Целую неделю после митинга вокруг пустой площади у администрации стоит в оцеплении ОМОН из Прокопьевска. На площади никого нет, и получается, они охраняют взятый в каре лозунг: «Помни о прошлом, живи настоящим, думай о будущем!» Наверное, он провисел тут сто лет. И все же. Невозможный сейчас лозунг.
Многие вещи, которые вообще не о том, сейчас бросаются в глаза другим, страшным смыслом. Например, полустертый белый принт на тротуаре перед пешеходным переходом: «Возьми ребенка за руку».
Почему ОМОН
— Власть в Кузбассе имеет чисто паразитарную структуру, и сейчас эту колонию паразитов от людей охраняет ОМОН, — говорит кемеровский урбанист Татьяна Кардаильская.
Список претензий к власти пополняет каждый встречный — от таксиста до директоров компаний. Каждого раздражают подарки «от губернатора» за бюджетный счет — велосипеды отличникам с надписью «от губернатора Амана Тулеева», путевки пенсионерам — «от губернатора Амана Тулеева», автобусы горожанам — «от губернатора Амана Тулеева», отремонтированная аудитория студентам — «от губернатора Амана Тулеева». От всего этого чувствуешь себя в феодальной вотчине.
Многие проблемы есть и в других регионах. Продажа предприятий, отъем бизнеса, невозможность выиграть тендер или создать свое дело, закрытие предприятий, отток молодежи, безработица. Но в Кузбассе уверены: они слишком долго молчали. И теперь, когда случился пожар, причина которому — не теракт, не землетрясение, не что-то страшное и неотвратимое, а обычная жадность, халатность, все ради прибыли, в обход правил, все по знакомству, для своих — люди разъярились, и злоба выплеснулась на площадь.
Администрация же, как будто еще не понимая, что ее положение пошатнулось, искала «бузотеров» и «тех, кто пришел попиариться на трагедии» среди родственников погибших. Посылала своих людей на похороны, предупреждая, чтобы родственники «не придавали этому политического контекста».
Но то, что волна народного гнева должна смыть эту власть, было очевидно, и в этом не было никакой политики — только жизнь.
— Тулеев пришел на волне народной поддержки и быстро избавился от своих конкурентов — профсоюзных лидеров, журналистов, — продолжает Татьяна Кардаильская. — Система репрессий — единственное, что здесь работает. Тут просто идет уничтожение региона. У нас официально цена отката — сорок процентов. Тотально все боятся говорить. Вот мы и домолчались до того, что случилось. И все мы ждем, не придет ли «кто-то, кто поправит все», — она перефразирует всем известную песню, «Человек из Кемерова». — Нас защитит.
— Откуда же должен прийти человек, когда уже ничего поправить нельзя?
— В Кемерово нет живых людей, — говорит она.
Паника
Паника началась в городе — одновременно паника началась в администрации. Только город и градоначальники паниковали по разным причинам.
Люди боялись, что жертв больше, и не верили администрации, потому что они вообще ей не верят, потому что быстро поняли, что к ней ведут все цепочки согласований и разрешений, подготовившие почву для трагедии. Потому что от родственников в первые часы после трагедии отмахивались. Их отгоняли от машин пожарных, им не давали объяснений, не слушали их мольбы о спасении, не шли туда, где были их дети, не давали отцу маску-самоспасатель, чтобы он мог сам прорваться к своим девочкам сквозь дым. Он трижды полз туда с тряпкой на лице, но так и не смог дойти до этого проклятого зала. А потом людям говорили, что всех детей вывели, и они бежали вокруг «Зимней вишни» искать, куда же отвели их детей, и не находили. Потому что их губернатор пожаловался на них Путину — вместо того чтобы просить прощения. Потому что вместо того чтобы просить прощения у них, он попросил прощения у Путина!
— Люди вышли в гневе на площадь и ждали Тулеева, а когда он назвал их «бузотерами», очень сильно обиделись и стали требовать, чтобы он ушел, — говорят родственники погибших. — Вот как получилось, что требования стали политическими. Он действовал слишком грубо по отношению к людям. Почему ты перед Путиным извинился, а перед людьми, у которых кто-то погиб, — нет? По сути, здесь нужно было извиняться перед всей Кемеровской областью. Потому что в «Зимней вишне» мог оказаться каждый.
