1. Вы обращаетесь к классике, но ведь учитываете актуальные культурные потребности. Получается, запрос на русскую литературу вырос?
Я бы сказал, что у более взрослого читателя, на которого мы ориентируемся, этот запрос вряд ли меняется со временем, — скорее, меняется дистанция между нами и этими текстами. Часто мы интуитивно чувствуем, что это что-то важное и великое, но не всегда уже способны понять, какая реальность за этим стоит и причем тут мы. Именно поэтому и стали в последнее время возникать инициативы, связанные не с самим литературоведением, а с популяризацией его: лекции на «Арзамасе», лекции Дмитрия Быкова, телепередачи Александра Архангельского...
2. Почему происходит дистанцирование?
Идет время. Пока я живу, роман «Война и мир» стал дальше от нас на 45 лет. Те вещи, которые современникам были абсолютно понятны, моим родителям тоже не надо было долго объяснять, сейчас требуют перевода с одного языка на другой. Есть еще одна проблема. Нам всем приходится в довольно юном возрасте читать тексты, которые писали для совершенно не детских целей. «Война и мир» — это не роман для пятнадцатилетних. Смысл таких книг во многом — в полемике образованного читателя с автором. А мы просто делаем вид, что все поняли и молодцы.
3. А как быть с современной литературой? По каким критериям вы выбирали книги, которые 10 лет назад изданы?
Основной список составляли не мы, а наши эксперты посредством голосования. Самый поздний текст — это «Чапаев и пустота» 1996 года. Наверное, двадцати лет достаточно, чтобы начать относиться к тексту с каким-то пиететом, признать его каноническим. На «Полке» есть еще второе дно — подробные подборки книг, с помощью которых мы пытаемся проследить историю литературы, до 2017 года, через открытия, которые совершались в разное время. Постсоветская литература много пишет об исторических травмах прошлого, но часто пытается описать реальность не реалистическим способом, а переводя ее на язык игры или мистики. Для нас важны скорее не отдельные произведения, а эти линии, по которым расходятся авторские стратегии.
4. Как меняются отношения человека с литературой и практика чтения?
Принципиально здесь то, что мы читаем очень много. Притом это тексты далеко не всегда литературные, и существуют они в мессенджерах, в социальных сетях, в квазилитературных форматах. И мы видим, как очень часто вот эти тексты потом оказываются напечатанными на бумаге и смотрятся вполне органично! У нас уже нет отношений между нами и печатным листом, а есть — между нами и экранами разного размера, через которые протекают разные информационные потоки. Вопрос в том, как выстраивать баланс между этими типами чтения.
5. Вы, наверное, немало текстов перечитали, пока готовили проект. Какая книга для вас открылась с неожиданной стороны?
Абсолютно все, от «Капитанской дочки» до великой книги Бориса Вахтина, автора «Одной абсолютно счастливой деревни». Все, что я прочитал около «Полки», — это, как называлось раньше в советской прессе, «журналист ставит эксперимент на себе», но очень благодарный труд.
6. Вы говорили, что если дать человеку комикс по мотивам «Анны Карениной», то к книге он, скорее всего, не вернется. Не может ли так же сработать и подробный анализ произведений? Для ЕГЭ по литературе, например, этих анализов точно хватит.
Я слышал уже мнение моих коллег, что наши статьи могут предоставить удобный повод не читать саму книгу. Но, по-моему, это так не работает. Возможно, это ограничивает нашу аудиторию и не очень хорошо для трафика и всех прочих интернетных дел. Здесь нет других способов, кроме как читать в параллели. Или держа текст первоисточника в голове, чтобы наши комментарии имели смысл. Многие мои знакомые зашли на «Полку» посмотреть статью, а потом немедленно стали читать «Котлован», или Толстого, или Достоевского.
Для ЕГЭ нашего материала даже слишком много. Будучи родителем школьника, который несколько лет назад сдавал этот ЕГЭ, могу сказать, что есть гораздо более компактные пособия для такого механического запоминания. Но школьнику, который выберет не самый простой способ и доберется до нас, можно только руку пожать!
7. Была идея перевести проект на английский язык и работать на аудиторию из других стран?
Нас разного рода англоязычные слависты очень об этом просят после запуска. Даже сами предлагают свою помощь. Пока на подобную инициативу не хватает ни рук, ни денег, но мы об этом думаем.
