— Нельзя держать миллионы людей в подвешенном состоянии, безустанно повторяя, что их заставят жить с врагами, убийцами их детей, жен, сестер, матерей и отцов, потому что альтернативы нет. Это бесчеловечно! Когда жесток враг, это объяснимая и релевантная жестокость. Но когда жесток и бесчеловечен покровитель, лишающий людей надежды на свободу, это запредельная бесчеловечность. А когда покровитель намекает, что вот смирилась же Чечня и дружненько живем, и вам хорошо заплатит Украина, и вы с ней будете дружненько, и обиды свои забудете, — это беспредельный цинизм. Мы никогда ничего не забудем! Никогда и никому! — такую запись оставила в Фейсбуке жительница Горловки (одна из наиболее обстреливаемых территорий ДНР. — «РР») через два дня после того, как состоялась прямая линия с президентом Владимиром Путиным и тот прокомментировал возможное наступление Украины на Донбассе.
«Я надеюсь, что до таких провокаций дело не дойдет, — сказал Путин, — а если это случится, мне думается, что это будет иметь тяжелые последствия для украинской государственности в целом».
Внешние комментаторы легко уловили прозрачный намек: если Украина пойдет в наступление, поражение ее будет таким, что с государственностью могут быть проблемы. Но жители республик, с точки зрения которых война и провокации не прекращались, услышали неприятные для себя формальные слова о минском процессе и о том, что Россия все еще считает их Украиной: «Чем дальше и чем дольше это происходит, тем хуже для Украины… Нынешние украинские власти, особенно в этой ситуации, не в состоянии решить проблему этих территорий — ЛНР и ДНР. В том числе и потому, что им не нужны избиратели с этих территорий. Потому что ясно, что они за действующую власть никогда не проголосуют… Мы сделаем со своей стороны все, чтобы она (ситуация. — «РР») была разрешена в рамках минского процесса и минских договоренностей».
Жительница Донецка Елена смотрела в «Ютьюте» только ту часть прямой линии с президентом России, которая касалась Донбасса. Через несколько дней Елена поставила лайк под эмоциональным постом горловчанки, когда тот появился у нее в ленте. Елена — бухгалтер в бюджетной организации. Ее зарплата — четыре тысячи рублей. Я попросила ее прокомментировать слова Путина о минских соглашениях, но она отказалась.
— «Минск», «Украина» — это у нас слова ругательные, — сказала она, — с резко отрицательной окраской.
Сегодня утром на работе, выйдя во двор покурить, они с коллегами обсуждали пост женщины из Горловки — вскользь. В основном разговор касался приглашения на собрание актива общественного движения «Донецкая Республика», членами которой являются Елена и ее коллеги. Мероприятие приурочено к торжественному вручению двухсотого членского билета. Оно запланировано на завтра. Там должен выступить глава ДНР. Елена как член ОД ДР несколько раз уже присутствовала на таких мероприятиях и, сидя на задних рядах, слушала речи представителей власти — в достаточной степени воинственные, обещавшие наступления, военные прорывы и обязательно перемены.
Политическая риторика республики давно и сильно расходится с официальной российской риторикой. Жители ДНР и ЛНР уже постоянно живут между двумя противоположными точками зрения, и многие, как Елена, считают, что этот диссонанс между позициями Москвы и республиканских властей сталкивает их в состояние неопределенности, заставляет подвисать между небом и землей. Елена говорит о «точке ноль», в которой она застыла, и о том, что эта «обнуленность» забирает много сил, как, впрочем, и произнесение слов, имеющих отрицательную окраску.
Членом ОД ДР Елена, как и ее коллеги, стала два года назад, когда всем сотрудникам их учреждения настоятельно порекомендовали в организацию вступить. Известно, что такие рекомендации поступили почти во все бюджетные учреждения, и в организацию «Донецкая Республика» вступили нянечки, воспитатели, школьные учителя, медсестры, врачи, бухгалтеры. Многие из них не любили, мягко говоря, Украину, и в навязанном членстве видели возможность поддержать республику. Только преподаватели высших учебных заведений в большинстве своем предложение членства отвергли.
