***
Авария на Чернобыльской АЭС, приведшая к одной из самых трагических техногенных катастроф в мировой истории, произошла 26 апреля 1986 года.
Летом того же года ликвидаторы ее последствий все еще продолжали жить в неприспособленных условиях — ютились где попало.
Чтобы решить проблему жилья, было решено использовать речные пассажирские дизель-электроходы из разных точек страны и портов приписки. Под Припятью у села Страхолесье выкопали акваторию, устроили подходные каналы, возвели причальные пирсы и подвели все коммуникации.
А в декабре ту же работу проделали у села Неданчичи для строительства города Славутич. По прибытии на Днепр корпуса судов обшивали древесиной в целях теплоизоляции и защиты от радиации.
В качестве плавучих гостиниц и общежитий для ликвидаторов и строителей использовались 13 судов: «Азербайджан», «Белоруссия», «Грузия», «Карелия», «Киргизия», «Радянський Союз», «Россия», «Таджикистан», «Туркменистан», «Узбекистан», «Чайковский», «Т. Г. Шевченко» и «Эстония». Впоследствии они образовали целый поселок на воде, и их стали называть «Белые теплоходы».
На некоторых из них в то время работали героини этого фотопроекта.
***
Любовь Деева, 65 лет
Директор ресторана, «Таджикистан» (1987)
«Я несколько раз отказывалась ехать в Чернобыль, но мне сказали: “Вы обязательно должны помочь Родине”. Поехала… Сотрудников все время не хватало. Я работала за официантку, повара, уборщицу. Нет, мы там не работали — мы пахали! Нашу работу постоянно проверяли СанПиН, пожарные, милиция… Мне как директору было очень сложно. Вообще у женщин был тяжелый труд, без выходных. За несколько дней до отъезда у меня поднялась температура. Хоть и знала, что скоро уеду, но ни физически, ни психологически уже не выдерживала, чувствовала себя очень плохо».
Людмила Лебедева, 59 лет
Официантка, прачка, «Таджикистан» (1987, 1988)
«Я поехала спонтанно, вслед за подругой, когда теплоходы уже стояли в Неданчичах. Начинала официанткой. Нужно было отработать целый день, вечером вымыть ресторан, а после ужина еще сидеть в баре часов до одиннадцати вечера. Работать было трудно: иногда кормили за раз до 600 человек! Поэтому позже я перешла в прачки.
Нам было запрещено покупать что-либо у местного населения. Однажды я вышла на палубу и увидела на берегу мужчину, а в ведре у него — что-то красное… Клубника! Она была огромная! Мы с девчонками залили ее сметаной, засыпали сахаром и съели. Не помню, задумывались ли мы тогда, что клубника заражена, но настолько уже корабельная пища надоела.
Иногда по утрам, когда был очередной выброс на станции, у меня перехватывало дыхание, начинался кашель. Я там заболела ангиной. Но болеть было нельзя, ведь не было не было «лишнего» человека, который бы тебя заменил. Поэтому приходилось вставать и работать. Здоровье я там, конечно, подорвала.
Однажды я увидела абсолютно лысую собаку. Я очень люблю животных, поэтому на меня это произвело ужасающее впечатление».
Марина Сомченко, 58 лет
Повар, «Таджикистан» (1986–1989)
«Повара работали по сменам в 12 часов, без выходных. Работать было очень тяжело. В отпуск поехала первый раз через полгода.
Кормили мы ликвидаторов усиленно. Местную воду пить было нельзя; воду нам привозили и выдавали по две бутылки на руки. А на берегу стояли “Фанта”, “Фиеста”, “Кока-кола” — можно было пить сколько хочешь.
Бочки с соленьями стояли на корме. Но приходилось ходить за ними еще вечером, когда было много народу, чтобы поутру не встречаться с крысами. Они были огромными! Мы предполагали, что из-за радиации.
Как-то замполит сказал: каждый четверг выброс радиации. И действительно, голова болела, порой до рвоты».
Валентина Грошева, 87 лет
Посудомойщица, «Туркменистан» (1986–1989)
«Подружки меня отговаривали ехать, а я сказала, что мне нет разницы, где умирать. Я начинала работать уборщицей, но не смогла: так было тяжело. Людей тогда не хватало, приходилось работать за двоих. Волосы при проверке дозиметром у меня всегда “горели”.
