Как формируется запрос для ваших исследований? И как вообще от исследований вы переходите к реальным проектам?
Например, участники Школы добрососедских отношений приходят к нам уже с определенным практическим вопросом, а мы читаем лекции о работе с городским пространством и становимся кураторами их проектов. Идеи могут быть разными: создать лекторий, придумать форматы досуга для районного культурного центра, организовать дворовую выставку, благоустроить парк. В Москве превалируют формальные отношения между людьми, это приводит к эмоциональному голоду: гаджеты и мессенджеры, безусловно, не дают того эффекта, который приносит живое общение. К некоторым нашим выпускникам мы возвращаемся спустя год, чтобы посмотреть, во что вырос проект.
А бывает так: через год вы понимаете, что идеи больше не работают?
Есть, конечно, проблема, связанная с искаженной версией наставничества. Люди привыкают к постоянному кураторству, не выходят в самостоятельное поле, и никакого сообщества не получается. Вместо него — аудитория, которая дистанцируется от активиста и считает себя потребителем его услуг. Например, ты готовишь благотворительный фестиваль, а твоя команда рассыпается. Но ты же не можешь бросить все, поэтому перекладываешь на себя полную ответственность. Это российская реальность, работа на общее благо — пока нераспространенная у нас практика. Нужно, чтобы сформировалась привычка на выходных не уезжать, а пойти в парк и провести с соседями праздник. Или пойти к пожилому человеку и помочь ему с ремонтом. Сложно конкурировать с торгово-развлекательными комплексами, с телевидением, с YouTube. Все ждут развлечений. Поэтому некоторые вещи мы просто вытягиваем из советского прошлого: субботники, соседство, тимуровцы — очень понятные людям идеи.
Что нужно, чтобы руководители районных учреждений поверили в идею ваших студентов и предоставили им площадку или средства?
А им объяснять пользу долго не надо. У каждого руководителя, заведующего библиотеки, к примеру, есть план мероприятий, которые он должен выполнить. Поэтому активисты для них — большая находка. Но бывает и так: руководство просто нацелено на получение прибыли и хочет сдавать помещение в аренду даже для некоммерческих встреч. Правда, это скорее исключение. Нашим студентам всегда удавалось получить доступ к площадке, но сохранить автономность проекта очень сложно. У сотрудников районных учреждений появляется желание регламентировать все встречи. Некоторым просто сложно поверить, что жители могут по собственной инициативе собираться и обсуждать проблему раздельного сбора мусора, например.
Вы пытались организовать рэп-баттлы в библиотеке имени Некрасова. Удалось найти общий язык с руководством?
У нас был такой эксперимент. Студенты нашей школы, изучая разные формальные и неформальные площадки своего района, набрели на компанию молодых ребят, у которых была хип-хоп-тусовка. Появилась идея объединить типичного посетителя библиотеки и молодого человека, который читает или пытается читать рэп. На встречу мы также пригласили журналистов и поэтов — тех, кто работает со словом профессионально, чтобы провели для ребят мастер-класс. Мы смогли организовать, к сожалению, только одну встречу: руководство библиотеки решило, что рэп в чистом виде — это пошло для такого учреждения, с чем я совершенно не согласен. Все было благоразумно, культурно, никто не матерился! Библиотека ведь — это не только книга, а площадка для речевой практики и размещения текстов, поэтому там есть место и граффити, и рэпу, и классической литературе.
Вы изучаете также зарубежный опыт. А что у других стран мы можем перенять?
Мы не только изучали их опыт, но и приглашали экспертов из Британии и Испании. Нужно понимать, что у них иная социокультурная ситуация. В европейских странах работу комьюнити-менеджеров, которые защищают интересы общества, оплачивают жители. Это еще один институт демократии, еще один рычаг влияния на власть. Мы пока даже на километр не приблизились к такому уровню: у нас «соседские» проекты связаны с бытовухой и досугом. Но это все этапы эволюции. Много практик, которые мы уже успели перенять: экоактивизм, переработка отходов, культура хэнд-мэйд ярмарок, «мамское» движение.
Мамы — это вообще стержневой элемент всего «соседского» движения. Проект «Мамино время» в Бабушкинском районе вырос из простой необходимости в общении, которая возникла у женщин в декрете. Наша студентка, психолог по образованию, нашла для себя площадку и партнеров в большом культурном центре. Они уже на протяжении двух лет довольно успешно проводят для родителей психологические сеансы, приглашают экспертов, вместе ездят отдыхать. Выросло крепкое, почти семейное сообщество. И проект понемногу превращается во франшизу — руководитель клуба ведет курсы о том, как реализовать подобное в других районах.
Почему сейчас школа приостановила свою работу?
Чтобы школа функционировала, мы искали поддержку префектуры Москвы. Потом в нашей работе перестали видеть ценность и прекратили выделять деньги. Мы думаем о том, чтобы оформить юридическое лицо, получить грант на свои проекты и работать самостоятельно.
