Бачакерос и бобы
— У бачакерос лекарство еще можно найти — у них вообще все есть, но мне на мою пенсию купить их нереально… Кто такие бачакерос? Спекулянты! — говорит дон Хосе. Ему 78 лет, он пенсионер, когда-то работал кассиром в банке. Дона Хосе мучает кашель: затяжной бронхит. Травы не особо помогают, а антибиотиков в аптеках нет.
Каракас, площадь Боливара. Самое что ни на есть историческое место некогда респектабельного и полного энергии города. Не так давно здесь допоздна работали кафешки, прогуливались туристы, а в местечке на перекрестке улиц Педро Сьерра и Конде можно было попробовать торт, испеченный по любимому рецепту знаменитого уроженца Каракаса Симона Боливара.
Сейчас тут почти пусто, если не считать нескольких сидящих на скамейках одиноких худощавых стариков, таких как дон Хосе. А вся жизнь переместилась в соседние районы, где каждый день проходят марши за и против Мадуро и его правительства.
Дон Хосе хвастается, что его дочка смогла купить у спекулянтов пакет с продуктами за пять тысяч боливаров. Там было три кило муки, кило риса и литр растительного масла.
—...И еще килограмм караотас, бобов. Раньше ими питались только бедные, а теперь и богатые не брезгуют, — улыбается он. — Это просто подарок, ведь такие продукты в магазинах меньше чем за 20 тысяч не найдешь! Лекарства контролируют военные, да в общем и почти все остальное тоже. И еще те, кто входит в районные распределительные комитеты CLAP. Туда правительство направляет продуктовые наборы на 200–300 семей; вот те, кто их получает для распределения, и перепродают потом спекулянтам. У нас теперь спрашивают не «Что ты будешь завтракать или ужинать?», а «Что ты сегодня будешь есть»?
Вернулся из будущего
«Что касается героической и несчастной Венесуэлы, то события там были настолько стремительными и сопровождались таким опустошением, что привели ее почти к абсолютной нужде и ужасному одиночеству, а между тем она была одной из самых красивых стран, составлявших гордость Америки», — так писал, будучи изгнанным на Ямайку, Симон Боливар в 1815 году. Но его слова актуальны и сегодня.
Еще несколько недель назад, во время неожиданного визита-инспекции в ходе подготовки к военным учениям «Суверенитет 2019», избранный в очередной раз, но не признанный большинством латиноамериканских стран президент Венесуэлы Николас Мадуро, столь же эксцентричный, как и его учитель, покойный Уго Чавес, заявлял военным, что «побывал в будущем и вернулся».
«Будьте уверены, — сказал он, — что все будет хорошо, мы выберемся из этой заварухи еще более сильными и умными, и горстка неразумных импровизаторов не сможет испортить республиканскую демократию в Венесуэле».
Впрочем, в «будущее» и параллельные миры он «путешествует» не впервые. Еще в 2014-м пресловутая и неоднократно высмеянная «птичка» ему на хвосте принесла весточку от команданте Чавеса и сообщила, что тот «счастлив, полон любви, преданности и гордости за свой народ».
Но народ на сей счет очень сомневается и разражается в соцсетях едкими комментариями: мол, «наркотики довели правителя до дурки» и «если будущее будет таким, как у Кубы, то сомнительно, что все будет хорошо».
Уверенность венесуэльского лидера пошатнулась 21 января. В тот день группа сержантов Нацгвардии Венесуэлы захватила грузовик с оружием в одном из неблагополучных районов Каракаса и попыталась захватить расквартированные там военные объекты. Прежде чем мятежников арестовали, они призвали венесуэльцев выйти на улицы и поддержать восстание, но ответ вначале был весьма робким: армия не поддержала зачинщиков, а небольшие гражданские манифестации были разогнаны.
«Подобные действия, несомненно, мотивированы темными интересами крайне правых и противоречат основным правилам военной дисциплины», — написал по этому поводу в Твиттере министр обороны Владимир Падрино Лопес.
Однако события стали стремительно развиваться. Уже спустя два дня во время крупной демонстрации протеста лидер оппозиционного парламента, 35-летний Хуан Гуайдо призвал к неповиновению действующему режиму и провозгласил себя и. о. президента страны, а самого Мадуро — узурпатором. Гуайдо сразу же поддержали правительства одиннадцати из четырнадцати стран группы Лима, которые составляют блок основных критиков Мадуро на американском континенте, а также президент США Дональд Трамп. Вскоре к этой группе присоединились генерал ВВС, считавшийся правой рукой Мадуро, военный атташе Венесуэлы в Вашингтоне и посол Венесуэлы в Ираке. А затем и армия, отказавшаяся во многих городах разгонять демонстрации оппозиции.
