— Все меняется, у каналов растет спрос на российский контент… Я часто бываю в жюри питчингов и могу сказать: дайте два-три года, и прорвутся классные авторы, с более сложным видением, — говорил нам продюсер и сценарист Константин Майер.
Ждать не пришлось.
Мотором прорыва стал сериал Семена Слепакова «Домашний арест», вышедший в августе прошлого года на платформе ТНТ-Premier. В отрасли давно знали о проекте Слепакова — он его готовил три года. «…Провел 205 дней на съемочной площадке с режиссером Петром Бусловым, оператором Сергеем Козловым, замечательными артистами и многими другими. Подкараулил оскароносного французского композитора Людовика Бурса после его концерта в Москве и полночи поил водкой, уговаривая написать к сериалу музыку. Рассказывал ему про коммуналки, коррупцию и загадочную русскую душу. Придумал заглавную песню и убедил еще одного лауреата “Оскара”, выдающегося российского мультипликатора Александра Петрова нарисовать заставку к сериалу», — писал Слепаков на своей странице в Фейсбуке.
Мало кто мог представить, что сериал о мэре-взяточнике, посаженном под домашний арест, станет самой социальной реальностью: его обсуждают не только обыватели, но и чиновники, причем увлеченннее, чем новости и соцопросы.
Однако платная платформа для просмотров сериалов могла и не взлететь — массовый зритель мог и не захотеть смотреть русский сериал в интернете, да еще за деньги. Такие эксперименты уже были несколько лет назад и провалились, а теперь на интернет-видеосервисы выкладывают сериалы не только ТНТ, но также «Первый», ТВ-3 и другие каналы. Возникает новый тип спроса на русские истории.
А есть ли сами истории? Все-таки Семен Слепаков — особый случай, звезда «Камеди-Клаба», а его фильм — социальная, удивительно непростая, но все-таки комедия. Этого жанра и на ТВ, и в кино у нас много, другого почти нет.
И вот с осени мы завороженно наблюдали за успехом «Звоните ДиКаприо!» Жоры Крыжовникова: сериал начинался как комедия, а закончился как библейская драма. Между тем на ТВ-3 вышел сериал «Обычная женщина» Бориса Хлебникова — автора, пожалуй, самого социально точного фильма последних лет «Аритмия». И тут стало понятно, что в российской сериальной индустрии началась новая эпоха: совпали спрос и предложение на хорошие и сложные истории. Почему?
Сложный герой
— Я не верю в ангелов среди людей. Я сопереживаю непростым героям, их жалею, с ними плачу, их люблю, — сказал «РР» Жора Крыжовников (см. интервью на стр. 56).
Все прорывные сериалы конца прошлого года — про сложных или даже резко отрицательных персонажей.
Главный герой «Звоните ДиКаприо!» актер Егор Румянцев — в общем-то отвратительный тип, эгоист и нарцисс, которому тем не менее сопереживаешь от сердца. Марина из «Обычной женщины» со стороны кажется абсолютно счастливой: у нее крепкая семья, она ждет третьего ребенка, развивает цветочный бизнес. А на самом деле Марина — сутенерша.
Мэр города Синеозерска из «Домашнего ареста» приезжает домой за несколько минут до наступления нового года вместе со своим заместителем. В двухэтажном коттедже его ждет жена, в длинном платье и с бенгальскими огоньками.
— Вы куда? Здесь уже Путин выступает!
— Путин долго выступает.
Мэр с заместителем спускаются в специальную комнату, где на полу пирамидой лежат купюры. Мэр высыпает из сумки на пол свежие пачки: «Вот теперь с Новым годом!».
Это комедийный и даже фарсовый эпизод в фильме, где все-таки обнаруживается глубина — завораживает харизма, энергия, смелость и какая-то циничная беззлобность главного героя — «только бизнес». Очень похоже на правду, хоть и фарс. Коррупционер оказывается в общем-то «нашим чуваком», с извращенными, но все-таки понятиями о преданности и чести.
