— Зачем же вы их там близко посадили, — рассматриваю я деревья-клоны, одинаковые по высоте и ширине, с одинаковым расстоянием между шершавыми стволами.
— А мы сделали это специально, — смотрит на меня заговорщицки Андрей Звеков. — Когда 20 лет назад появилась эта деревня, нам все хотелось наполнить символизмом. Тогда мы решили, что каждый наш ребенок должен здесь оставить после себя вечнозеленое дерево — на вечную память и на вечное детство. И посадили их так близко, чтобы соседние ветки переплетались.
— И что бы это значило?
— Что наши дети будут держаться вместе, как одна большая семья.
— Символы — это хорошо, а как оно на самом деле выходит?
— Так и выходит. Но вы не увидите здесь картинки сладкой, как варенье. Как бы мы ни старались, как бы дети нас ни уважали, все равно родную семью мы не воссоздадим, хотя максимально приблизиться к ней можно. Во всяком случае у этих детей есть крепкое плечо профессиональной мамы, на которую они точно могут положиться.
— А сколько у каждой сотрудницы детей?
— Одна мама воспитывает по шесть, по восемь малышей и подростков. Она следит за их здоровьем и учебой. По сути, выполняет функции настоящей мамы.
— Я вот что думаю: нанять маму можно, но можно ли «нанять» ее любовь?
— А вы зайдите в любой дом и сами узнайте.
Брось меня
По небу гуляют легкомысленные облака, солнце дразнит еще теплыми лучами — осенний день выглядит удивительно по-летнему. Даже листья под ногами лежат без шороха, чтобы ничем не выдать уже наступивший сентябрь. Мимо проносится с визгами малышня и залетает в маленький двухэтажный домик, который отличается от других только цифрой 10. Из-за двери тянется тонкий запах яблочного пирога. Как не зайти?!
В комнате — в прямом смысле слова — семеро по креслам. Кто сидя, кто стоя, кто лежа смотрит мультик. А многодетная мама на кухне, подперев щеку кулаком, наблюдает, как дочки заметают следы кулинарного набега. Источник дурманного запаха антоновки и корицы еще допекается в духовке.
— Сколько у вас детей? Я считала тапочки у порога, но сбилась со счета.
— Сейчас восемь, а всего было… — Антоша, Бажена, Паша, Валюша… — всего было 20.
— Как вы стали «многодетной» мамой?
— Да очень просто, — Елена Геннадьевна пожимает плечами. — Когда дочь оканчивала школу, на меня навалилась какая-то тоска. Не представляла, как я буду дальше жить в пустой квартире. И тут подруга позвала сюда работать. Потом были тренинги, занятия и бесконечные тесты…
— И каково это, работать многодетной мамой?
— Переживательно. Все думаешь, как этот, а как тот…
— Но зачем переживать, разве это не просто работа?
— Если бы это было так, то мы бы не звонили друг другу и не встречались. По достижении 18 лет наши дети переезжают в город и живут там под присмотров наших педагогов. Если бы мы были для них чужими тетями, зачем бы они приезжали к нам в деревню? Правда, Анфиса? — подмигивает она приемной дочке, которая, пока мы болтали, уже успела заварить душистый мятный чай.
— Конечно, ма, — раскатисто смеется девушка. На свою тихую «ма» со спокойным взглядом из-под очков она совсем не походит. Девушка-гроза: громкий голос и черти в глазах.
— Я долго не хотела, чтобы моя мама была моей мамой…
— От Анфисы отказалась сначала родная мать, а потом приемная, и она пыталась доказать мне, какая она плохая, чтобы я тоже ее бросила, — рассказывает Елена Геннадьевна. — Но я в первый же день сказала: «Не дождешься, я от тебя не откажусь». Принимала такой, какая она есть, ну и иногда орала по делу.
— Когда я с тетей ругалась, мама приезжала и мне еще за тетю вставляла. Тетя — это такая заместительница мамы, — ловит она мой вопросительный взгляд.
— Когда же ты наконец притерлась в новой семье?
— На третий год, когда уже пора было уходить. Поняла, что все мои закидоны не катят и ругачки разводить бессмысленно. Меня все равно любят, представляете? Я могу в любой момент прийти, положить маме голову на плечо и сказать: все так плохо, скажи, что все будет хорошо.
— Как ты оказалась здесь?
— Мне было 13, когда я приехала в деревню. Но такое ощущение, что меня сюда принесли в кулечке. Все, что было до, стерлось.
— А все-таки что было до?
— С двух лет я жила в приемной семье, а потом вдруг они решили отказаться от меня. И в девять лет на суде я узнала, что они не родные. Но даже при всем при этом на заседании я просила вернуть меня обратно. Знаете, я очень привязываюсь к людям…
— А ты думала, почему они так поступили с тобой?