Администрации же было не до извинений перед народом — там разрасталась своя паника. Боялись бунта, политических требований, боялись, что за бунт спросят в Москве. А за пожар — не боялись. МЧС же отчитались о тушении: отработали хорошо, сделали все, что могли.
Кто-то запугивал в соцсетях: вы не понимаете, завтра на митинге будет очень много народу, вдруг произойдет теракт — подумайте об этом! Но что может заставить молчать человека, потерявшего детей? Какие обещания или какие угрозы?
— Большинство людей ждали, что Путин выйдет на этот митинг, но он разговаривал с Тулеевым, и никто из них не вышел. Когда замгубернатора Цивилев сказал Игорю Вострикову, потерявшему троих детей, жену и сестру, что тот пришел «пропиариться на трагедии», потом извинился — в этот момент в администрации стали понимать, как себя вести. Когда он упал на колени, люди ему стали хлопать.
Соловьев — «Россия 1»
А после всего этого — Соловьев, «Россия-1». Тема — борьба «за данные» — под «данными» здесь подразумевали количество погибших. «И это были не случайные заблуждения убитых горем людей, — задавал тон хозяин студии, — а спланированные провокации».
Приглашенные профессиональные прохвосты, наклонив головы, поводили исподлобья глазами, готовя свое красноречие к игре, правила которой были им хорошо известны.
Некто обижался, что никак не может сказать, и наконец получил слово.
— Я долго думал, в чем уникальность этой трагедии? — нетерпеливо и обидчиво начал он. — И я понял: это дети и это прямой эфир детей, которые погибали.
Можно было понять, что он бредит.
— И благодаря этому случаю я увидел, что мы — одна страна, — продолжал он. — Без всякой команды сверху люди начали объединяться. Не надо говорить, что соцсети плохие!
— Так они и здесь же хотели противопоставить, — бесновался другой. — Вчера, здесь, на Пушкинской площади, светлолицые эльфы скорбят, а на Манежной площади — какие-то орки пришли! Они одинаковые игрушки принесли в упаковке. Да я сам купил такую же игрушку!!! Люди шли, заходили в ближайший магазин, покупали игрушку, ставили вместе со свечкой! Они и здесь пытались противопоставить, — махал он руками, — и таким образом пытались опять расколоть общество!
Это он защищал, видимо, государственный митинг, на который одинаковые игрушки были закуплены оптом.
— Они потребовали чего? Объявления траура! Еще неизвестно, сколько людей погибло, еще тел не достали, еще не составили списки! Это ж беспроигрышный ход! Это ж естественно, что власть объявит траур, а они — хайп поймали!
Косноязычные люди неловко взмахивали руками, обнажали большие животы.
— В пожарах в 2003 году погибло 19 303 человека, а в 2017 году— 7782. Более чем в два раза снижение, в два с половиной раза. Но никому неинтересно! Но никого не заставишь выйти на улицы в поддержку МЧС!
Из Кемерово все это выглядело дичью.
— А в Кемерово никто не выехал из кандидатов в президенты. Никто, кроме действующего президента!
Это, видимо, был спонтанный, не прописанный в сценарии выплеск. Так что Соловьев нахмурился и оценил ситуацию.
— Это вы очень хорошую тему затронули, — представительно похвалил он.
И они кричат, что надо запретить анонимность в интернете, а не то пранкеры испортят чемпионат мира по футболу этим летом. И весь балаган пляшет и печется о возмездии — но не для тех, кто виноват в гибели детей, а для тех, кто куражился в сети.
Штаб
— Как люди, которые хотят жить и верить, мы хотим проконтролировать власть.
Возле штаба родственников и спасателей, во дворе школы за торговым центром, стоит Расим Яралиев — он из тех, кто на митинге вызвался проверять слухи. Вчера они ездили по моргам, на хладокомбинат, на кладбище. Иcкали, но не нашли сотен вывезенных тел, сотен вырытых могил.
— Там был контактный зоопарк — двести животных, — говорит он. — Морские, кролики, козы, свиньи. И они все сгорели. И эти останки в мешках.
— Так что получается, надо одни останки отделить от останков других? Животных от людей? — спрашивают журналисты.
— Да. То, что можно было установить, уже установили.
Его снимают несколько камер, сгоревшее здание «Зимней вишни» — фон за его спиной.
— По советским строительным нормам это здание не то что не было бы построено, оно даже в проект бы не пошло. И главное, что людям не отдали до сих пор останки их детей. Все превратилось в пепел. Когда из окна выбрасывают пепел, родители думают: «Это останки моего ребенка!»
