Из письма председателя общественной организации ветеранов «Боевое Братство», Героя Советского Союза Бориса Громова министру культуры Владимиру Мединскому: «…Я посмотрел фильм «Братство» некоего режиссера П. Лунгина, снятый при поддержке Министерства культуры и Фонда кино, на который было выделено около 150 миллионов государственных рублей… После просмотра картины ярости ветеранов не было предела, которых представили (сохранена стилистика автора письма - РР) сбродом дегенератов, воров, мошенников, убийц и подлецов по сравнению со светлыми и чистыми душой афганскими (так называемыми моджахедами) и реальными бандитами… У меня, как и у многих, возникло твердое убеждение — похоже, что Лунгин ведет пропаганду и поддерживает “светлый и честный образ террористов ТАЛИБанов и ИГИЛ (СНОСКА – организация запрещена на территории РФ) ”, с которыми мы воевали в Афганистане и организации которых запрещены в РФ… прошу Вас принять решение о лишении фильма “Братство” прокатного удостоверения». Это одно из многих подобного рода писем, поступивших из ветеранских организаций.
Реализм или ахинея
БТР на страшной скорости делает резкий поворот, вламывается в каменную стену и, сметая бронированной тушей половину дувала, замирает. Всего на миг. Едва ощутимо дрожит стальной хобот КПВТ. Облако пыли оседает на шоссе. Раз-два, еще полсекунды… и следующий план. Крупный отпечаток солдатского берца, затем камера подскакивает выше, по фактурным, засаленным, хэбэшным рукавам «песочки», по обмотанному розовым жгутом, вытертому прикладу АКМ, по залитым честным потом, напряженным и смуглым скулам разведчика. Это еще полторы секунды. Камера оператора Игоря Гринякина все время находится в движении — она рыскает, она преследует, дрожит, осторожно входит в тревожно-мрачный дом-пещеру, где наповал, с размаху лупит в глаза слепящим светом вспышки РПГ. Без компромиссов. Без прелюдий. Без «а сейчас, ребята, я расскажу вам…». Все по-другому. Все честнее, лаконичнее, быстрее. Монтажные стыки короткие. Садись. Смотри. Уже здесь и прямо сейчас.
Композиционно картинка выстроена настолько филигранно, что зритель втягивается «на раз-два» и… верит. Камера волшебно передает ощущение волнения, когда адреналин клокочет, когда вслед за видеорядом ты неосознанно начинаешь беспокоиться и трястись. Вот эпизод зачистки в кишлаке. Вот пулеметчик моджахедов зажал дозорную группу советской разведки. Его силуэт мелькает в проломе дувала на долю секунды, камера съезжает на цевье «драгунка», мы видим расширенные глазищи русского снайпера — в них растерянность перед броском. Камера делает еще один короткий, скользящий пробег вдоль дувала, «раздумывая»: высунуть ли разведчику голову или безопаснее отсидеться здесь, в тени двора? Мелькают чалма с рубахой моджахеда в обрамлении расфокусированных ветвей арчи. В отдалении слышны какие-то команды на русском. Звучат беспомощно слабые разрывы ручных гранат. Все в дыму. В грязном облаке пыли плюется оранжевым трясущийся пулеметный ствол. Синхронно с ним вибрирует объектив. Тяжело дышит парень с винтовкой. И я, снимавший под огнем в нескольких «горячих точках», ловлю себя на мысли, что включаются заснувшие инстинкты, заставляющие пригнуться, сменить позицию, двигаться, но… я в мягком кресле зрительного зала кинотеатра «Октябрь», и бежать никуда не надо. Хлесткий стереощелчок выстрела 7,62 мм. На миг в зале воцаряется тишина. Советский разведчик убил душмана с ПКМ, и камера следует дальше, вверх по пыльной улочке кишлака, не тратя время зря.