— На самом деле я плохо себя вела, — отводит глаза Анфиса. — Когда папа приходил с работы злой и мне крепко влетало, я сбегала из дома. Мне казалось, что я мешаю им жить. В какой-то момент родителям, наверное, просто надоело меня ловить…
— Эта женщина приходила ко мне и говорила: «Вы еще увидите, она сбежит от вас». А я ей объясняла: «От меня дети не сбегают». Три года мы с Анфисой жили вместе, пока ей не пришлось уехать, чтобы учиться. Правда, учебу она сейчас бросила, — смотрит она с легкой укоризной на дочь-бунтарку.
— Не хочу быть швеей! — закусывает Анфиса губу.
— И я даже знаю почему, — кивает «ма». — Понимаете, мать вбила ей в голову: ты тупая — ты можешь стать только швеей-мотористкой. В ее представлении, видимо, это был предел тупости.
— А кем ты хочешь стать, Анфиса?
— Хочу пойти на менеджера управления персоналом общепита.
А еще она хочет найти своих приемных родителей, но об этом, конечно, молчит. Может быть, мамы стесняется, но Елена Геннадьевна и сама все знает.
Возвращение
Несколько лет назад в Детской деревне — SOS произошло невероятное — мама вернулась за дочкой. Женщина оставила занятие проституцией, вышла замуж и восстановила родительские права. Говорят, сейчас это нормальная полноценная семья. Такой случай за всю историю существования деревни был один.
— А вообще родители приезжают сюда, чтобы встретиться со своим ребенком?
— Большая часть наших детей — социальные сироты, — вздыхает Лия Санданова, директор Детской деревни — SOS. — У них пьющие мамы и папы, которым вообще-то не очень интересно, как живет их ребенок. Но иногда в них что-то просыпается, и они начинают звонить или даже приходить. Тогда мы обсуждаем с профессиональной мамой, можно допустить такую встречу или нет. Дети же ждут своих непутевых родителей, очень ждут.
Помню у Шурочки был день рождения, звонит охранник: «Тут женщина у ворот, говорит, что мама Саши». Я говорю: «В офис ее ко мне». Смотрю, а она пьяная.
— Вы знаете, я не могу вас пустить в дом. Я даже готова запретить встречу с Шурочкой. Но она вас ждет. Поэтому ее сейчас приведут, а вы возьмите себя в руки, пожалуйста.
Сашка зашла, увидела, расстроилась:
— Что ты приехала?
— Я тебе, доча, подарок привезла, — неправдоподобно, со слезою в голосе замычала, заворочала непослушным языком женщина.
Они глядели друг на друга, все понимали друг про друга и любили друг друга как могли.
— Давай сюда, — сказала Шура и ушла.
Сотри уголь с лица
Каблуки, платьишки, сумочки — возле главного корпуса порхают и щебечут выпускницы Детской деревни. Разноцветная малышня смотрит на них с открытыми ртами и, кажется, очень гордится ими, ну или очень хочет походить на них.
— Пливет, сестла, Бажена, — малышка с васильковыми глазами дергает край платья длинноногой девушки. Бажена тискает малышку за розовые щечки. Как и другие выпускницы Деревни, она сегодня пришла посмотреть на мастер-класс от известного московского стилиста Андрея Дрыкина. Еще пара минут, и актовый зал превратится в салон красоты — на столах уже аккуратно разложены расчески, заколки, баночки-скляночки с разными средствами для волос. Старые и новые выпускники смогут примерить на себя очередную профессию и, может быть, определиться с выбором. Если кто-то реально захочет стать парикмахером — нет проблем: компания Procter & Gamble оплатит курсы.
— Наши цели и цели Детских деревень — SOS очень похожи: дом, семья, уют, — перечисляет Руслан Ноздряков, директор по коммуникациям компании P&G. — Поэтому мы всегда готовы их поддержать. И компания в целом, и отдельные сотрудники.
На самом деле у Детских деревень —SOS много меценатов, среди них и разные компании, и простые люди, которые каждый месяц отправляют на счет Деревни пару сотен или тысяч — кто сколько может. На это здесь и живут приемные дети и профессиональные мамы.
Школьницы — на пару часов модели — усаживаются поудобнее на стулья в ожидании красоты. И если на их головах пока легкий беспорядок, то выпускницы пришли показательно нарядные и причесанные. Вот одна из них с пучком на голове и в пышном платье очень походит на балерину. Никто не заподозрит, что еще несколько лет назад у нее вместо длинных шелковых волос был колючий ежик, выстриженные виски и черная челка на пол-лица.
— А еще у меня были смоляные брови и красные губы, — вспоминает Алиса. — Но, как видите, от прежних времен ничего не осталось. А, нет вру: вот здесь татуировка «А», первая буква моего имени. Тогда мне казалось это очень круто, — она вытягивает вперед запястье. — Мне кажется, когда наш педагог Андрей Юрьевич увидел меня в первый раз, он очень испугался.