По приезде домой начались проблемы со здоровьем, были операции. Я ведь была уже немолода, когда поехала в Чернобыль. Привезла оттуда ковер, он до сих пор лежит у меня в зале. Но я не думаю, что мои болезни из-за него, ведь мне и там хватило радиации. Вообще, многие женщины, с которыми я работала там, уже умерли. А были лет на 20 моложе меня…»
Ирина Арсентьева, 50 лет
Проводница, «Туркменистан» (1986–1989)
«В Чернобыль отправляли на месяц. Мы с подружкой решили поехать, а остались до конца. Приехали уже в село Неданчичи. Работала я на вахте теплохода: проверяла дозиметром строителей. График работы был такой: месяц работаешь, полмесяца отдыхаешь, выходных нет. Но домой во время отдыха я летала нечасто, потому что это тоже было утомительно.
Однажды нам, чернобыльцам, подали грузовой самолет из Волгограда в Борисполь. Сообщили, что пассажирского нет. Кресел, конечно, там не было, только две длинные лавки по бокам. Посередине лежали наши вещи, кто-то сидел прямо на полу рядом с вещами. Летели три с половиной часа, держась друг за друга и за лавочки. Трясло очень сильно».
Надежда Шеина, 56 лет
Повар, «Таджикистан» (1987–1988)
«Когда случилась авария, я работала в Афганистане поваром. Там я переболела брюшным тифом, и меня комиссовали. Вернулась домой, а через несколько месяцев уже поехала работать на теплоход. С Чернобылем связано много негативных воспоминаний. Помню, как я заболела, была высокая температура. Я не могла встать, лежала в каюте несколько дней. Тогда мне не выдали зарплату. Позже получила телеграмму, что погиб мой родной брат… Однако в жизни мне пригодились знания и дисциплина, которые я приобрела, работая на теплоходе.
Несколько раз меня ставили в мясной цех. Это, конечно, мужская работа, а я там трудилась по несколько месяцев. Была такая загруженность, что даже в речке купалась только один раз.
Когда нам сказали, что работа заканчивается, я одной из первых уехала. Так уже хотелось домой, да и здоровье там потеряла. Почти всю жизнь работаю поваром, но ноги болели только в Чернобыле! Я облегчала тяжесть и боль, подкладывая валик из одеяла под ноги, и так спала.
Сейчас я думаю над тем, что мы недообследованы, там не сдавали никаких анализов. Меня удивляет, когда врачи спрашивают о моей дозе радиации: ведь нам ее не писали — только ликвидаторам».
Раиса Бирюкова, 75 лет
Заведующая производством, «Туркменистан» (1986)
«Я добиралась до Чернобыля на самом теплоходе. Команды с других теплоходов нас встречали на берегу в Страхолесье как родных, обнимали.
Завтрак для ликвидаторов начинался в 6 утра: так рано уезжали первые автобусы на атомную станцию. Соусы и салаты готовить не разрешали, приходилось придумывать, как обойтись без них. Врачи-пищевики постоянно проводили проверки, в том числе и ночью. Кухню проверяли строго: приготовленная еда не должна была оставаться в конце дня.
Через какое-то время я заболела, меня рвало, но в больницу в Киев ехать отказалась. Написала об этом мужу. И вскоре получаю телефонограмму от него: “Выезжай срочно, иначе повешусь на люстре”. Меня с трудом, но все же отпустили домой, и больше я не вернулась.
Сейчас думаю, что муж меня спас. Еще на теплоходе при проверке дозиметром у меня часто “фонила” голова. И до сих пор, когда я непокрытая под солнцем, кажется, что на голову льют кипяток».
Марина Суворова, 54 года
Официантка, «Таджикистан» (1986–1988)
«Если кто-то приезжал с ночной вахты, то надо было вставать и накрывать на стол. До сих пор не могу видеть жующих мужчин. После трех месяцев работы я стала вкладывать в обувь капустные листы, чтобы снять отеки.
Однажды я заболела. На “скорой” меня забрали в Чернигов. А один парень звонил мне туда и потом пошутил над командой, сказав, что я умерла в больнице. Накрыли стол, все плачут, меня поминают.
Мы были молодые: работали, шутили, ничего не боялись. Ночью, после смены, катались на водных лыжах, на лодках. Просто старались не замечать усталости».
Ольга Моисеева, 56 лет
Буфетчица, «Таджикистан» (1986–1988)
«Когда меня командировали от речпорта, то говорили, что теплоходы идут туда на пару месяцев. В итоге люди работали там три года…
Вставали в 4–5 утра, чтобы накормить первую смену атомщиков. Обеспечение было очень хорошее. Я там первый раз “Кока-колу” попробовала.
Мне было тогда всего 23 года; хотелось жить, любить. И на тот момент было неважно, что мы находимся на зараженной территории.
Мою судьбу Чернобыль изменил: на теплоходе я встретила своего будущего мужа».