Чубаров Александр Сергеевич
Генерал-майор (в отставке) ГРУ, 70 лет. Воевал в Афганистане в 1984–1986 годах, позже служил в 15-й (Чирчикской) бригаде специального назначения ГРУ; в 1992–1994 годах воевал в Таджикистане, где вместе с другими офицерами-«афганцами» из 15-й бригады инкогнито возглавлял «Народный фронт» и планировал войсковые операции против вооруженных исламистов, фактически приведя к власти Эмомали Рахмонова. За время службы провел 110 боевых выходов, был ранен, неоднократно контужен, награжден орденами Красной Звезды, Боевого Красного Знамени ДРА, орденом Мужества, орденом «За личное мужество», другими орденами и медалями. Уволился в запас с должности начальника группы миротворческой и антитеррористической деятельности Штаба по координации военного сотрудничества государств — участников СНГ.
Павел Лунгин говорит о своем детище, не скрывая гордости:
— Операторская работа в фильме строилась по принципу «как бы документального кино». Мы снимали его на пленку. Это качество, это «зерно», это дрожащее изображение — все это есть… Я старался, чтобы все характеры были живые и чтобы было интересно смотреть. Любимого героя у меня в этой картине нет. Я бы сказал, что я их как-то всех люблю… без исключения, искренне. Я этого генерала люблю! Комитетчика, мальчика этого с козой, летчика Сашу. Но все они делают довольно жуткие вещи…
Разумеется, кишлак вымышленный. Выдуман и пилот, генеральский сын Саша Васильев, угодивший в плен к «духам». И генерал Николай Васильев (по легенде — начальник штаба советской базы Баграм) — тоже никогда не существовавший персонаж.
Но провоевавший больше двух лет в Афганистане генерал-майор в отставке Александр Чубаров в своей критике фильма беспощаден:
— Вся показанная поисковая операция и бой в кишлаке — ахинея. Да вы что, ребята? Зачем они вломились в этот кишлак, можно узнать? Ах, искали летчика? Просто вломились на двух БТР… Ни разведки, ни блокирования, ничего! Обычно как было на войне: афганские подразделения блокируют, разведка углубляется — и пошло, как они называли, «талаши-микунем», прочесывание. А здесь не прочесывание, а лобовая атака, в которой потерять людей — как два пальца… Там много «клюквы», в кино этом… Что касается сбитого самолета… Непонятно, где ПСС (поисково-спасательные службы)! Всегда во время нанесения авиаударов они, эти службы, подвисали рядом. Приведу пример: в ноябре 1985 года в районе кишлака Дехраут, под Кандагаром, был сбит ракетой ПЗРК наш МиГ-21-бис, который пилотировал советник командующего истребительной авиацией ВВС ДРА, заместитель командующего Военно-воздушных сил Белорусского военного округа по боевой подготовке, генерал-майор Николай Власов. Он сумел катапультироваться, но погиб в бою с душманами. Непосредственно поиском тела летчика занимались несколько групп оСпН ГРУ. Во время операции была сбита наша «восьмерка» ПСС (вертолет Ми-8) и получил тяжелые повреждения Ми-24. Техник, выпрыгнувший из «вертушки» с высоты 250 метров, весь поломался (неполное раскрытие купола парашюта), но мы его подобрали живого. Меня подняли по тревоге в 3.30 утра, и мы с двумя батальонами полсуток *** (нецензурное слово), пока нашли… Погибший был раздет и страшно изуродован. Один выстрел был сделан в лицо, с близкого расстояния. А в кино этом во вражеский поселок, откуда работает миномет (!!), лезут силами одной роты. Без разведки, без блокирования, без нормального обеспечения…
В работе над сценарием, как говорят, использовались воспоминания бывшего директора ФСБ Николая Дмитриевича Ковалева, дважды направлявшегося в командировки в Афганистан. Поэтому прототипом героя Кирилла Пирогова, полковника ПГУ (Первого Главного Управления) КГБ СССР, начальника зонального отдела КГБ «Дмитрича», как раз является Ковалев. Аутентичность образа бережно сохраняется вплоть до отчества.
Так как же получилось, что ветеранов-афганцев разозлил приключенческий полубоевик о том, что во время вывода 40-й армии якобы важную роль сыграла горстка чистых мыслями и отважных сердцем офицеров КГБ?
