Мама, я любера люблю
«А ты с кастетом ездишь?» — этот вопрос мне часто в момент знакомства задавали люди, когда узнавали, в каком городе живу. Я не удивлялась: лет с пяти, как только научилась читать, по дороге в поликлинику на улице Толстого я часто изучала одну памятную доску. Думала: «Кто же этот Коваль, которого не забудут? И почему мемориал ему не на кладбище, а прямо около подъезда?»
В середине девяностых не было «Википедии», которая сегодня ссылается на социологическое исследование Дмитрия Громова «Люберецкие уличные молодежные компании 1980-х годов: субкультура на перепутье истории». Тогда (хотя большинство жителей страны и сейчас разделяет этот стереотип) молва ставила знак равенства между движением люберов и бандитами-рэкетирами.
В моем сознании ночные выстрелы на пустыре напротив дома долго были связаны с качками-головорезами, называвшими себя по имени нашего города. И в старшей школе мне, девочке, воспитанной папой-журналистом и мамой-концертмейстером на идеалах справедливости, толерантности, свободы выбора и мнений, было стыдно, что Люберцы прославились такой субкультурой. Стыдно, что о ней до сих пор помнят. Эти люди совершали насилие! Сначала гоняли «волосатиков», а потом крышевали и подчиняли себе ларьки, убивали друг друга.
Вместе с популярным роком, вспоминавшим о накачанных ребятах строками Чижа & Со о «кулаках люберов» и целой композицией — социальным сатирическим портретом «Мама, я любера люблю» от Юрия Шевчука, пришло отношение к бандитскому прошлому с юмором. К прошлому города, а значит и моему. До тех пор пока однажды бабушка во дворе, глядя на поломанную детскую площадку, не сказала горько: «Вот были бы сейчас любера — они бы разобрались».
Значит, было в люберах и что-то позитивное? Созидательное? Значит, и скульптура «Ребята с нашего двора», установленная в центре города в 2015 году (Николай Расторгуев, солист группы «Любэ», в образе любера поет для девушки с гантелей), — не памятник насилию?
В течение года, перемещаясь по Люберцам, я всегда брала с собой камеру. Я пыталась анализировать зрительные образы современности. Пыталась понять, почему в одном маленьком городе, на столичной железной дороге, родилось такое движение: молодежь, которая одновременно хочет и выделиться на фоне других, и «навести порядок, наказав отличившихся».
Ребята с нашего двора
Я встретилась с теми, кто был юн в конце 1980-х, кто застал настоящих люберов и сможет мне рассказать о том времени, тех идеях, той жизни.
В воспоминаниях моих собеседников — история города. Благодаря им удалось собрать его фотопортрет, современный, с морщинами из подаривших надежду 80-х и лихих 90-х, которые не разглаживаются никем и сегодня. Спортивные площадки в разрухе и запустенье, дворы грязные…
Конечно, многие бывшие любера (движение перестало существовать в 1990 году) не пережили выбранного ими бандитизма. Кто-то, учитывая прошлое, встретиться не захотел. Но ведь большинство выбрало другой путь. Так, профессор, доктор медицинских наук Василий Ярема показал мне уголок об их движении в Краеведческом музее, созданию которого содействовал. Вместе с товарищами, которые в свои 50+, кстати, сидят на шпагате и выжимают сотню лежа, провел по самым старым «качалкам» в городе. Эти в прямом смысле слова подвалы с 1983 года и до сих пор поддерживаются в чистоте и рабочем состоянии.
Заслуженный художник РФ, скульптор Александр Рожников в своей мастерской рассказал о том, как и почему создал в родном районе скульптурную композицию с «Любэ» и «Дусей-агрегат». Инструктор, тренер по силовому спорту Александр Сидоркин показал легендарный клуб «Титан», основанный в 1973 году. Там не только музей и артефакты, которыми приезжают полюбоваться даже иностранные чемпионы, — на тренажерах, спроектированных люберами, и поныне занимаются дети и молодежь.
Появление в ничем не примечательном пригороде столице идейной субкультуры, с собственным кодексом чести, дресс-кодом и «задачами», само по себе уникально. Возможно, поэтому истории о ней живут спустя 30 лет. С отсылками на люберов упоминаются в интернете фильм Павла Лунгина Luna Park и культовый сериал «Бригада». Драму «Меня зовут Арлекино» Александр Сидоркин предлагает считать контекстом расцвета движения: «Все так и было — пригород, полустанок, безысходность». По сути, и качаться начали из-за отсутствия досуга, а «наряжаться» — в пику серости вокруг.
Дуся, агрегаты, идеи
— Люди, которые обвиняют люберов в служении комсомолу, опираясь на ношение значков с Лениным, не понимают очень простой советской подоплеки в этих значках: беднота и невозможность выделиться, — рассказывает Сидоркин. — Из-за того что не у каждого были деньги пошить вошедшие в моду клетчатые брюки или даже позволить себе кепку с таким орнаментом, покупали в киосках «Ленина в кепке». Такие значки встречались гораздо реже других. Вот по дефицитному вождю в кепке и отличали своих.