Есть оппозиция
Следует отметить: все последние годы в Венесуэле создавалась видимость, что оппозиции как бы и не существует. Но фактический госпереворот, случившийся в Каракасе, продемонстрировал, что, несмотря на мощную проправительственную пропаганду, это совсем не так.
— На самом деле в оппозиции у нас теперь вся страна, — говорит сеньора Сари Леви, оппозиционер, ведущий специалист по финансовой макроэкономике, член руководящего комитета Национальной академии экономических наук Венесуэлы. — Хуана Гуайдо реально поддерживает 90% населения. Богатые и бедные ждут разрешения кризиса с его помощью. Гуайдо не возник из пустоты — он из того молодого поколения политиков, которые уже в течение десяти лет добиваются политических перемен в стране. Он не был самой известной фигурой в своей левоцентристской партии Voluntad popular («Народная воля»), но еще с 2015 года был избран в Национальную Ассамблею и с тех пор участвовал в различных парламентских комиссиях. При этом он действует абсолютно в рамках конституции Венесуэлы, которая предусматривает передачу главе парламента полномочий президента в случае «оставления поста» главой государства.
Сеньора Леви — экономист мирового уровня. Она живет в элитном квартале Каракаса, где никогда раньше не было проблем с безопасностью, где в супермаркете всегда были и сегодня еще есть продукты. Но их стало намного меньше, ей приходится объезжать несколько мест, прежде чем найти необходимое. Электричество, воду или интернет в квартире Сари могут отключить на целый день. Каракас сейчас — город вечерней темноты, страха и закрывающихся после десяти вечера ресторанов.
Мечта
Каракас давно стал одним из самых криминальных городов мира. За два дня здесь погибает от рук преступников столько же людей, сколько в европейской столице за год.
А ведь каких-то два-три десятилетия назад Каракас, цветущий, окруженный тропическими горами, был самым богатым в Южной Америке, пресыщенным и расслабленным; здесь деньги текли рекой, а брутальные здания 1970-х соревновались со стеклом и металлом 80-х и 90-х.
Еще в 1958 году подписанием программы Punto fijo в Венесуэле закончилась эпоха диктатур и началась эпоха нефти. Централизованное государство, использовавшее нефтяную иглу на полную катушку, контролировало валютный курс и госдоходы и с помощью двух партий — либералов и консерваторов — подчинило своим прагматическим интересам все социальные структуры, профсоюзы, армию, студенческие организации, городские и сельские ассоциации.
Жители соседних стран стали стремиться сюда из-за бесплатного образования и здравоохранения, из-за дешевого бензина и хороших зарплат, из-за относительно равных возможностей — «венесуэльской мечты».
Но в конце 1970-х мировые цены на нефть рухнули. Взрыв произошел в «черный вторник», 18 февраля 1983 года: боливар резко девальвировался, что запустило цепь кризисных событий, после которых Венесуэла перестала быть страной мечты.
А 27 февраля 1989 года Каракас пережил самые кровавые беспорядки в своей истории. Старожилы помнят их под названием «Каракасо». Отчаяние, охватившее людей в связи с намерением правительства и президента Карлоса Переса отменить многие социальные блага и отпустить в свободное плавание процентные ставки и нацвалюту в качестве меры по спасению экономики, привело к бунту. Уже в начале 1992 года на политической арене появляется полковник Уго Чавес и пытается совершить военный переворот — с новым дискурсом, переводившим экономический кризис на революционные рельсы. Его речи об инклюзии всех социальных слоев, о том, что пора отмежеваться от элит и строить справедливое общество, «дать власть народу и землю крестьянам», оказались единственными, которые были услышаны обедневшими массами.
Но вот Уго Чавеса уже несколько лет нет на этом свете, и выясняется, что следствием его политики стало гуманитарное бедствие колоссальных масштабов.
Жители Венесуэлы покидают страну: фиксируется самая большая массовая миграция населения в современной истории Латинской Америки, по данным ООН, сопоставимая с недавним наплывом африканских и арабских беженцев в Европу. На вопрос о причинах исхода и подробностях кризиса Сари Леви отвечает:
— Практически все производственные цепочки сегодня разрушены, национальная нефтяная отрасль в коллапсе. Задолженности более чем в пять раз превышают годовой экспорт страны, а государство и нефтяная госкомпания PDVSA накопили в этом году более пяти миллиардов долларов непогашенных платежей держателям облигаций.