Там сегодня пожарные разбирали завалы, выбрасывали пепел из окон, об этом он и говорит. Но если все сгорело настолько, что кролика теперь не отличить от ребенка, значит, что этот пепел — и есть чьи-то дети, и выбрасывать его из окон у всех на виду — значит, развеивать его по ветру, без всякого прощания.
— Эти материалы все легко ломаются. Любую плитку можно оторвать руками. Там сорок минут были дети. Что стоило сломать эту стенку и спасти детей? Но никто не взял на себя такую ответственность!
— Почему не подогнали технику, которая может эту стену разобрать, разрушить?
— Где поставить эту технику? Вот бетонная стена, видите? — он показывает на стену, которой обнесен торговый центр сзади. — А там — парковка. Принят закон, по которому они могли просто снести это все бульдозером. Но никто этого не сделал. Вы представляете себе состояние родственников, которые 40 минут были на связи со своими детьми и ничего сделать не могли? Я бы просто стал уничтожать каждого, кто стоит у меня на пути. До конца жизни эти голоса останутся с ними, эта картина будет перед ними стоять.
Сегодня родственники погибших подали в суд на МЧС.
— У них есть инструкции, нормативы, — объясняет другой человек из инициативной группы, Константин. — Но они все должны быть для того, чтобы спасать людей. А получилось, что ценны не люди, а рабочее место и зарплата!
— Есть такая поговорка, — говорит Расим Яралиев. — Того, кто рвется к власти, не пускайте, не давайте. А того, кто ее достоин, уговорите, чтобы возглавил. Тот, кто рвется — он не сознает всей ответственности. А кто достоин — он ответственность понимает и не рвется.
Город после трагедии
— Мы все просто занимаемся своими делами и помогаем другим. У нас нет какого-то штаба, — говорит журналист Татьяна Думенко.
Она — одна из тех, кто создает Общественный центр помощи пострадавшим от пожара в торговом центре «Зимняя вишня». В общественный центр вошли юристы и уголовные адвокаты из десяти городов страны.
— Кемерово, хотя это Кузбасс, не шахтерский город, — продолжает Татьяна. — И у нас не было случаев массовой гибели людей, потому что шахт вокруг города нет. Это случилось впервые. Дети теперь боятся идти в школу, и МЧС обучает школьных психологов, как работать с детьми.
Евгения Борисова работает в компании крупного кемеровского провайдера. Она уходит с работы пораньше, и мы встречаемся в небольшом кафе нового микрорайона, где много молодых семей с детьми.
— Логотип города утвердили в прошлом году, — говорит Евгения. — Его нарисовала школьница. И даже не сразу заметили, что на нем огонь нарисован.
Показывает.
— Вот. Костерок.
Кемерово в этом году сто лет. У него уникальная история, и люди в последнее время стали больше ею интересоваться. Город построили американцы и голландцы, которые в 20-е годы XX века приезжали строить социализм. Появился даже глагол — kuzbasing — работать за идею. И листовки были: Go kuzbasing.
— Кемерово считается городом химиков, хотя химические производства закрылись в 90-е. И сейчас есть момент перестановки, переосознания себя — уже не химики, но кто мы?
— Какой кемеровский характер?
— Суровый. Это от климата идет. У нас зимой минус сорок, летом плюс сорок. У нас асфальт разрушается зимой от холода, летом — от того, что он плавится. Но кемеровчанин, несмотря ни на что, хороший человек.
Страх
Но еще Кемерово — это страх. Здесь все чего-то боятся. Трудно понять за одну командировку, характер это или стратегия выживания, приобретенная под управлением Амана Тулеева.
Вот парень, случайный прохожий, который увидел пожар, взял лом у пожарных и вместе с друзьями, рискуя жизнью, задыхаясь от дыма, пятнадцать минут ломал дверь пожарного выхода на третьем этаже («весь лом погнули»), уверенный, что за ней есть люди. Но обнаружил там дымовую завесу, огонь под потолком, лязганье и скрежет металла, сворачиваемого огнем, а потом вместе с другими случайными прохожими ловил людей, прыгающих из окон. Вдруг останавливается на полуслове.
— Четыре пожарных расчета, человек 10–20, они все пытались растянуться, потому что из всех окон прыгали люди.
— То есть пожарных было слишком мало для такого большого пожара?