Серьезно заниматься спортом тоже начинали из-за желания стать лучше. Для этого 16-летние сами договаривались с ЖЭКом, сами или с помощью старших варили «железо», наполняя подвалы спортинвентарем.
Как вспоминают любера, когда на карьере старшие парни из «качалки» раздевались, собираясь купаться, все девчонки, которые были на пляже, шли в воду за статными культуристами. «Бабки уходили, девчонки вечером приходили. Власть на лавочке у подъезда рядом с “качалкой” менялась», — добавляет с иронией Василий Ярема. Собственно, первые драки — с металлистами, панками — случались чаще всего «за девичье сердце». Или потому, что кто-то девушку обижал.
Другое дело, что вскоре, осознав свою силу, физическое превосходство, некоторые любера к концу 80-х в буквальном смысле «поделили» Москву и наводили в ней такой порядок, который каждой группе активных из «качалок» казался правильным. Так, никогда не трогали брейкеров. «Потому что ребята занимались спортивными танцами, много и усердно тренировались, чтобы показывать свои трюки». Но другие стычки и драки зафиксированы в милицейских сводках.
— Мы хотели, чтобы ублюдков не было. Если фанаты «Спартака» расшатывают вагон метро, то как с ними не драться? — Василий Ярема не пытается скрывать факт драк, но категорически против заявлений, что любера «били просто так или за музыку и непохожесть». — Люберецкие разогнали митинг неофашистов, помогали защищать милицейские машины от раскачивания во время салюта к 9 Мая. Но часто благодаря дисциплине и принципам, привитым «стариками» — теми, кто вернулся в «качалки» из Афгана, — мы решали боевую задачу без боя. Однажды увидели, как металлисты, разгоряченные концертом, крушат летнюю сцену у кафе «Стромынка». Мы молча подошли, человек 30 — на сотню. В клетчатых кепках. И, видимо, слава о люберах шла такая, что эти хулиганы просто остановились и молча ушли.
Бойцовский клуб
Интересно, что феномен и мода «быть любером» даже в других городах Союза не слишком понятны тем, кто был в эпицентре субкультуры. Даже название движению придумали журналисты — авторы первых публикаций в «Огоньке», «Комсомольской правде», «Собеседнике» за 1986–1987 годы. А молодежь, по сути, просто искала, куда себя деть.
— Раньше на Руси были кулачные бои. Никто не обвинял мужиков в том, что они хотели померяться силушкой. У нас это был вид досуга в том числе. Спокойно могли по две школы от микрорайона подраться с другими двумя. «Слюнявых» панков, которые мочились за лавками, били тем более. Не используя ни ножей, ни цепей. Просто — кто что наработал в «качалке». Потому что особо делать было нечего: ни интернета, ни денег на кино… Зато при каждом ЖЭКе спортивные секции — обязательно ставили хоккейную коробку и должна была быть команда, — рассуждает Александр Сидоркин. — А сейчас коробки с сеткой, чтобы шайба не вылетала, и с дверью — не нужно перелезать. Но их никто не заливает! Только ломают. А к нам в «Титан» на очень скромные условия пришла бухгалтером мама одного парня, который занимается в «качалке». Со словами: «Только из-за того, чтобы рассказывать всем, что я с люберами, которыми нас в юности пугали — мол, не ходите в Парк Горького и на Арбат, — работаю в возрожденном ими спортивном клубе для молодежи».
К 1987 году в Люберцах было 100 «качалок». Представьте себе — 100 фитнес-центров, пусть и небольших, без бассейна (первый коммерческий комплекс появился в городе только в 2006-м), но ежедневно работающих — в одном городе. Тогда «подвалы» были клубами по интересам: Сидоркин был здесь свидетелем на пяти свадьбах и сам дважды женился, познакомившись в «Титане».
Однако, как только появился «свободный» рынок, первой с поборами в только что открытый кооператив «Титан» (и другие подвалы) стала нахаживать городская администрация. Старые качки, бывшие служивые, подумали: «Этим очкарикам, комсомольцам, вот так зарабатывать можно, а нам нет?!». И постепенно в «качалке» появились люди с огромными золотыми цепями, которые они вешали на тренажеры перед жимом. На такие же цепи предлагали заработать и люберам. Они к тому времени уже не ездили в Москву — выросли.
— До конца 1980 годов мы занимались спортом, старшие — воспитанием допризывной молодежи. Не пили, не курили, ни один рейд после негативных статей в прессе не выявил в подвалах наркоманов и дебоширов. У нас была своя правда, мы чувствовали миссию — стать здоровым, сильным поколением, — уверяет Василий Ярема. — Но в начале 90-х каждому пришлось выбирать свой путь. И сегодня нам неприятно читать, что «любера занимались рэкетом». К расцвету бандитизма движение люберов кончилось. Да, кто-то примкнул к бандитам. Многие же выбрали обычную жизнь, чтобы, где-то работая, прокормить семью. Но… все мы остались верны спорту и здоровому образу жизни.