— А мама?
— Мама нет! Она только попросила стереть уголь с лица — брови то есть.
— И почему ты на это согласилась?
— А вы представьте, приезжаю я сюда, захожу домой, а та-а-ам… цветник, одним словом: девчонки с чистыми лицами, с толстыми косами, в нарядных платьях! Я на их фоне чувствовала себя чучелом. Ну и маме хотелось сделать приятное, конечно.
История Алисы самая обычная для жителей Детской деревни — SOS: родители пили, а потом мать загремела в тюрьму, и органы опеки забрали девочку. Когда слышишь эти «обыкновенные» истории, хочется сесть на горячий асфальт, зажать уши ладонями и не слушать, не слышать. Только что это изменит? То, что случилось, уже случилось.
— Папа сначала говорил, что заберет меня, — Алиса заплетает косичку так же неумело, как плетет свою жизнь. — И мама говорила, что заберет. Но меня им не отдали. Я сначала не хотела ехать сюда, думала, тут будет плохо — а тут хорошо, тут как дома…
Только забери
Новый дом Алисы утопает в розовых лилиях, белых ромашках и еще какой-то желтой мелкоте. По балкону ползет лоза с тяжелыми, уже темными гроздьями винограда. Здесь хозяйничает Людмила Николаевна — она одна из первых мам Детской деревни — SOS в Лаврово.
Сейчас в доме никого: все жарят шашлыки на очередном мастер-классе по поварскому делу — то-то по деревне вьется запах! И пока у профессиональной мамы есть свободная минутка, она наводит порядок в комнатах. Аккуратно раскладывает на полке баяны — только что закончился урок музыки, а инструменты остались на полу… У нее не семья, а домашний ансамбль. Растянут парни и девчонки меха, а она поет хоть и непрофессионально, зато от всей души.
— Честно говоря, когда я шла сюда работать, думала, что мой муж женится на другой, — шушукается со мной после уборки Людмила Николаевна за кружкой чая. — Ты же все время здесь, только в выходные бываешь у себя дома.
— Ваши приемные дети не удивлялись, что мама исчезает на несколько дней?
— Вот чтобы они не удивлялись, я иногда брала их с собой. Они знают моего мужа и сына и считают их родными людьми.
— По какому принципу вы выбираете приемных детей: по цвету глаз, по характеру?
— На самом деле у нас все как в жизни: дети не выбирают мам, а мамы не выбирают детей. Этим занимается директор. Ей приходят заявка от органов опеки, она советуется с педагогами и уже решает, в какой дом отдать ребенка.
— Очень креативная функция — сводить мам и детей.
— Да-да! Помню, в самый первый раз ко мне директор пришла: «Там есть две девочки, посмотрите, Людмила Николаевна. Мне кажется, они вам подходят». И мы поехали знакомиться. Люба так любила свою воспитательницу, что долго не могла выбрать между нами: то к ней подбежит, то ко мне. Зато ее сестра Лена сразу определилась. Подходит ко мне и за руку хватает: «Все умею делать — только забери!» Я даже испугалась. А у нее еще фингал под глазом сияет. «Это она вчера с воспитательницей подралась», — успокаивает меня директор интерната. Мне от ее слов совсем страшно стало. Девочке всего восемь лет, а уже такое вытворяет! Я просто онемела. «Что могу хорошего сказать? — смотрит на меня директриса. — У Лены в шкафу порядок идеальный, и она левша».
Как бы там ни было, мы взяли обеих девчонок. Один из принципов Детской деревни — SOS — не разъединять братьев и сестер: если берешь одного, то берешь и остальных.
— И как вы справились с Леной?
— Сразу после того, как она появилась в деревне, у нас появился психолог. Леночка могла закричать на меня: «Дура! Проститутка! Голая шлялась по деревне! Думаешь, я не видела?»
— А вы что?
— «Лена, я больше не буду». А что я еще отвечу? Психолог мне объяснил, что, скорее всего, девочка обращается не ко мне, а к своей родной матери. Потом они занимались целый год: будку какую-то рисовали. Лена говорила: «Во мне зверь живет. Он просыпается и говорит: надо нападать. И я нападаю». Часто ее сестренке от этого зверя влетало…
— Что сейчас с этой девочкой?
— Сейчас она уже взрослая девушка — в октябре 28 лет исполнится. Вышла замуж за военного и живет в Калуге. Ребенок пошел в первый класс. Бывает, ко мне на машине приезжает, и мы с ней едем кататься: «Лен, неужели я с тобой еду?» Она смеется: «Со мной, мам, со мной».
— Мам, я пришла! — в коридоре хлопает дверь. Маленькая собачонка Кузя заливается звонким лаем.
