Начала с поиска родственников. Из старшего поколения осталась только родная сестра бабушки. У нее есть дочь и внучка. Дочь — ровесница моей мамы. По телефону от нее я получила много информации, а также появился новый для меня факт: прапрадед — уроженец деревни Канаево.
А еще я узнала телефон своей троюродной сестры и впервые в жизни позвонила ей:
— Привет, меня зовут Маша. Я дочка Наташи. Наши бабушки родные сестры. Мы встречались, когда были маленькие, помнишь? Но потом потерялись. Одним словом, я твоя сестра.
Телефонная трубка недолго молчала, затем — обрадовалась.
В выходные я уже приехала в гости к сестре. Мы до ночи рассматривали семейные фотографии, я записывала то, что ей известно из рассказов ее бабушки.
Затем переключилась на Центральный архив Москвы. Там была очередь.
— Девушка, вы сегодня не успеете подать запрос, очень много народу, — участливо сказала очередь. — Если хотите, идите в читальный зал — попробуйте сами раздобыть то, что вам нужно.
Мне оформили пропуск, дали методичку поиска информации по родословной. Оказалось, что оцифрованных документов здесь ничтожно мало, какие-то несколько процентов. Нужно сначала найти по печатным каталогам документ, книгу или дело, а потом их заказать. Принесут дня через три, а может и пять — так мне сообщили.
Меня охватило отчаянье: ведь улица, где жил прапрадед, в то время, до революции, относилась не к Москве, а к подмосковному селу Черкизово.
— Скажите, а можно найти данные по области? ― обратилась я к сотруднику архива.
Мне помогли и показали, где размещается информация, связанная с Московским уездом.
Я выбрала и заказала «Окладную книгу за 1913 год по сборам от владельцев торгово-промышленных заведений и жилых домов в селе Черкизово».
Вернувшись туда через несколько дней, поняла: новичкам и вправду везет. Каких-то три часа книжного копания, и вот они — имя и фамилия, которые мне нужны: Михаил Малахов. Отмечается, что сам он «пришел из деревни Канаево Можайского уезда», а в селе Черкизово ему принадлежат два здания, одно из них — чулочный завод.
Сначала я не обратила внимания на запись о деревне, и только на обратном пути в метро, подробно рассмотрев фотографию документа, вспомнила, что, по словам родных, прапрадед был как раз канаевский! Значит, это он, точно он, подумала я. И заплакала.
…Позже я ходила в общежитие, построенное на месте деревянного дома прапрадеда. Гуляла по детской площадке, где стоял другой его дом — каменный. Разговаривала с местными жителями и расспрашивала, что они помнят о снесенном кладбище, где была похоронена годовалая сестра моей бабушки. Нашла здание бывшей ткацкой фабрики дореволюционной постройки, где работала моя бабушка и ее сестры.
Затем выяснилось, что в 1917 году новая власть все у прапрадеда отобрала, оставив ему и его семье всего одну комнату. Вскоре его сердце не выдержало и остановилось.
И вот, спустя век после революции и смерти прапрадеда, я пытаюсь представить, как выглядела его улица в то время. Проецирую фотографии из семейного альбома на современные виды. Я не иду по пути «было — стало», не ищу точных ракурсов для совмещения кадров. Моя цель — наслоение временных пластов, осознание векового опыта семьи. Таким образом, я ищу опору. И продолжаю поиски, с помощью фотографий пытаясь соединить разорванные связи с корнями, связи между прошлым и настоящим. Ищу утраченную память — свою и своей семьи. А значит, ищу себя.