— С бывшим директором ФСБ Николаем Ковалевым мы встречались около трех лет назад, — рассказывает сценарист фильма Александр Лунгин. — Всего было порядка пяти-семи встреч. Это был скромный, тихий, вежливый человек. Андроповская школа… Он дал мне прочесть неизданную повесть, написанную его близким другом, прототипом опера-переводчика Володи. Собственно, Ковалевым изначально двигало желание поддержать друга по Афгану, уже очень больного ветерана, тихо доживавшего свои дни где-то под Ростовом-на-Дону. Николай Дмитриевич жаждал что-то сделать для него. Ему казалось, что фильм об их прошлом в Афганистане порадует его… Что из повести вошло в сценарий? Вся история с похищением и выкупом Абдусаламова целиком взята из повести. Эпизод с ночным расстрелом тельняшки рассказал Ковалев. Поверьте, это не я придумал раздражающую всех историю про «Молодую гвардию»! Комсомольский советник, крутивший моджахедам кино, — реальный персонаж. Инженер Хошем — также историческая личность, один из известных моджахедов, действовавших в провинции Парван. По слухам, Хекматияр приговорил его за сотрудничество с шурави, и ему отрубили голову в Пакистане. Змарай — тоже настоящий полевой командир из Чарикарской зеленки. Все остальное, естественно, плод вымысла…
Понимание невозможно
Посмотрев фильм, изучив сценарий, любезно предоставленный мне Александром Лунгиным, побывав в гостях у режиссера Павла Лунгина, дважды встретившись в Александром Чубаровым и ознакомившись с содержанием писем протеста из разных ветеранских структур министру культуры (бедный, бедный Мединский… неужели он все это читал?) и президенту Путину, я вынужден констатировать, что договориться о прекращении «боевых действий» между возмущенными ветеранами и командой, сделавшей фильм «Братство», невозможно.
Из обращения председателя Совета ветеранов 108-й мотострелковой Невельской дважды Краснознаменной дивизии генерал-полковника Барынькина В. М. президенту Путину: «…Особую тревогу вызывает начало проката фильма, назначенное на 9 мая 2019… выход данного фильма, если рассматривать его как инструмент психологической войны… возбудит стойкое недовольство ветеранов-афганцев властью, не способной защитить их честь; мобилизует недовольных ветеранов-афганцев в оппозицию существующей власти. Неудивительно, что, по утверждению ТАСС, прокатчиком картины является “Уолт Дисней Студиос Сони Пикчерс Релизинг” — совместная прокатная компания, состоящая из подразделения Sony Pictures и подразделения лучшего друга ЦРУ… Walt Disney…»
Большинство писем разобиженных ветеранов наполнено махровым хамством, но и авторы фильма в своих «оборонительных» комментариях столь же безжалостны к атакующим их «афганцам». В ответ режиссер Лунгин спуску не дает: как опытный боксер, безжалостно бьет по самому больному месту — проигранной Афганской войне и добивает соперников упреком в бездарной потере СССР как страны:
— Хватит ждать любви и ласк, чтобы вас все целовали и облизывали! — говорит Павел Лунгин в интервью «РР». — Вы проиграли войну. Вы проиграли Советский Союз. Чему вы хотите учить? Если бы вы правильно учили, то Советский Союз оставался бы жить! Но так как его нет и мы не в Афганистане, то чему вы хотите учить молодежь? Посмотрите на себя! Стыдно! Просто стыдно! Но у них нет этого чувства стыда. Они мнят себя маршалами Жуковыми, которые на белом коне по Красной Площади… Но они не одержали Великую Победу, они не маршалы Жуковы, и они на белом коне на Красную площадь не въезжали. Более того, государство от них отвернулось. Они часто говорят: «государство нас предало». Почему же они тогда обращаются к государству, которое так «предало» их? Объясните мне это! Предало так предало — тогда молчите. Если не предало, то живите по законам этого государства. Их жаль, конечно, но это не дает им права или возможности поучать молодежь. И меня также…
Ощущение скорого распада СССР пронизывает фильм, а «рыночные отношения» (которые только придут в «новую Россию») по сюжету уже разлагают армию и пронизывают воюющий и номинально социалистический Афган, делая обыденными мародерство и предательство. А в конце фильма, рассматривая только что подаренный казенный сувенир-часы, генерал Васильев с горечью произносит: «Нас предали, Сережа. Всех нас предали. Мы подыхали там в этих проклятых горах, а нас предала собственная страна».