— Вот я вам это все рассказал и думаю, меня наша администрация не к награде приставит, а люлей выпишет: по факту я выставляю их не в лучшем свете. Да, на тот момент их не хватало!
Он испугался того, что успел рассказать. Что пожарные не пошли в коридоры третьего этажа, когда пробили к ним проход. «Как только мы сломали двери, зашли, увидели, что сами не пройдем, тут же позвали пожарных. Они пришли, посмотрели и ушли на улицу. Я до сих пор не понимаю, почему они не пошли — там еще наверняка были живые люди. Если была бы маска, мы бы не раздумывая пошли туда. Нам не было страшно. Страшно было только за тех, кто был там, кому пытались помочь. Но у нас кроме лома ничего не было». И у пожарных «не было даже брезентов», чтобы ловить людей. «Мальчик спрыгнул с окна и ударился об козырек, — я и еще человек десять ловили его на обычные одеяла, но при ударе об козырек он отскочил сильно далеко, и мы не поймали его. Он упал на асфальт, я держал его за руку, пока не подъехала скорая. Я уложил его на носилки, ему максимум было тринадцать лет».
— Вы ведь не работаете в администрации, чего вам бояться?
— Вы сами знаете, если кто-то мешает или говорит плохо о нашей власти, тем более простой смертный… Ну все, уже поздно, я пошел спать!
Вот молодая мать, которая всегда знала, что в детском саду, куда ходит ее ребенок, из четырех выходов открыт только один, вдруг поняла, что это опасно. Но она не идет ругаться с заведующей, потому что боится потерять место в детском саду.
А вот человек, который не работает в администрации, но все же боится, что если он открыто будет выражать свои мысли, то потеряет работу. Так что он просит не называть его имени, говоря следующее:
— Мы соглашатели, мы слишком долго молчали. На выборах за губернатора Тулеева проголосовали 96 процентов, а на площадь вышли — оказалось, все его ненавидят. У нас высшее достижение в карьере — работать в областной администрации. У нас маразм: все всё понимают... и молчат. Местные каналы не сняли ничего про митинг!
Но кемеровские студенты, которые учатся в Томске, не могут представить, чтобы Томск так молчал. Может быть, в них — будущее Кемерово. Может быть, они — заново создадут город.
Спасатели
— Мы с супругой приняли решение: пока никаких торговых центров, — говорит Константин Полянский, который в день пожара спасал людей. — Там действительно с первого раза, при свете дня, не поймешь, куда идти. Узкие коридоры. И кинозалы, и кафе, и батутный центр, тут же и автодром, и детская комната, и фитнес-зал. Я даже не знал, что там был и бассейн! Использовался каждый свободный метр.
— Это был самый большой или самый популярный центр в Кемерово?
— Лучший торговый центр, где можно провести время с ребенком. Мы были с сыном там недавно, за две недели до пожара, я отвел его на детский день рождения в боулинге. Сигнализация орала. Мой товарищ работал в магазине на первом этаже, мы зашли к нему, и он сказал: «Она замучила уже, все время орет». Я оставил сына, родители девочки сказали забирать его в восемь вечера, и сын сказал, что за это время сигнализация еще раз срабатывала. Никто не обращал на нее внимания. Думали, что ложная тревога.
— Расскажите, как вы спасали людей на пожаре.
— Мы с супругой стояли на кассе в «Детском мире» на третьем этаже, и из вентиляции посыпались какие-то частицы. Может, не из вентиляции, а с потолка. И услышали крики в коридоре: «Пожар! Пожар! Пожар!» Мы побежали с толпой, спустились по эскалатору, он был переполнен, люди спускались и по встречному, который шел наверх. У нас машина стояла на парковке, и там уже был дым. Мы выехали свободно, встали в пробку уже на выезде. И тут увидели людей в окнах, поняли, что надо помогать. Вокруг стали кричать: «Одеяло!» Кто-то достал автоодеяло, кто-то — пуховики; стали кричать человеку, чтобы он сильнее отталкивался, потому что под окном был козырек. Он как-то не в центр упал, а на край — но удар смягчился. Потом на асфальт, у него шла кровь, и было непонятно, о стекло он поранился или об асфальт. Он был весь черный, мы не знали, жив он или нет. Люди закричали, что с другой стороны мальчик. Мы побежали, вытолкали руками джип аутлэндер, который мешал подойти к стене. За это время дым из серого стал черным, и окно стало плохо видно. Мальчик выпрыгнул, задел лампу освещения, его раскрутило, он ударился о козырек — и мы его поймали. Мы кричали людям, чтобы они не прыгали, дождались пожарных с лестницей. Наконец приехали пожарные, выдвинули лестницы, один полез туда прямо в рубашке, понял, что не вариант, спустился вниз, потом полез второй… Мы думали, он будет кого-то выводить, подавать. Он залез — но никого уже не было. Было некого уже спасать.