В 2016 году личные данные членов «Донецкой Республики» попали в руки украинских блогеров и были выложены в сеть как списки врагов украинского народа. Первым их опубликовал в прошлом донецкий журналист, ныне украинский блогер Денис Казанский. Среди прочих значилась и фамилия Елены. А также фамилии воспитательниц, нянечки и заведующей детского сада, в который она водит своего сына. После чего они испуганно обсуждали, арестуют ли их на границе, если они поедут на Украину, и смогут ли они теперь туда выезжать, чтобы пообщаться с родственниками.
Больше сотни тысяч жителей ДНР стали заложниками этих списков. Кто-то продолжил ездить на Украину, каждый раз переживая невероятный стресс на границе, а кто-то отказался — из страха быть арестованным. По сути, таким образом общественная организация взяла в заложники своих членов, привязав их к территории страхом границы, а кроме этого ничего существенного им не дала. И если это был такой политтехнологический ход — оставить людей в обнуленном состоянии между небом и землей, на территории, где экономические и социальные условия для жизни становятся все хуже день ото дня, но при этом удержать их, не дать сбежать в лучшую жизнь, чтобы республика не опустела, то можно признать, что ход этот сработал. Только у людей остался главный вопрос, на который они не могут найти позитивного ответа: каким образом и какими путями списки с их личными данными попали к популярным блогерам Украины?
По словам республиканских журналистов (их имен, как и настоящего имени Елены, мы не можем назвать. — «РР»), в редакциях ДНР действует разнарядка об упоминании ОД ДР хотя бы один раз в местных сюжетах и на каждые три тысячи знаков в каждой статье. В идеальном случае на три тысячи знаков требуется как минимум два упоминания организации. Если знаков больше, то и упоминаний должно быть больше. При этом неважно, о чем рассказывается в сюжете или в статье. Редакции обязаны упоминать организацию, даже если речь идет об укладке асфальта.
Нянечка из детского сада, в который Елена водит своего сына, утром сообщила ей шепотом, что они все-таки решили ехать на Украину к детям. «Меня могут арестовать на границе? — спросила она Елену. —– Муж не знает, что мою фамилию видели у какого-то Казанского. Он меня убьет, если узнает, что нам теперь нельзя к детям».
«Если ты хочешь коротко услышать мое мнение о прямой линии, — написала мне Елена, — и о том, что Путин и Захарченко говорят разное, то я скажу другое, но короткое... (далее по тексту следует нецензурное слово — глагол в прошедшем времени. — «РР»). Самое важное — это то, что мы застыли в полном бездействии: ни туда, ни сюда. А время идет. Для кого-то на стороне четыре года войны — фигня, а для меня лично, для моих друзей и близких это огромный кусок жизни, и мне его никто не вернет. У меня обширный круг знакомых, и я знаю, что высказываю сейчас их мнение — среди нас сейчас преобладают преимущественно цинизм и фатализм. Мы больше ничему не верим. Мы оглохли. Мы больше ничего не хотим слышать ни от кого, пока не начнутся реальные действия, перемены. Ни про Минск, ни про наступление на Лондон и Киев, которые обещает Захарченко, ни про какие международные договоренности. Пока мы не сдвинемся с мертвой точки, мы будем глухими».
На прошедшей неделе в популярных телеграм-каналах много писалось о перестановках в администрации президента России; в частности, делались прогнозы, граничащие с утверждениями о том, что помощник президента Владислав Сурков больше не будет отвечать за украинское направление. Журналисты и блогеры, освещающие тему Донбасса, далеко не всегда соблюдающие достоверность, но практически ставшие «народными СМИ» и заменившие собой редакции, работающие по разнарядке, в этих прогнозах видели хоть какой-то шанс на перемены в российской политике по отношению к Донбассу и Украине. Радуются изменениям (в смысле — любым изменениям) только тогда, когда невыносимо текущее положение. 13 июня Путин утвердил состав Администрации, и в этом составе Сурков сохранил свое место. «Сурков остается. Нас ждет еще шесть лет Минских cоглашений», — написали «народные СМИ». Рационально понятно, что Минские соглашения — это не суть дела, а дипломатическая форма, необходимая для удержания относительного перемирия и для переговоров с Западом. Но эта мысль уже не греет дончан.