— Я думаю, что сценарист сидел, дулся и сочинял: «А могло быть и так…» — саркастически предполагает Чубаров. — Ну, могло быть как угодно, но я не уверен, что в дневниковых записях генерала армии Николая Ковалева, на которые ссылался Лунгин, была такая ерунда, как описание драк на рынках и мародерства! Интересно было бы взглянуть на эти дневники, но, думаю, там о чем-то более значительном сообщается, а не об этой ерунде. На мой взгляд, это фильм-заказ — либо он создан для того, чтобы его растиражировали на Западе и у западного зрителя сложилось превратное впечатление, и для того, чтобы перебудоражить наше население. Вот такое у меня представление. Нельзя в таком виде выпускать фильм! Почему? Потому что на войне бывает всякое, но открыто о таком говорить не следует…
Была надежда, что мы, как в челночной дипломатии, постепенно сможем найти что-то общее между позицией легендарного военного и выдающегося режиссера, но это «говорить не следует» мешает глубокому разговору о войне и ее непосредственной связи с разложением и крушением Союза.
— Едва у нас проскользнет любая мало-мальская правда о войне, тут же вылезает: «Нельзя-а-а!!!» Что нельзя? Почему нельзя?! — спрашивает Павел Лунгин. — Они не понимают, что героизм маленького человека противостоит огромной и бесчеловечной машине войны. Он и боится, и не уверен в себе, и все равно он герой… Надо сказать, что все настоящие фильмы о войне ужасно критиковали и запрещали. «Проверка на дорогах», «Баллада о солдате», «Судьба человека»… А «Чапаев»? Это же потрясающая история. Братьям Васильевым ох и досталось тогда… Пряжки не те, водку пьют, любовью на войне занимаются… У белогвардейцев все с иголочки, а красноармейцы расхристанные ходят и на картошках стратегию боя планируют… Дело дошло до Сталина! И вот вождь посмотрел, долго набивал трубку и молчал. Один из братьев Васильевых упал в обморок от страха! И тогда Сталин засмеялся и произнес: «Что это? Фильм-то хороший!» И братья Васильевы тут же стали «гениями». Люди, которые ненавидят и запрещают, — как правило, люди неработающие, не вписавшиеся в жизнь, выключенные из нее. Вот они и пишут всюду. И пошло… тысячи писем уже понаписаны. Это как у Галича: «Что как истый патриот, верный сын Отечества, он обязан известить дорогие “органы”»…
Маски Лунгина
Нельзя сказать, что Павла Лунгина в России всегда обожали (как, впрочем, и его отца, чей сценарий к киношедевру Климова «Агония» с Алексеем Петренко в главной роли лежал на полках долгих восемь лет). Но все фильмы Лунгина раз за разом удивляли и вызывали острую полемику.
Наполненную яркими метафорами и заслужившую приз за режиссерскую работу на Каннском кинофестивале комедийную драму «Такси-блюз» о двух разных людях, которые друг друга терпеть не могут, но не представляют жизни один без другого, обвиняли в ненависти к родине, излишней «чернушности» и нарочитой штампованности главных характеров (раз таксист, то, значит, «быдло» и водку должен пить?). Между тем фильм смело и громко заявил о том, что в нашей стране любой живой и не похожий на других талант обречен на прозябание и самоутопление в водке, на скитания и неустроенность. И кротким упреком в адрес всех размахивающих кумачом патриотов печально мерцали глаза Елены Сафоновой, такой же трогательно-жалкой, как в «Зимней вишне», опять обреченной иметь отношения с мужчиной, с которым она быть не должна и быть не сможет.