Он замолкает. Долгая пауза.
— Мое личное мнение. Да, не работала сигнализация. Да, власть и так далее. Но все мы, кто стоял и переживал там, ждали: где пожарные? где скорая? Я спустился, взял одеяло, поймал человека, пошел другого ловить… проблемы подъехать не было. Где они все были? Потом уже мы поняли, что надо было кричать людям: «Прыгайте! Прыгайте! Ломайте руки, но оставайтесь живыми!» Только на учениях они работают, а в чрезвычайной ситуации — не сработали. Ближайшая пожарная часть — на углу улиц Томская и Красная, там по прямой ехать одну минуту, ну полторы!
«Я хочу, чтобы он знал»
На двенадцатый день после трагедии Игорь Востриков записал обращение к Путину вместе со своей тещей Ольгой Тиханкиной, которая работала в пожарной охране в городе Междуреченске Кемеровской области. Ей хорошо известны обстоятельства работы пожарных в ее городе — и, применив их к обстоятельствам пожара в Кемерово, можно понять, почему все случилось именно так.
— Почему их не спасли? — спрашивает Ольга Тиханкина. — Почему те, кто по долгу службы обязан заниматься спасением людей, стояли и ждали спецсредства? Почему, как сказал начальник СПТ первого отряда Кемерово, они «выносили баллоны», а не детей? У спасателей, насколько я знаю, первым пунктом стоит спасение людей. Я считаю, что структурой МЧС сейчас управляют полностью непрофессиональные и коррумпированные люди. Это началось тогда, когда пожарную охрану передали в МЧС. Если бывший министр МЧС Шойгу в то время называл рукава шлангами, это уже о чем-то говорило. Когда в руководство начали приходить танкисты, ракетчики — ну и тому подобное. Когда учения проводятся галочками на бумаге, или заранее перед комиссией, чтобы показать, что подразделения прибыли вовремя, выставляются машины соседних частей.
Мать погибшей Елены Востриковой и бабушка троих погибших в огне внуков говорит о коррупции в МЧС, непрофессионализме в пожарной охране, начавшей с того, когда пожарных подмяли под себя МЧС.
— И пока в структуре МЧС будут взяточничество, бездушие, безразличие и будут служить непрофессиональные люди, это все будет продолжаться. У них только в фильмах присутствуют вертолеты, спасательные тенты, рукава — а в действительности для нас, простых людей, этого просто нет. И тех детей, которые сгорели в этом аду, я считаю, эти все спасатели просто убили. Губернатор просит прощения у президента — это просто кощунство.
— А теперь, я не сомневаюсь, кто-то получит звезды за хорошо проделанную работу.
Уже получили, — замечает Игорь.
— Ну! — соглашается она. — Я никогда не считала, что отслужила смену хорошо, если произошел пожар и погибли люди. А по его словам — «сработали хорошо». Погубив столько жизней. В этой большой трагедии виноваты люди: от охранника до руководства страны — ведь этот беспредел творится не один год. После пожара в «Хромой лошади» прошло почти десять лет, и ничего не изменилось.
Выйдя на пенсию, Ольга Тиханкина сохранила хорошие отношения со многими пожарными и знает от них о насущных проблемах. Есть планы по количеству пожаров на год, говорит она, и если пожаров больше плана, в отчетах их проводят как «бесхозные помещения» или «горящий мусор». Есть планы на локализацию и ликвидацию пожара — по десять минут — и, хотя дом еще горит, его с этого момента в отчетах описывают как «проливку». Дефицит бензина не позволяет проводить профилактику и патрулирование улиц, пожарно-тактические занятия — потому что на них нужно выезжать. Поэтому вся эта профилактика проводится теперь только в отчетах.
— То же со статистикой по погибшим, — предполагает Игорь Востриков. — Если человека донесли до скорой помощи, то за него отвечает уже другое ведомство. А если он умер через два дня от ожогов, он не включается в статистику пожарной охраны.