Это «как в жизни», где ангелы и демоны встречаются редко. Все настоящие истории в мировой культуре — сложные, иногда предельно. Для индустрии это риск, хотя для сценаристов — свобода. После советской выродившейся «веры в светлое завтра», чернухи 90-х и туповатой бессмысленности комедий последнего десятилетия в киноистории возвращается жизнь.
Россия снова интересна
Из-за этой сложности, которой вдруг перестали бояться продюсеры, появляется узнаваемая Россия. Не советская, как в популярных патриотических фильмах про войну, спорт и космос, а наша, современная. Даже в фантастическом сериале «Лучше, чем люди» она есть.
— Повестка там все равно очень наша, — говорит автор идеи и продюсер сериала Александр Кессель (см. интервью на стр. 44) И коррупционная повестка — наша. Отношения в семье совсем не европейские и не американские. Межпоколенческие отношения — наши. Вопросы карьеры и самореализации звучат по-нашему. Тем не менее существует рецепт: будь подлинно локальным, и тогда глобальный успех придет.
Чтобы наше кино было интересно миру, оно должно строиться не на схематичной абстрактной фактуре, а на хорошо знакомой жизни.
Портреты политиков в «Домашнем аресте» оказались настолько узнаваемы, что «документальность» этой истории обсуждалась в Ярославской области, где проходила часть съемок сериала. В регионе незадолго до выхода сериала мэра арестовывали за взятку, охранника губернатора тоже зовут Виталий, а сам глава Ярославской области, как и герой «Домашнего ареста», активно ведет Инстаграм и выкладывает в социальные сети фотографии с тренировок. В итоге в Ярославле признали, что совпадения все-таки случайны, а потом и вовсе опровергли информацию о том, что настоящая проверка была (возможно, потому, что в финальных сериях город Синеозерск был признан воронежским). Об узнаваемости персонажей сказал и премьер Дмитрий Медведев, посмотревший несколько серий «Домашнего ареста» (в сериал вошла его знаменитая цитата «Денег нет, но вы держитесь»). Намек на документальность появляется в первой серии, которая заканчивается сменяющимися кадрами: яхты, курорты, фрагменты реальных видеозаписей судебных заседаний.
Еще глубже с «Звоните ДиКаприо!». Многие общественники признавались, что сериал уже сделал для защиты ВИЧ-инфицированных больше, чем многие годы официального просветительства. Мы видим, как можно заказать срочный анализ крови и сохранить инкогнито, сколько стоят тесты на ВИЧ в аптеке и чем они отличаются. Но видим также, как самодовольный охранник-гомофоб задерживает главного героя у входа в отделение со словами: «Спидозный, не долечился, что ли?». Как родственники в панике вычищают вирус из квартиры пылесосом, просвечивая диваны ультафиолетом (история напоминает недавний скандал в Москве, когда жители пытались выселить из дома детей, больных раком).
Борису Хлебникову в «Обычной женщине», как и в других его работах, тоже не чужда социальная критика: есть в сериале и главврач, отстраняющий мужа главной героини от работы из-за быстро сфабрикованного дела о врачебной ошибке, и следователь, угрожающий «обычной женщине» за взятку, но все же забирающий деньги себе, а управляющая гостиницей долгое время не может включить пожарную сигнализацию, потому что ни одна кнопка не работает.
Но дело не только в социальной критике, хотя задиристость — важный фактор для аудитории за пределами крупных телеканалов. Все вышеперечисленное — вообще не чернуха, а сложные истории. Дело еще в том, что наша культура (сценаристы и продюсеры) постепенно перестает относиться к России как к недоделанной полустране, пытаясь ориентироваться на американские лекала и нормы. Страна становится интересной и авторам, и зрителям не только как повод для шуток.
Мировые тренды
При этом российские продюсеры и авторы по-прежнему ориентируются на мирового лидера — сериальную индустрию США. Просто и там произошла революция: не мультяшно-комиксовые блокбастеры и не эфирные «мыльные оперы», а сериалы Netflix. Еще пять лет назад выходило в общей сложности 288 сериалов в год (это на эфирном и кабельном телевидении, а также на стриминговых сервисах), в 2017-м — уже 487. Сериальное производство и с точки зрения технологий впереди: в конце прошлого года Netflix выпустил серию знаменитого сериала «Черное зеркало», в котором зритель может влиять на развитие сюжета.