Сумрачную драму «Остров», снятую в стилистике холодного гламура, — суровое, философское исследование, повествующее о разных путях к Богу, — критиковали за излишне карикатурный образ отца Анатолия, которого выставили, по мнению рецензентов, неоправданно юродивым. Несомненно, впрочем, что Петр Мамонов, сыгравший главную роль, не просто мастерски справился с задачей, но в кульминационной сцене молитвы при изгнании бесов обращался к Создателю с такой искренней верой и силой, что вызывал мурашки и заставлял сердце трепетать.
Своего выхода на экраны картина «Братство» ждала долго (не было денег на производство). Их не так много, настоящих картин об Афганской войне. Если исключить патриотические поделки типа «Черной акулы» или «Каравана смерти», где ходульные герои громят террористов, что можно назвать из приличных военных драм на эту, казалось бы, благодатную тему?
Был в 90-м «Афганский излом» с Микеле Плачидо, четыре года спустя вышел поразивший многих техникой съемки и сюжетом бекмамбетовский «Пешаварский вальс». И еще 11 лет спустя выстрелила по-голливудски сделанная «Девятая рота» Бондарчука, с которой картину Лунгина лучше не сравнивать, поскольку это два абсолютно разных фильма, говорящие на разных языках. У Лунгина картинка не «прилизана», она контрастная, зернистая, «грязноватая»: в ней есть честная пыль, оседающая на линзе, есть даже несколько капель бутафорской крови, случайно брызнувшей в объектив камеры, но догадливо сохраненной для большого экрана режиссером, рассудившим, что зритель должен вздрогнуть. Фильм радует зрелищностью, отменно сняты боевые эпизоды, компьютерная графика присутствует, но нельзя сказать, что игра актеров была принесена ей в жертву.
Разочаровывает же то, что авторы умудрились не пропустить ни одного из известных стереотипов, и почти все главные герои — штампы. Несомненно, что такие удачи, как «Такси-блюз» и «Остров» с пронзительным Мамоновым или «Царь» с великолепным Янковским поначалу тоже казались карикатурами, а оказались притчами, но все же…
Итак, кто есть в фильме? Вот крутой и жесткий генерал-лейтенант со следами алкогольной зависимости на лице; еще имеется молоденький лейтенантик, испытывающий шок от изнанки войны, есть бравые разведчики, а также хитрожопый прапор, занимающийся сомнительными махинациями. Есть даже бывший советский воин, перешедший на сторону моджахедов!
В кадре назойливо присутствует придурок в очках, с видеокамерой, которого я не обнаружил в сценарии и который куда-то необъяснимо исчезает во второй половине ленты. Его наличие в картине не обосновано ничем; он мешает и советским мотострелкам во время зачистки, и в целом мешает, поскольку не уравновешивает никого из персонажей, но занимает на экране чрезмерно много места. Очевидно, что создавшие этот стереотипный образ «записного дурачка на войне» не подозревали о подлинной фактуре советских фронтовых корреспондентов, работавших в Афганистане, таких как покойные Александр Секретарев, Александр Каверзнев, Артем Боровик или Михаил Лещинский.
На фоне всего этого одетого в камуфляж синклита парадоксально притягательно и выпукло смотрится персонаж вежливого комитетчика Дмитрича, который ходит в гражданке, разговаривает вкрадчиво-негромко и занимается секретными переговорами с душманами.
И еще — это, пожалуй, первая картина на тему Афганской войны, где моджахеды в своей массе показаны не ходульно-примитивно, в стилистике «еще один суровый бородатый чувак в пакуле, с РПГ или АКМ». Лунгины изначально поставили задачу «очеловечить» душманов, придать им надлежащие «объем и форму». Жестокий враг шурави инженер Хошем, люди которого жгут конвои на перевале Саланг, при ближайшем рассмотрении оказывается стройным, образованным джентльменом с интеллигентными манерами, и это не может не раздражать воинов-интернационалистов, ожидавших чего-то иного в образе бывшего противника.