— Автомобилям больше тридцати лет. Запчасти не выдаются, деньги не выделяются, — говорит Ольга Тиханкина. — Рукава, которые привозят сейчас, при первой же проверке рвутся по швам! Работать нечем ребятам.
Видать, закупают самые дешевые, китайские, замечает Игорь Востриков.
— В МЧС выделяются огромные деньги, и туда закачиваются, — говорит он.
— Недавно закупили новый пожарный автомобиль на основе КамАЗа за 17 миллионов, — рассказывает его теща. — Как говорят бывалые пожарные: да лучше бы купили три «Урала» — хватило бы на это денег! Потому что этот автомобиль, как его пригнали, так он и стоит. Разобраться в нем никто не может, инструкторов нет… Всю пожарную технику из города Юрги пригнали на пожар в Кемерово за 120 километров, просто чтобы отчитаться. Тушили всего лишь две машины водой. Если раньше в караулах, даже в военизированной части, где я работала, на сутки выходило 15–16 человек, плюс еще три профессиональные части, то сейчас в караул заступают в военизированной части 4–5 человек, и осталось всего две профессиональные части, в которых заступать могут иногда — это просто невообразимо! — водитель и пожарный. А еще, насколько я знаю, пожарные работают водителями, потому что водителей не набирают. Все сокращают. Досокращались, ребят! Тушить некому! У нас в городе нормально потушить пожар — можно только дом какой-то. Если будет три пожара, тушить некому будет.
— Количество жителей в городах растет, — подводит итог Игорь Востриков. — Автомобили, оборудование устаревают. Людей в отрядах становится все меньше. Но при этом статистика пожаров уменьшается. Как такое возможно? Я вам скажу, почему это происходит. Потому что чиновники — они на своей шкуре ничего не испытали, даже на нашей трагедии. Они с удовольствием берут взятки! И делают прочие другие вещи, которые не стоило бы им делать.
— Глава кузбасского стройнадзора Комкова Танзиля, которая бежала из Кемерово — ее поймали в Москве, — написала жалобу на постановление суда о ее аресте. То есть она хочет это оспорить.
Игорь молча смотрит в камеру. Его глаза расширены.
— Ужас, — качает головой Ольга. — Просто ужас.
Вокруг Зимней вишни
25 марта дым пожара разошелся по всему городу. Во дворе школы за торговым центром, где сразу устроили штаб, было невозможно дышать. Даже те, кто не сведущ в пожарном деле, сразу поняли: внутри торгового центра смертельными могли оказаться всего несколько вдохов.
Мне дали телефон человека, который работал охранником в «Зимней вишне» два года назад. Он страшно нервничает, когда слышит, не знает ли он хоть какого-то электрика, который там работал.
— Почему именно электрик! — выкрикивает он. — Списки электриков есть у руководства торгового центра! Если надо — вызовут в полицию!
Действительно, почему? Когда фабрику начинали перестраивать, замом по городскому строительству был нынешний мэр Середюк. А в 2013 году, когда «Зимнюю вишню» принимали, — его друг Костиков, начальник управления архитектуры и градостроительства.
Мне дают телефон человека, который занимается эксплуатацией другого торгового центра, и он почти сутки думает, прежде чем согласиться на разговор. Можно прочитать литературу, как все должно быть, и вы сами поймете, предлагает он.
— В торговом центре все в комплексе должно работать, — начинает он по телефону. — Если начался пожар, эскалаторы должны останавливаться, лифты выезжают на первый этаж — по сути, это разные системы и работают все в комплексе. Система пожаротушения и пожарная сигнализация — это все разное, а многие думают, что одно и то же. Включается подпор воздуха и дымоудаление. Если система оборудована электрическими замками, то они автоматически разблокируются, чтобы люди могли выйти. План эвакуации должен висеть на стенах.
Я не называю его имени и не описываю обстоятельств встречи. В назначенный час мы встречаемся в назначенном месте.
— Мои коллеги работают только с теми, кто хоть какие-то деньги выделяет, — продолжает он беседу, давая понять, что владельцы «Зимней вишни» не выделяли никаких. — В 2015 году, с чужих слов, пожарные выписали торговому центру предписание для устранения нарушений. Потом вроде как была амнистия для малого бизнеса — и решили: раз амнистия, то и ладно. Версия была, что в последние две недели сигнализация срабатывала, она надоела — и ее отключили.