— Хорошо, Лиза, — срывается с места Людмила Николаевна и целует дочку вначале в левую, а потом в правую щеку.
— А внуки к вам приезжают?
— Конечно, сегодня Ксюша с Ванечкой у меня были. Иногда я к ним сама езжу, если чего помочь надо. Помню, когда у меня первый внук появился, мы заботились о нем всем домом. Тане некуда было пойти — родители мужа выгнали ее с животом со словами: детдомовские нам не нужны. Она некоторое время жила у нас. И все мои дети нянчились с ее мальчиком. Купание малыша было для всех праздником: один ванну несет, второй с полотенцем стоит, я мою, но прежде чем в воду малыша окунуть, обязательно локтем воду проверю — не горячая ли. А все вокруг стоят и наблюдают. И вот через несколько лет наша Ксюша выходит замуж и рожает Ваню. Так что вы думаете? Ее муж боялся ребенка искупать: «Мне страшно его в ванну положить. А вдруг ему горячо будет?» А Ксюшка моя командовала: «Я все знаю. Мне термометр не нужен — локоть в воду и вперед». Она знала, что делать, потому что подглядывала взрослую жизнь. И сейчас новые дети тоже подглядывают, когда Ксюша к нам с Ваней приходит.
— Мам, — дверь в коридоре снова хлопает. — Пошли шашлыки есть, там все уже собрались.
Мерный стаканчик любви
Над жаровней в саду восходит нестерпимо благоуханный дым — пройти мимо никакой возможности. Дети и мамы сидят возле огня полукругом и уплетают шашлык за обе щеки, обжигая пальцы и губы.
— Подходим, не стесняемся! — зазывает на добавку шеф-повар Михаил Синицын, бренд-шеф одной из главных кейтеринговых компаний страны. Это он сегодня с ребятами солил, перчил, мариновал мясо, которое сейчас истекает прозрачным жиром на огне.
— А какие ингредиенты мы в блюдо добавляли? — подбегает к нему парень в широкой растянутой футболке, потертых джинсах, рэперской кепке, из-под которой выбиваются каштановые кудри. — Я хочу маме сделать сюрприз.
— О! Пашка, придется тебе ко мне в Москву приехать и мастер-класс повторить, — подмигивает ему шеф.
— А можно?
— Конечно! А пока, так и быть, записывай рецепт.
Парень достает из кармана бумажку и под диктовку аккуратно выводит: «помидоры, базилик…»
Паша в Детскую деревню — SOS попал год назад: родные мама и папа умерли, а приемные от него отказались.
— Я из дома утром уходил и только вечером приходил: «здрасьте — до свидания» называется, — хлопает он длиннющими ресницами. — Много косячил, короче, и домой совсем не хотел идти, чтобы не слышать криков. Ну и вот… Выбросили меня как ненужный шкаф или диван. А моим новым родакам можно верить — у них все по чесноку, не предадут.
— Ты помнишь свою первую встречу с мамой?
— Конеш! Она пришла, я посмотрел на нее и понял, что с ней можно жить — у нее глаза голубые и добрые. Так и получилось: она дала мне вторую жизнь. Я плохо учился, а мама меня перед учителем защищала и в учебе подтянуться помогла.
Вот так они встретились и припали друг к другу. И больше он не был один.
— Я когда его увидела, сразу поняла, что это мой ребенок, — улыбается Оксана Леонидовна, и морщинки вокруг ее глаз бегут врассыпную. — Хотя немного страшно было его брать: он же взрослый, ершистый, колючий. Думала, вдруг не справлюсь…
— И как, справляетесь?
— А тут и справляться особо не надо, когда любишь. Бывает, что иногда Паша начинает бубнить, гудеть — я тогда сразу замолкаю. И он понимает, что переборщил. Через полчаса подходит: «Мама, прости, я был не прав».
— Он вас сразу мамой назвал?
— В первый же день, — гордо улыбается она. — Все говорили — «играет, играет», но не может же он так долго играть. Просто он жаждал любви.
— У вас кроме него еще кто-то есть?
— У нас с мужем трое своих и два «чужих-своих», хотим еще девочку взять. Но пока заявок нет.
— То есть вы здесь с мужем живете?
— Да, это он нас в приемные родители записал. Работал здесь водителем, а потом говорит: давай детей возьмем. И мы взяли.
— Что для вас самое трудное в работе многодетной мамы?
— Самое трудно было вначале, когда приемные пацаны следили за каждым моим движением, измеряли, проверяли: кого я больше люблю, своих или чужих. Доходило до того, что я мерным стаканом по кружкам чай разливала. Вот это было самым сложным: любовь одинаково разделить.
Таких Детских деревень — SOS в России шесть, в них воспитывается более 550 детей. Помочь им можно тут https://sos-dd.ru/help/payment/