Показателен один из диалогов между инженером Хошемом и советским оперативником-переводчиком Володей. Указывая на исламистские листовки, распространяемые Гульбетдином Хекматиаром, Хошем говорит: «Если честно, это куда менее дельная литература. В основном здесь говорится, что шурави пришли, чтобы оскорбить нашу религию и отнять нашу землю и женщин. Когда-то я и сам так думал. Но потом узнал вас получше и понял, что вам нет никакого дела до наших жен и дочерей. Скажите, что вы хотите на самом деле?»
Володя: Не знаю. Уже не знаю.
Хошем: Спасибо, что ответили честно.
Наверное, это честный ответ периода распада страны и ее идеологии, но не тот ответ, который хотел бы услышать генерал-майор Чубаров сейчас:
— Хотя в фильме есть и героизм, и самопожертвование, и грамотное поведение в бою, но по большому счету патриотический момент в фильме всего один — это единственная фраза начальника разведки: «Мы здесь для того, чтобы Родину защищать».
Так правда или нет?
«Братство» с первой минуты демонстрирует очевидный антивоенный настрой, безоговорочно осуждая хаос и жестокий абсурд развернувшейся бойни. Фильм разоблачает фальшивость и бессмысленность советской пропаганды, сочувствует смертельно уставшим солдатам, офицерам и жителям оккупированной ими страны. Здесь показана советская воинская часть, где апатичные солдаты малюют краской казенный монумент «СССР — Оплот мира», а в середине картины один из разведчиков, старшина взвода Гиря произносит: «Они там думают, мы пьем, потому что с нами здесь случилось что-то плохое. Но на самом деле это оттого, что хорошее не вернуть. Возвращаешься туда, а там все не так. Будто в телевизоре цвет выключили…»
Кроме того, есть в «Братстве» показательный диалог о ненужности и безнадежности войны. Разговор ведут два офицера — комитетчик Дмитрич и генерал-лейтенант Васильев.
Генерал: Это война. Здесь гибнут мальчишки. Это единственный способ выиграть.
Дмитрич: Да нельзя ее выиграть. Невозможно!
Генерал: Значит, не нужно было ее начинать. Войну можно начать, только если уверен, что можешь ее закончить.
— Я хотел создать ощущение вот этой потерянной войны, не нужной ни СССР, ни Афганистану, ни всем этим людям, которые в ней участвуют, — говорит Павел Лунгин. — Это такая lost war, проигранная война, в которой было немало личного героизма, очень много бессмыслицы, и очень много, как на всякой войне, и благородства, и цинизма… Сейчас о любой войне говорят расслабленно, как о каком-то увеселительном, бравом времяпрепровождении — мол, это такой entertainment для настоящих мужиков! Не знаю, это ли хотел показать Саша, но для меня фильм прежде всего антивоенный, потому что он показывает хаос. Хаос вывода войск. Фильм, в котором все делают не то, что хотят. И вроде бы никто не виноват. И вроде бы все милые, хорошие ребята…
Возможно, если бы авторы фильма обратились к чьим-то мемуарам или трудам одного из крупных исследователей Афганской войны (например, Александра Ляховского, Сергея Козлова или других) и в основу сценария была положена невыдуманная, подлинная человеческая драма, то, может, и отнеслись бы снисходительно ветераны к сценарным нестыковкам или неточностям. Но этого не произошло, и оскорбленные «афганцы» въедливо выискивают разные несуразицы в фильме.
