Депутат Сергей Вострецов внес в Госдуму законопроект об охране школ исключительно сотрудниками Росгвардии. Закон принят не будет — он потребовал бы радикально расширить штат Росгвардии. То есть это популизм. Депутату никто не пояснил, что популистские решения по следам трагедии — это мерзко.
Вообще реакция со стороны властей в основном сводилась к усилению мер безопасности. До конца ноября все школы в Керчи будут охранять сотрудники Росгвардии, но это как раз чрезвычайная мера. Такая чрезвычайщина никак не влияет на вероятность подобных трагедий. Впрочем, и вреда от этого нет — может быть, наоборот, родителям спокойнее.
По всей стране власти экстренно озаботились усилением безопасности в школах. Здесь есть несомненный плюс: часть муниципалитетов выделяет теперь деньги на охрану, что избавит родителей от лишних сборов. Но в целом это кампанейщина.
Так, «Областная газета» Свердловской области пишет: «Школу № 10 обнесли столь мощным забором, что блогеры шутят — мол, не хватает тут только “колючки” и вышек…» Заборостроение и усиление охраны — вероятнее всего, вредная вещь. Охрана в школах в России появилась после трагедии в Беслане, и это было объяснимо. Но угрозу насилия внутри школы тюремная атмосфера, скорее, усиливает.
Усиление «мер» и «мероприятий», увы, неотменимо, а хорошие директора школ должны будут позаботиться, чтобы охранники не относились к школьникам как к потенциальным преступникам, желательно еще и любили бы детей. Но не все смогут себе такое позволить: истинные профессионалы стоят денег.
А что же надо делать?
Начать настоящие исследования современной подростковой психологии и школьной социологии. Это вообще полезно — знать предмет в деталях, чтобы не порождать решения исключительно в рамках специфического абстрактного мышления депутатов и чиновников. То есть не спеша подумать. Наша статья — начало такого анализа.
Важна и педагогическая социология — подростки во все времена находятся в зоне риска; именно в этом возрасте все меняется, дети пытаются найти ответы на вопросы, зачем жить и что такое смерть. И иногда находят очень плохие ответы.
Владимир Путин говорил в связи с Керчью о глобальном влиянии интернета. Но прогресс ведь не отменишь, а запрещать интернет глупо. Вообще культурные образцы редко толкают людей на преступления — ну разве что дают пример тем, кто внутренне уже готов что-то совершить. Группы «фанатов» опасных практик — очевидная зона риска: почти все виновные в убийствах в школах пытались обсудить свой замысел со сверстниками, намекнуть.
В США после «Колумбайна» общество обсуждало право на ношение оружия и не пришло к согласию по этому вопросу, важному для республиканских избирателей: у них оружие — символ свободы. А в России никогда не было общественного запроса на вооруженность народа — общество скорее против. Но тут оказалось, что у нас распространилась практически свободная (и очень дешевая) продажа оружия. Более того, в результате полезной в целом бюрократизации госуслуг оружие стало доступно всем без промедлений и волокиты. И это страшно. Комитет Госдумы как раз обсуждает запрет на выдачу лицензий на оружие лицам, не достигшим двадцати одного года, но нужно обсудить вообще все уровни доступности. Непонятно, например, зачем России столько охотников. Понятно, что есть разница между традиционным охотничьим укладом на Северах и в тайге и жестоким развлечением скучающих горожан. Это должно быть реально дорого и муторно — получать право на отстрел животных.
Ну и главное — школы. Все говорят о школьных психологах, которые сами по себе не сильно уменьшают риски, но оказываются полезными во многих других случаях, особенно если получили хорошее образование и практику. Еще важнее, что психологами до известной степени должны быть и все учителя — раньше это называли «функцией не только образования, но и воспитания». Без воспитания не бывает хорошей школы. Естественным образом все детские и подростковые сообщества вырождаются в стаи со своими вожаками и отверженными. В хороших школах это преодолевается воспитанием — любовью, равными отношениями людей разных возрастов, работой с каждой личностью, а не только с классом.
Но в хороших школах уже нет времени на индивидуальную работу с каждым учеником — это время съедает гонка за бумагами, услугами и прочей бюрократической ерундой.
Главное — спасать школы в смысле хороших учителей.
12 ноября в Волгоградской области восьмиклассник пронес в класс холодное оружие и горючую жидкость, а затем съел неизвестное вещество и был госпитализирован с отравлением. Он не хотел никого убивать, он хотел прокричать о травле со стороны одноклассников.