Неспособность соблюдать платежи по долгам и изоляция от мировых финансовых центров, обширная нехватка продуктов, искажение ценовой системы, ухудшение основных услуг — вот что у нас происходит! Экономическая депрессия гораздо суровее «Великой Депрессии». Гиперинфляция намного превосходит подобные показатели в странах Латинской Америки. Даже анекдоты появились с добавлением приставок к слову «инфляция» — «супергипермегагига». К концу 2018 года она составила 4 миллиона процентов.
Введенный Мадуро в августе прошлого года с большой помпой «суверенный боливар», призванный затормозить гиперинфляцию, оказался весьма неэффективным; менее чем через год ему потребуется повторная реконверсия.
Ощущается сильная нехватка наличных денег. Обесценивание стоимости валюты и необходимость считать деньги миллионами заставляют население использовать американский доллар в качестве ориентира для оценки товаров и услуг. Учитывая, что свободный доступ к иностранной валюте отсутствует и официальная цена валюты меняется редко, люди готовы платить за валюту гораздо больше, чем предусматривает официальный рынок.
Вмешиваясь в работу рыночных механизмов, препятствуя ей, государство занимается прямым шантажом национального производственного сектора, что в целом и вывело Венесуэлу на пик кризиса: госрасходы в течение всех предыдущих лет с начала «боливарианской революции» не направлялись ни на стимулирование частных инициатив, ни на расширение и модернизацию базовых услуг. В результате общество обнищало и криминализировалось. Добавьте сюда мощнейшую идеологизацию всех социальных и политических конфликтов, когда общественность деполитизирована, а социальные отношения гиперполитизированы — и получится то, что мы наблюдаем сегодня.
Между тем главными виновниками для Николаса Мадуро являются те, кого он на полном серьезе обвиняет в контрабанде, спекуляции и сверхприбылях — это «колумбийская мафия», «олигархия» и «США, развязавшие экономическую войну».
Да, в конце XX века Венесуэла не была идеальной страной, но это был региональный пример государства со стабильной демократией, терпимого к политическим и религиозным различиям, без серьезных конфликтов с соседями, открытого для региональных миграций. Сейчас, спустя двадцать лет, все перевернулось. Именно из-за серьезного ухудшения условий жизни и нарушения прав и свобод впервые в истории Венесуэлы начался массовый исход ее граждан.
Проверить и разрушить
Всего было пять миграционных кризисов. Первый относится к 2000–2005 годам и связан с приходом к власти Чавеса и его идеей социализма ХХI века; тогда из страны стали уезжать оппозиционные политики, а также представители бизнес-элиты.
Затем в 2005 году правительство Чавеса получило контроль над нефтяной компанией PDVSA и уволило 18 тысяч ее работников. Большинство из них отправилось в Колумбию — создавать новые нефтяные компании этого сектора.
Третья волна пришлась на 2010 год, когда стали уезжать интеллигенция и представители среднего класса, а также топ-менеджеры — в связи с некомфортными условиями жизни и работы в стране.
В 2013 году начался отток колумбийцев, а также обладателей двойного гражданства, детей венесуэльцев и колумбийцев — так называемых venecos, и самих венесуэльцев.
Правительство Мадуро вдруг приняло решение депортировать колумбийцев, живших на границе с Колумбией, в районах городов Сан-Антонио и Уренья в штате Тачира. Всех их огульно обвинили в контрабанде и парамилитаризме. Полиция и Национальная гвардия помечали их дома буквой «D» (demoler — «разрушить») или «R» (revisada — «проверено»). В ходе так называемой «операции народного освобождения» людей принуждали покинуть дома, насильно сажали в автобусы и доставляли к границе. За две недели было изгнано 20 тысяч человек. Затем граница была закрыта.
Пятая, самая массовая волна пришлась на 2016 год и продолжается до сих пор.
Трудности перехода
Соседняя к Венесуэле Колумбия приняла на себя главный удар: здесь уже находится более полутора миллиона венесуэльских беженцев. Коллапс на границах приобрел масштабы катастрофы. В приграничных городах севера Колумбии — Кукута и юга — Ипиалес за пару лет выросли палаточные городки. Да, гигантские очереди мигрантов стали в последнее время уменьшаться в связи с трудностями перехода границы и получения венесуэльцами временных документов. Но это людей не пугает. Они пытаются перейти границу нелегально, что уже болезненно отразилось на экономике соседних стран, усилило там проблемы преступности и безопасности и угрожает Латинской Америке крупным региональным экономическим кризисом.
Ежедневно из Кукуты после перехода границы в разных направлениях разъезжаются 200–300 человек. В Перу или Эквадор едут за возможностью легализоваться, в Бразилию направляются беременные женщины в надежде получить качественную и дешевую медпомощь.