— Каким образом к советскому часовому может подъехать афганец — на велосипеде, на осле, я не знаю, на чем… и запросто завести беседу? — негодует Александр Чубаров. — Что там за беседа может быть?! А если не он один, афганец этот на осле, а их трое-четверо, да с бесшумным оружием? Поэтому и нужно боевое охранение со стационарным НП (наблюдательный пункт. — «РР»), где круглосуточно находится наблюдатель! В фильме уж больно халатная служба у наших бойцов… Что значит, когда командир дивизии — да еще стоящей отдельно, под отдельные задачи, — под ним до десяти тысяч человек и ежеминутная необходимость принимать решения мгновенно… водку в себя опрокидывает! Ах, сын у него погиб… Так у настоящего командующего 40-й армией Бориса Громова жена и близкий друг с обоими сыновьями погибли… Он же не водку пьянствовал, а воевал! (В 1985 году в авиакатастрофе в 60 километрах от Львова погибли ближайший друг Громова, однокашник по учебе в Академии Генштаба, командующий ВВС Прикарпатского военного округа Евгений Крапивин вместе со своими сыновьями и Наталья, жена будущего командарма. — «РР».) И уж вовсе неправдоподобна сцена, в которой комитетчик бросает упреки комдиву и обвиняет его в подлости. Да это абсурд: член КПСС, офицер КГБ в таком грубом тоне разговаривает с генерал-лейтенантом СА, осуждая его за жестокость в отношении мирных афганцев?! Как такое могло быть, если КГБ передовым эшелоном Партии был, и единственное, о чем на боевой задаче «за речкой» могла голова болеть у коммуниста, руководителя офицерской группы ПГУ КГБ (Первое главное управление, внешняя разведка. — «РР»), — это как выполнить саму задачу в срок!
Интересно, что, отмечая неправдоподобие ключевых эпизодов, Александр Чубаров вспоминает другой, но с тем же смыслом:
— А зачем ты, комдив, нанес авиаудар? Кто дал такое распоряжение? Ты сам его нанес? Вероятно, это отсылка к событиям во время операции «Тайфун» 23–26 января 1989 года, когда выводили 40-ю, и там были удары по зимним позициям Ахмад-Шаха Масуда, расположенным внутри мирных кишлаков в провинциях Кундуз, Парван и Баглан, всеми видами калибров, вплоть до тактических ракет. Но на этих БШУ (бомбоштурмовой удар. — «РР») настояли Шеварднадзе с Горбачевым-иудой по просьбе Наджибуллы, который хотел либо надеялся уничтожить своего главного противника. Громов был против, Моисеев был против, но Язов напрямую приказал: «С целью стабилизации военно-политической обстановки задайте им такую острастку, чтобы еще долго не оклемались!»
Последствия БШУ были кошмарными… Мы сами ужаснулись тому, что натворили. Большая подлость свершилась. Ахмадшаховцы нам кричали: «Вы что сделали? Мы же обеспечивали вас на выводе…» Они раненые выползали из-под руин, с мертвыми детьми на руках, и женщины трупы этих детей под наши гусеницы бросали, в знак презрения и гнева… Это была страшная обида!
И здесь пафос героического спецназовца Чубарова, кажется, полностью совпадает с пафосом фильма.
Деньги Родины
— Они не туда смотрят, — говорит Павел Лунгин. — Им надо, чтобы пряжка сияла и воротничок был застегнут, а во-вторых, чтобы солдат Советской армии крикнул: «Служу Советскому Союзу!» или «Слава КПСС!» Им нужно, чтобы солдат этот из моей картины был источником пропаганды, и это как раз то, что нас с ними разделяет…
Тот же Чубаров, который говорит об абсурдной жестокости операции «Тайфун», почему-то полагает, что кино об этом говорить не должно, и в своем письме первому заместителю председателя комитета Госдумы по обороне призывает «компетентные органы» заняться фильмом: «Безусловно, любая война — явление аморальное, и потому характерна наличием фактов отклонения от общепринятой морали, связанных с преступлениями. Но таких фактов были единицы, и с ними боролась военная прокуратура… Просим Вас… направить депутатский запрос в соответствующие компетентные органы о проведении проверки целевого расходования полученных бюджетных средств…» А это потенциально небезобидное действие: ведь в России немало уголовных дел по расходованию бюджетных средств, в том числе и в отношении деятелей культуры.