В современном торговом центре есть множество систем, которые слаженно работают. 1. Лифты, эскалаторы. 2. Автоматическая пожарная сигнализация. 3. Система речевого оповещения и эвакуации людей. 4. Система автоматического пожаротушения и огнетушители разные. 5. Система дымоудаления. Самое главное из этого всего — система автоматического пожаротушения.
— Что происходит, когда вы берете на обслуживание новый торговый центр?
— Проводим обследование. Потому что может ничего не работать, и тогда нужно делать монтаж, а это отдельная стоимость. Вообще пожарники регулярно делают проверки, и у нас уже закрывали разные центры. Путин спросил их: «Почему не была проведена проверка?» Пожарные говорят: «Амнистия же была». Путин: «Амнистия-то была налоговая».
Следственный комитет назвал приоритетную версию пожара: между третьим и четвертым этажом загорелся силовой кабель. Это место как раз находилось под бассейном с горючими поролоновыми кубиками, которые вспыхнули как порох.
— А вы знаете, что летом там уже был пожар? Горели сауны, именно из-за проводки. Это двухэтажное здание за основным зданием торгового центра. Народа было немного, все выбежали. Никакого разбирательства не было, через месяц они снова начали работать.
К нам присоединяется еще один человек, который знает кое-что о «Зимней вишне».
— Летом в ТЦ был ремонт, его делали ребята из ближнего зарубежья, неквалифицированная бригада. Они, может быть, даже не отличали фазу от нуля. Каждый кабель предполагает свою пиковую нагрузку. Чем меньше нагрузка, тем дешевле кабель. Учитывая, сколько там было аттракционов, можно предположить, что нагрузка была очень высокая. И, может быть, кабель был в палец толщиной — а должен был быть толщиной в руку. Кабель часто покупают дешевле, чем заложено в плане.
— Было ли аттракционов чрезмерно много для его площади?
— Думаю, да. На сто квадратных метров проход должен быть определенной ширины, но там они стояли предельно близко друг к другу. Вероятно, именно поэтому пожар так быстро перекинулся. Даже все пространство вокруг эскалаторов, где должен оставаться свободный проход, было занято: продавали перчатки, колготки и так далее. Старались максимально перенасытить его: прибыль-то в каждом квадратном метре считается. К тому же охранников я никогда там больше трех человек не видел — на 20 тысяч квадратных метров. В «Лапландии» — торговом центре, который тоже часто ругают, — они на каждом этаже. От них может быть толк при пожаре: они могут выводить людей. Огнетушителей никогда там не видел. Охранник может огнетушителем потушить. Пожар же можно потушить очень быстро, а если не успел — тогда беги.
Мои собеседники утверждают, что системы пожаротушения и дымоудаления — были, когда сдавали торговый центр в 2013 году. Но на момент пожара были отключены. Возможно, уже давно. Игорь Востриков в своих соцсетях пишет о том, что такие системы отсутствовали в принципе; он ссылается на специалистов, которые предлагали владельцам центра их установить.
В любом случае проверка работоспособности всех этих систем должна была проводиться раз в месяц. «Зимнюю вишню», видимо, проверял такой инспектор, который закрывал на все глаза.
На выборах многодетным семьям выдавали билеты в «Зимнюю вишню». Они были с открытой датой — нужно было позвонить, чтобы зарегистрироваться.
— Более подавленного состояния в городе я не видел, — говорит один из моих собеседников. — У каждого были там знакомые. Город это очень сильно переживает.
Герои
У Карины в «Зимней вишне» погибла тетя, Татьяна Дарсалия. Она пошла в кино с дочерью Элей и подругой Натальей, и когда начался пожар, отправила дочь вниз, а сама осталась, чтобы выводить из кинозала детей. Татьяна и Наталья шли в самом конце, следя, чтобы никто из детей не потерялся и не отстал. Успели вывести всех, но не смогли выйти сами — задохнулись на втором этаже.
— Там мог оказаться абсолютно любой, — говорит Карина. — Я, моя мама... Просто повезло, что нас там не было. Я не могу описать, каких масштабов эта трагедия. И когда Тулеев стал извиняться перед Путиным, то все подумали, что он просто...
«Сошел с ума», думаю я. Но Карина продолжает:
— За свое место боится.