По данным соцопроса в самой Венесуэле, 40% населения намерены уехать. А по статистике, приведенной на аргентинском портале Infobae, в Эквадоре находится сейчас около 600 тысяч беженцев, в Перу — 410 тысяч, в Чили — 240 тысяч, в Бразилии — 59 тысяч, в Аргентине — 120 тысяч. Общее число эмигрировавших из страны венесуэльцев составило, по данным на сентябрь 2018 года, чуть более трех миллионов человек. И это количество растет. Правительства стран, принявших венесуэльцев, проводят масштабные кампании по организации потоков мигрантов, легализации их статуса, обеспечению медицинской помощи.
Многие венесуэльцы пересекают границу ежедневно в поисках продуктов питания и медпомощи. Поэтому правительство Колумбии в 2016 году ввело особый документ — карту приграничной миграции. По ней в 2017 году на территорию Колумбии ежедневно въезжало 37 тысяч человек, а возвращалось на две тысячи меньше.
И лишь Николас Мадуро все еще считает, что нет никаких причин для волнения, что все это «глупая кампания против Венесуэлы, потому что нам хотят навязать миграционный кризис». Он уверен также, что с помощью «фальшивой информации о бегстве нашего народа» враги готовят госпереворот или империалистическую агрессию, а эмигранты «бегут из рая с карманами, набитыми долларами». Именно так он высказался на прошедшем в Каракасе в прошлом году конгрессе революционной молодежи.
Собрались и уехали
38-летняя Ванесса Даса Родригес из города Маракай эмигрировала с семьей в Колумбию два года назад. Сейчас она живет в городе Букараманга, а ее муж, Рикардо, который в Венесуэле был директором в сети гипермаркетов, нашел работу в Сантьяго-де-Чили. Даса рассказывает о причинах переезда:
— Мы собрались за два месяца и переехали вместе с двумя дочками. Оформили временный вид на жительство. Рикардо решил, что нам пора уехать, когда в стране стали национализироваться или закрываться крупные предприятия и пришла очередь его торговой сети, работавшей в стране с 1995 года. В январе 2010 года Чавес объявил, что в рамках его плана по национализации сеть будет экспроприирована. Мы подумали, что все будет только ухудшаться. В 2012–2013 годах еще шли разговоры о каких-то компенсациях за национализацию частных предприятий, но с приходом Мадуро об этом пришлось забыть.
В Венесуэле встало производство почти всего, так как не было импорта сырья. Фермеры в Мериде — основном штате, производившем молоко и мясо, вынуждены были закрывать хозяйства и забивать скот из-за невозможности достать корма. Даже детских подгузников и питания не было… Докатились! В социальных супермаркетах огромные очереди. Как выживать простым людям, когда месячной зарплаты хватает на два-три дня?! У моей бабушки пенсия равна минимальной зарплате — 1800 боливаров, 600 стоит курица и 800 — 30 штук яиц. Мы стараемся ей помогать, иначе она просто умрет с голоду. Здесь я устроилась преподавателем йоги в фитнес-клуб, все как-то наладилось. Несмотря на то что венесуэльцев в Колумбии очень много, и в том числе нищих, просящих милостыню на улицах, мы не ощутили какого-то враждебного отношения. Люди, которые сами страдали от гражданской войны, принимают нас хорошо. Дети учатся. У нас есть идея уехать в США, пока что подали документы на грин-карту. Никогда не думала, что это случится с Венесуэлой.
Пришлось закрыть бизнес
58-летний Мануэль живет в Сан-Антонио-де-Тачира, но продает стеклянную посуду на улицах Кукуты. Ему приходится еженедельно пересекать границу, поскольку в Колумбии он зарабатывает за день то, что в Венесуэле — за месяц. Наряду с Мануэлем те, у кого есть документы, проходят по 300-метровому пограничному мосту через реку Тачира. У кого нет — пересекают реку вброд, неся на себе связки бананов, авокадо, кожаные сумки на продажу, прохладительные напитки и другие товары в надежде выручить денег для своих семей. Почти все направляются в торговую зону Кукуты или на стихийный рынок Ла Парада и остаются там до семи вечера. После чего спешат обратно, так как пограничный переход закрывается.
Мануэль снимает небольшую квартиру вместе с женой Марией; здесь они хранят свой товар и ночуют. Ну а деньги приходится носить в рюкзаке — такое это большое количество бумаги. Пока что Мануэля ни разу не ограбили. Раньше у него была своя небольшая дистрибьюторская компания, но она прогорела, и Мануэль вынужден был превратиться из хозяина бизнеса в торговца и мигранта.