— Я никогда не считал, что с меня будут «спрашивать» за те деньги, которые Фонд кино дал мне на картину, — отвечает Павел Лунгин. — Я считаю, что по Конституции цензуры нет. В Фонде кино читали сценарий, прежде чем выделить средства. И фильм снят по сценарию… Когда я брался за этот фильм, не думал, что это будет «минное поле». Не думал…
Когда против нас начались «боевые действия», я не особенно удивился. Я вырос в СССР, знаю, что такое цензура. Помню, как фильмы отца запрещали. Даже «Внимание, черепаха!», невинный детский фильм, пытались запретить, потому что «Чехословакия» и «черепаха» на одну букву начинаются, и цензоры шептались, что черепаха — это аллюзия Праги под гусеницами советского танка! Меня особенно огорчает, что наш народ, тоскуя по Советской власти, имитирует цензуру снизу. Не сверху — обратите внимание! Мы это видели на примере «Матильды». Мы видим, что какие-то люди пытаются срывать выставки, закрывать спектакли. И в случае с фильмом «Братство» мы опять имеем дело с атакой маргиналов… Претензии ветеранов и жалобы на «нецелевое расходование средств», обвинения в том, что я «на государственные деньги снял идеологическую диверсию», просто смешны! Кто деньги давал? Они, что ли? Вот они апеллируют к государству, которое даже не считает их частью себя… Все это люди, которые остались жить в том, старом, советском государстве и которые к новому государству не имеют никакого отношения.
Загадка названия
Все-таки почему «Братство»? Такое, вероятно, случается впервые — когда за пределами России фильм выходит в прокат под альтернативным названием: Leaving Afghanistan («Покидая Афганистан»). Что же не так с названием?
— А объясните мне, воевавшему и служившему в пяти армиях (советской, афганской, узбекской, таджикской и российской) генералу, — о чем этот фильм вообще-то? — говорит Александр Чубаров. — Почему так странно назвали? Почему «Братство»? Ведь у этого слова особое значение. Между кем и кем братство-то? Между пехотой и спецназом? Мы на экране такое «братство» увидели… когда ногами по голове и кулаками потом чуть не до смерти…
Александр Лунгин в интервью «РР» подтвердил, что идея назвать фильм именно «Братство» «всецело принадлежала отцу. Он никак не аргументировал. Сценарий изначально назывался “Белые Солдаты” — помните осыпанных мукой солдат у сожженного конвоя с продовольствием?»
Сам Павел Лунгин сказал «РР»:
— Я не хотел вкладывать какой-то особенный смысл в название… У слова «братство» много коннотаций. К примеру, в Советской России была очень особенная, крепкая, братская дружба. Есть братство военное, есть боевое афганское братство, есть братство, которое сейчас распадается — братство России и Украины… Если бы я мог одним словом выразить, что конкретно фильм говорит, то его можно было бы и не делать. Фильм всегда выражает больше, чем ты хочешь сказать.
Споры вокруг кино идут, конечно, не по поводу неточностей в отображении прошлого, а по поводу настоящего. Набросившиеся на Лунгиных сенаторы и депутаты обвиняют «Братство» в том, что фильм вреден для будущих рекрутов, которым, возможно, предстоят командировки, где они вновь будут воевать за сомнительные политические цели. Тот же генерал Чубаров говорит: «А если начнется: “Вот они также в Сирии воюют…” И понеслась… Ничего удивительного, что наша армия в восприятии населения не является лучезарной и благовоспитанной!»
— Я жду, что фильм заставит зрителей рассуждать, — говорит Павел Лунгин. — Этого нашим людям не хватает: они пытаются жить в очень простом мире, а мир вокруг очень сложный, и вот это отсутствие сложности в их мировосприятии и делает их беззащитными жертвами… Важно, чтобы зритель отождествлял себя с конкретным героем, чтобы начал, наконец, думать: а как бы я реагировал, окажись я там? Как бы я поступил в этой ситуации? Надеюсь, что кино покажется зрителю интересным.
«По площади проехал БТР. В поднятых им клубах пыли Харламов исчез, будто его никогда и не было. Грек остался на ступеньках. Он поднял голову и взглянул на небо, бледно-голубое, без единого облачка, и только жгучее солнце зияло в нем белесой дырой. Весь белый, будто седой, то ли от пыли, то ли от пережитого, он просто сидел, облокачиваясь спиной о теплую стену, слушал сладкую индийскую музыку и курил в кулак, как делают все, кто побывал там. За речкой».
(Из сценария «Белые солдаты» Александра Лунгина)