— Словосочетание «Минские соглашения» стало уже нарицательным, — говорит дэнээровский политик Александр Ходаковский, с которым удалось связаться корреспонденту «РР». — Поскольку не работает ни один из подписанных пунктов, можно уже даже не говорить о том, что мы живем в рамках Минских соглашений. Мы живем в состоянии ни войны ни мира — и, прежде всего, это состояние угнетает людей. Люди считают, что оно возникло ввиду подписания Минских соглашений, и до тех пор, пока все на них будут ссылаться, это неопределенное состояние будет продолжаться. То есть говоря сегодня о Минске и о том, что это единственная платформа политических взаимоотношений и альтернативы ей нет, мы как бы утверждаем, что нет альтернативы состоянию ни войны ни мира. Но оно определяется не Минскими соглашениями, оно определяется конъюнктурой исторического момента. Для Украины война стала тем самым пресловутым неразменным рублем, который приносит нескончаемые дивиденды. И пока Украина будет продолжать получать выгоду от войны, притом что Россия, находясь под давлением, не может перейти к активной фазе и занимает выжидательную позицию, состояние ни войны ни мира будет сохраняться. В этом контексте на главный вопрос войны и мира отвечать будет не Сурков. А Путин на прямой линии, по сути, ничего нового не сказал. Его ответы прозвучали как продолжение той риторики, которая использовалась на протяжении всего конфликта в Донбассе, и в данном случае он продемонстрировал последовательность; точно так же и Донбасс продемонстрировал последовательность в своей реакции на его слова. Всякий раз, когда от официальных лиц России звучали речи о реинтеграции в состав Украины, воюющий Донбасс реагировал одинаково — отрицанием. Но эту проблему нельзя рассматривать только в одной политической плоскости. Сегодня существует линия фронта, и, несмотря на ее наличие, мы продолжаем взаимодействие с Украиной. Тысячи людей ежедневно пересекают линию соприкосновения, посещают своих близких родственников, выезжают на территорию Украины для получения пенсий и пособий, для того, чтобы восстановить или продлить украинские документы... Я знаю сотни примеров, когда даже убежденным сторонникам ДНР приходится рисковать и посещать Украину для восстановления паспортов! Только с украинским паспортом они могут выезжать в зарубежные страны. Вопреки всякой логике это взаимодействие, что бы мы ни говорили, сегодня существует, и если Украина отменит введенную ею блокаду, то между нами и ею неизбежно восстановятся какие-то экономические отношения. Украина остро нуждается в том, чем богата наша территория, а у нас нет рынка сбыта нашей продукции. Но, хотя взаимодействие с Украиной — это очевидный факт и мы не находимся в полной изоляции друг от друга, думать о политической реинтеграции для Донбасса непереносимо. Я даже больше скажу: если вдруг случится такое чудо и с течением времени на Украине к власти придут люди более лояльные к России, чем те, которые у власти сейчас, то и тогда Донбасс не сможет рассматривать мысль о возвращении украинской государственности и украинской символики на нашу территорию. Что же касается официальной позиции Путина, то он, наверное, считает, что другой она быть не может, поскольку он ведет сейчас сложную игру со своими «зарубежными партнерами» и старается не дать повода для дополнительных претензий в адрес России.
Завтра Елена в добровольно-принудительном порядке посетит мероприятие, посвященное награждению двухсотого члена ОД ДР. Она будет глуха к речам, произносимым там. За эти годы войны, ставшие для нее вечностью, проведенной между небом и землей, она поняла главное: у Донбасса есть только Донбасс, а у простых дончан –— только простые дончане. Но вечером она лайкнет в Фейсбуке чей-то пост: «Минские договоренности хорошо слышны и продолжаются! Придумываем название для очередного перемирия!» «Футбольное?» — предложит она.
