черные шутки?
— Всем нам разное в голову приходит, но это не повод высказывать публично все подряд.
— Мне кажется, если ты напрямую никого не оскорбляешь, не унижаешь, нет ничего страшного. Ну а вы бы как хотели — чтобы все пришли и дружно выразили соболезнования, что ли? Так не бывает.
— Не обязательно выражать соболезнования, можно просто промолчать.
— Тут каждый сам решает, молчать ему или нет.
— Как вы думаете, людьми, которые обращаются к черному юмору, может двигать желание психологически защититься таким образом, отстраниться?
— Я не могу за других говорить. В моем случае это точно не психологическая защита.
— Может, это желание позлить кого-то, потроллить?
— Если человек хочет разозлиться, он в любом случае разозлится. Но да, такое желание есть, не скрою. Мне кажется, это нормально.
— Вам жалко погибшую?
— Абсурдный вопрос. Любому нормальному человеку жалко. И ее, и ее родителей. Дикая совершенно история.
— Но жалость не останавливает вас.
— Мне кажется, вы преувеличиваете. Все воспринимаете буквально. То, что люди пишут, не значит, что они именно это имеют в виду. Если, скажем, я пишу про кого-то «я бы вдул», это не значит, что я хотел бы вступить с этим человеком в половую связь. Я имею в виду, что девушка красивая. И таких примеров много. Я видел комментарии в инстаграме Страховой: «Одной тупой мразью меньше», «Земля стекловатой». Вот это мерзко.
— Простите, но не могу не спросить. Если бы что-то случилось с вашими друзьями или близкими и в соцсетях кто-то оставил бы комментарий, подобный вашему, — вы бы не обиделись?
— Все ждал, когда вы спросите. Нет, не обижусь.
— Вам когда-нибудь угрожали за ваши шутки?
— Ну я не то чтобы часто шучу. Вы не подумайте, что я хожу по чужим аккаунтам и ищу, над кем бы поглумиться. Так совпало — однокурсник сбросил ссылку на инстаграм. Угрожали два раза, предлагали «забить стрелу», поговорить по-мужски. Но это импульсивное желание, потом люди, видимо, отходили и больше не писали. Повторюсь: если человек хочет обидеться, он обидится, интернет, соцсети — одна большая группа риска. Мы все можем за что-нибудь получить.
***
Выборка получилась небольшой, но по итогам услышанного можно сделать несколько выводов. Первый: мораль в реальной жизни и виртуальной среде для многих молодых людей различается (в реальности и в соцсетях люди могут быть совершенно разными — как в повести Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда»). Вот худощавый интеллигентный подросток читает умную книгу, а вот он же в пылу хайпа спрашивает: «Не подскажете, где можно скачать фотки трупа?))))». Слово, которым, как известно, можно ранить, в значительной мере обесценилось, как и высокие понятия, стоящие за словами. Но при этом велика доля и тех, кто воспринимает все буквально и кого шутки по трагическим поводам приводят в негодование. В какой-то степени эта ситуация сейчас наблюдается и в мире взрослых, яркое подтверждение тому — многочисленные случаи оскорбления национальных, религиозных и прочих чувств. Поводы могут представляться как вполне реальными, так и высосанными из пальца; смертельная обида в одних группах может вызвать шквал шуток в других.
Другой вывод: оценка сказанному тобою в соцсетях не лежит в области этики, а определяется количеством лайков. Много лайков — удачная шутка, все было не зря; мало — неудачно пошутил, есть куда стремиться. Но погоня за лайками — это не нейтральная игра в цифры, здесь тоже вырисовывается некая мораль: стыдно быть неискренним, смешным, опозоренным — это «зашквар».
И наконец, третий вывод следует из первых двух: современные люди (особенно личности формирующиеся, проходящие через кризис) живут между разными мирами с разной моралью и порой не умеют выстроить единую лестницу норм и ценностей, постоянно колеблются. В криминальных и клинических случаях это может приводить к настоящему (не только на словах) обесцениванию любых моральных запретов, виртуализации даже смерти. Но в здравых ситуациях построения личности та же ситуация может, наоборот, расширить картину мира, помочь понять других, снизить распространение жестокого фанатизма.