И многие тренды, которые задало мировое сериальное производство, только-только доходят до нас.
— Американское сериальное производство начиная с «Клана Сопрано», «Безумцев», «Карточного домика» занимается сложными персонажами, которых хорошими назвать нельзя, а иногда можно только исключительно плохими, — говорит Жора Крыжовников.
И за рубежом тоже есть зрители эфирных сериалов попроще — таких, которые смотрят для отдыха и расслабления, вполглаза, и в которых сложности недопустимы с точки зрения рейтингов. Но сериал по подписке, который ты смотришь специально и внимательно, требует другого качества и сложности. Дело не в «умном» и «тупом» зрителе, а во влиянии формата: за попкорном хорошо идут подростковые комиксы и мультики, переключай себе каналы — чего полегче или погромче; если же ты специально собрался смотреть кино, то откровенной халтуры не хочется. Именно поэтому сериалы по подписке во всем мире заняли главную нишу серьезных историй. Этот рынок зарождается и у нас.
Семен Слепаков в интервью однажды сравнил Россию с сериалом братьев Коэнов «Фарго», потому что здесь «вечная зима и маразм». Но нужно понимать, что «Фарго» — не только остроумный и местами абсурдный боевик; это очень глубокие, даже философские истории. В финале второго сезона, в самой развязке герои не перезаряжают ружья, а обсуждают мысль французского философа-экзистенциалиста: «Осознание того, что мы умрем, превращает нашу жизнь в шутку». В сериале и в других фильмах Коэнов много шуток и издевательств над зрителем, но здесь самые важные вопросы жизни обсуждают предельно серьезно, и жена главного героя, больная раком, отвечает: «Так может говорить только тот, у кого нет маленьких детей».
Философский конфликт
Русская культура, не только киношная, десятилетиями бежала от больших идей. СССР закормил людей идеологией; после политической перестроечной чернухи в 1990-е имели значения только «бабки» и весьма приблизительные и ходульные представления о рынке, свободе и демократии. Каким-то движением к реальности, были, пожалуй, лучшие представители криминального жанра. Гениальные исключения, вроде фильмов Алексея Балабанова, доказывали дефицит содержания, как будто русская культура по крайней мере в важнейшем из искусств перестала стремиться к осмыслению. В 2000-х снова возник интерес к реальности — сначала в документальном кино и театре, а потом и на «Первом», где появилась «Школа» Валерии Гай-Германики. Это был очень смелый эксперимент, но с верой в «чистую» неприкрашенную реальность, с дрожащей камерой и почти без обобщений. Сейчас мы видим, что авторы и продюсеры истосковались по глубине — все как один говорят об очень сложных философских вещах, уже не стесняясь быть «не прагматичными» и смешными. «Звоните ДиКаприо!» — вообще библейская история про Каина и Авеля. Выросло, как мы надеемся, целое поколение примерно 40-летних авторов и продюсеров, которые уже не советские, но в то же время и не «постсоветские», и им интересна жизнь.
— «Почему я должен смотреть про несчастных людей?» Это вопрос зрелости и эмпатии. Способен ли ты сочувствовать тому, кто на первый взгляд этого не достоин? В русской литературе это началось с Гоголя: Акакий Акакиевич не заслуживает сочувствия, не совершает каких-то хороших дел… — говорит Жора Крыжовников.
То есть русский сторителлинг снова выходит из гоголевской «Шинели».
— «Люди созданы для того, чтобы их любить. А вещи созданы для того, чтобы их использовать. Но когда мы путаем одно с другим, гармония уходит», — цитирует Александр Кессель. — Я тогда остро почувствовал, что это про нашу страну, про нас. Мы же не то что стоим на грани — мы эту грань уже перешли. У нас вполне четко люди сегодня используют других людей, сплошь и рядом.
Авторы готовы к сложному содержанию, но готов ли зритель?
— Любой выход за флажки — риск, поэтому и руководство канала ТНТ сначала показывать сериал не хотело, — говорит Жора Крыжовников.