— Я приезжаю сюда по миграционной карте, — рассказывает он. — В Кукуте стало очень много соотечественников, специалисты готовы работать кем угодно за любые деньги, кто-то моет машины. И все это очень напрягает колумбийцев, так как мы перенасытили рынок. Миграционные власти Колумбии стали часто проводить рейды и депортировать нелегалов, тех, кто без документов.
Раньше колумбийцы ехали к нам, а сейчас мы к ним. Даже представить это было сложно 20 лет назад! Чавес был так себе правителем, но говорил красиво и долго, помню его телепрограммы «Алло, президент» — по три-четыре часа прямой линии. Только сейчас мы осознали, что происходило, а тогда, открыв рот, слушали и верили в социализм. Одна за другой создавались социальные программы. Банк для женщин, программы по распределению продуктов питания для бедных, по микрофинансированию. Но потом они как-то в никуда уплывали. И было непонятно, кому уходили выделенные на эти программы деньги.
Кому-то очень помогало то, что Чавес ввел продуктовые наборы для неимущих, «коробки CLAP». Cмешно, что в такие пакеты сегодня входят мексиканские мука и порошковое молоко, перуанский кетчуп, аргентинские фасоль и масло — все то, что мы производили сами. Строились дома, где люди с низкими доходами могли купить в рассрочку жилье с оплатой в месяц около 20 долларов. Эти дома у нас, кстати, белорусы и русские строили. Но никто не думал, за счет чего все это происходит. Считалось, что это нефтяные доходы. Так или нет, мне трудно судить. После смерти Чавеса стало все рушиться. Когда правительство угрожает — мол, если мы не будем продавать товары по навязанным государством ценам, нас, мелких владельцев бизнеса, посадят, — иллюзии утрачиваются окончательно. Мне пришлось отпустить двух из трех работников, которые решили эмигрировать. И закрыть свой бизнес.
Нет другого выхода
Первого февраля исполнилось 20 лет чавистской «Революции ХХI века». В этот день в Каракасе, Баркисимето, Маракае и других городах страны прошли многотысячные марши и манифестации в поддержку Хуана Гуайдо и Национальной Ассамблеи под лозунгами мирной смены правительства. Одна из целей состояла в том, чтобы убедить страны, которые еще оказывают поддержку Николасу Мадуро: конец эры Чавеса принесет пользу и им самим. Ведь лишь демократическое правительство, по словам дипломатического представителя Гуайдо в Аргентине Элизы Тротта, сможет гарантировать таким странам, как Китай и Россия, выплату их долгов. «Мадуро никого не защищает, даже свой народ, и тем более не будет отстаивать чьи-либо еще интересы», — сказала она в интервью испанскому агентству EFE.
Анибал Фьерро, 55-летний преподаватель математики из государственного колледжа Каракаса с двадцатилетним стажем, отправился в тот день на манифестацию в поддержку Гуайдо.
— Зачем я пришел сюда? Я вижу, что Гуайдо — человек молодой, энергичный и харизматичный. Мне все равно, называют ли его ставленником США. У Гуайдо по-настоящему большая поддержка, как бы ни занижали цифры в официальной прессе. У большинства венесуэльцев, думаю, уже давно не осталось мечтаний по поводу социализма. Некоторые из моих учеников живут в барриос, районах бедноты на горах. Что их ждет там, где власть в руках маландрос — бандитов, которыми руководят пранас?! Уголовное будущее?! Пранас — это термин относительно новый: имеются в виду парни, вернувшиеся из тюрем, обычно отсидевшие срок за убийство, установившие свои тюремные правила. Детей, даже совсем маленьких, они все чаще используют в бандах и для перевозки наркотиков. Возраст вступления в банды снизился с 16 до 11–12 лет.
Но проблема не только в уголовниках. У нас теперь легализованы аресты и заключение в тюрьму подростков и женщин, участвующих в демонстрациях против Мадуро, а люди все чаще погибают вследствие «сопротивления власти». Так, негосударственная организация «Венесуэльская Обсерватория Насилия» подсчитала, что в 2018 году в Венесуэле ежедневно погибало 20 человек от рук полиции и военных. Отсутствие расследований таких преступлений привело к росту судов Линча и заказных убийств… В общем, если такой лидер, как Хуан Гуайдо, — продолжает Анибал Фьерро, — представляет реальный план действий, думаю, это дает стране новые перспективы и позволит нам выпутаться. В конце концов, у венесуэльцев просто нет другого выхода.