— Слава богу, что он (Путин) приехал и какую-то беседу с ним (с Тулеевым) провел. Большинство людей просто ждали, чтобы он приехал. И ждали траура по всей стране. Я и моя семья вообще об этом не задумывались. Мы как-то абстрагировались от этого всего. Кто-то выступает на митингах, а мы как-то особо... не лезем никуда. Мы, конечно, с семьей воспринимаем тетю Таню как героиню. Тетю Таню и ее подругу, которая вытаскивала детей. И мы понимаем, что тетя Таня, наверное, осознавала, что она не вернется. Но постаралась спасти всех детей. Всех, кого смогла. Скорее всего, дети даже не знают, кто им помогал. Там такая большая паника была. Много людей пишут и хотят прислать деньги, но мы брать их не хотим. У нас большая семья, и мы думаем, что сами со всем можем справиться.
Пока мы идем по городу, резко меняется погода — мрачнеет, летит снег. В Кемерово бывают такие внезапные перемены.
— И еще грустно, тетя Таня всегда мне писала сообщения какие-то добрые. Последняя наша переписка — когда я поздравляла ее с днем рождения. И это, наверное, самое грустное — осознавать, что ты не общался с человеком месяц и больше с ним уже не поговоришь. Эля достаточно сильная в этом плане. Может быть, она пока еще не осознает всего этого. Но она рассудительная и очень сильно гордится своей мамой и ее подругой — я вторую девочку видела, у которой мама погибла вместе с тетей Таней. Это как-то их сплотило по-особенному. Эля и на странице своей мамы написала, что тетя Таня была не одна, а была еще подруга. Мы считаем, что это неправильно — когда забывают, что была еще тетя Наташа.
И в их большом горе, при всей непоправимости потери, родных согревает гордость за Татьяну. Все очень гордятся, что она спасала детей.
— Эля сказала, что они смотрели мультик и даже не сразу поняли, что пожар. Эля со своей подружкой сидела на несколько рядов ближе, чем тетя Таня. И как только девочки вышли, взорвался газовый баллон — мрак, дым, ничего не видно было... Тетя Таня с подругой направляли этих детей, вытаскивали — а сами в этом дыму и в этой темноте уже даже не понимали, куда идти. И... и все. Мы смотрели видео, были взрослые, которые сами бежали, не брали никого, спасали себя. Хотя, наверное, если бы каждый взрослый хотя бы по одному ребенку взял, то жертв было бы меньше...
— Вообще тетя Таня клевая была. И очень много пришло на поминки людей, коллег ее, знакомых, друзей, учеников. Мы стояли с Элей, заходит девочка, и Эля говорит: «Ну ничего себе, ученица принесла цветы, а когда мама работала, она с этой девочкой ругалась». И у нас все родственники приехали, из Петербурга, на день, чтобы похоронить тетю Таню... У нее всегда были какие-то особенные отношения с детьми, она их любила. Никогда не злилась. Могла объяснить даже Эле строго, но без криков, как можно делать, как нельзя. Она была веселая, добрая и много хороших слов всегда говорила, которые могут поддержать. И сейчас я смотрю на свою сестру и понимаю, что она ее очень хорошо воспитала: Эля хорошо держится, может успокоить бабушку, своего отца. Но она, наверное, еще не осознала до конца, что происходит.
И еще между похоронами, отпеванием и оформлением опекунства, 14-летняя Эля отвечает со страницы своей мамы хейтерам, которые пишут в комментариях: «Ты еще не сдохла?»
— Мы с ней вчера разговаривали как раз об этом, и это, естественно, задевает, — говорит Карина. — Будем думать, что это дети, которые не понимают суть трагедии, сказала Эля, и просто думают, что шутят классно. Мы пытались прийти к тому, чтобы не отвечать им больше. Потому что больше сил нет просто.
Они устали и от травли ВКонтакте, и от пранкеров, и от журналистов, которые бесцеременно, не спросив разрешения, ставили свои камеры на отпевании и на кладбище, снимали рыдания родственников. Как-то это неправильно, казалось Карине. И они решили закрыться в кругу семьи и стараться даже новости не смотреть.
— У людей из Кемерово очень тесная связь, мы всегда поддерживали друг друга, любили своей город, — еще говорит Карина. — Достаточно услышать, что ты из Кемерово, нам сплотиться — вообще не фиг делать. И когда все это случилось — вдруг какая-то ненависть, «уехать отсюда»… Я не узнала наш город.