В итоге канал получил прорывной продукт.
Аудитория меняется
Продюсеры отмечают, что на самом деле русские сериалы давно и массово производятся. С начала 2000-х появилось много нишевых телеканалов, которые стали делать однородный контент для своей аудитории (СТС, ТНТ, «Домашний»). Но в основном — и все продюсеры это понимали — продавались только комедии, и зритель ими пресытился. Такая же динамика есть и на других рынках: должно наступить насыщение простым и легко потребляемым продуктом, и только потом приходит время чего-то более сложного.
Место для сложного кино на современном рынке — это интернет-подписки, но зритель должен и хотеть, и иметь возможность платить. Это напрямую связано с ростом доходов населения и вообще экономическим ростом, чего у нас пока не наблюдается.
«Это был тяжелый год, был он тяжелей, чем тот», как спел перед Новым год Слепаков.
Зато в эпохи великих переломов и кризисов обычно обостряется спрос на честный разговор о жизни. Притом ядовитый шум бесплатного контента приучает россиян к потреблению уже чего-то более качественного.
Зачатки сериальной индустрии
Александр Кессель вспоминает, как кинокритик Даниил Дондурей призывал искать и поддерживать умного зрителя, «не бояться сложного человека».
— Мне кажется, цифровые платформы — то место, где мы сможем встретиться с таким зрителем, — говорит он.
Бум российских сериалов, который зритель заметил только недавно, — это закономерный процесс. И то, что эпизоды нашей социальной реальности так смело стали проникать именно в многосерийные истории и телевизионные проекты, а не полнометражное кино, тоже объяснимо бизнес-логикой.
— ТВ раньше сформировалось как бизнес: люди понимают, за какие деньги нужно произвести серию, чтобы она себя оправдала, — объясняет генеральный директор канала ТВ-3 Валерий Федорович. — В кино иначе: до сих пор меньше десяти фильмов в год возвращают деньги, потраченные на их бюджет. Вероятность ошибиться в кино выше, и все там боятся и дуют на воду: нужно стараться делать что-то, что понравится сразу всем. А на телевидении ты можешь позволить себе делать не только что-то популярное, но и такой проект, как «Обычная женщина», явно предназначенный не для широкой аудитории.
Стриминговый сервис Netfix еще с 2017 года покупает русские сериалы. Например, проекты продюсерской компании «Среда» Александра Цекало («Мажор», «Метод», «Саранча», «Фарца», «Территория» и «Спарта») могли уже посмотреть 70 миллионов зрителей по всему миру, а в этом году на сервисе появится наша фантастика про роботов «Лучше, чем люди». Контента на Netfix стало так много (15% мирового трафика), что пришлось даже убрать систему оценок: сериалы, которые окажутся внизу рейтинга, скорее всего, никто не успеет посмотреть.
Самые громкие сериальные премьеры этого года в России вышли пока не в эфире, а на новой интернет-платформе ТНТ Premier с платным контентом. И хотя такое количество проектов, как на Netfix, ни один онлайн-кинотеатр России еще долго не сможет себе позволить, по крайней мере, теперь режиссеры, сценаристы и продюсеры проверили перекличку интернет-аудитории, которая с русских сериалов, показываемых по ТВ, перешла на западные в сети, — и там откликнулись.
— Мы не можем говорить, что ТНТ Premier планирует быть похожим на Netflix, — рассказывает Евгений Никишов, генеральный продюсер ТВ3, — и даже такой амбиции нет. То, чем хочет и точно может стать ТНТ Premier — это крупнейший онлайн-кинотеатр в стране с оригинальным контентом. А для качественных сценариев правило, как нам кажется, одно: чем более личную историю ты рассказываешь, тем большему количеству людей она покажется интересной. Когда ты с самого начала пытаешься рассказать историю для максимально широкой аудитории, то в 99% случаев сваливаешься в клише, повторы. Если такие проекты, как «Обычная женщина», «Домашний арест» или «Год культуры» будут регулярно сниматься, никакой Netflix не страшен как конкурент.
