Горе врага
Мы знаем, что значит история Чернобыля для нас. Мы слышали, каким эхом откликается трагедия в России, Республике Беларусь, Украине. Но что чувствовали где-то там, за тысячи километров холодного океана, по ту сторону железного занавеса?
Мазин:
«Мне было 15 лет. Помню, когда мы узнали о Чернобыле, это воспринималось в контексте взрыва шаттла “Челленджер”, произошедшего всего три месяца назад. Мы гордились нашей космической программой — такая гордость за наши шаттлы, и вдруг один из них взрывается! Это ввергло нацию в траур и смятение. А через несколько месяцев Советский Союз, наш заклятый враг, испытывает то же самое — хотя хуже, гораздо хуже. Когда это случилось, все, казалось, были обеспокоены за Союз. Не было никакого чувства “Ха-ха, вот вам!” — скорее, наоборот: “Хоть бы с этими людьми все было в порядке”. Иногда я спрашиваю себя: если бы не случилось “Челленджера”, если бы мы не пережили собственной трагедии несколько недель назад — была бы реакция такой же?»
Цена обмана
Главная идея сериала «Чернобыль» не в том, что ядерная энергия опасна, а советская власть плоха. Хроника ядерной катастрофы рассказывает другую универсальную историю: что происходит, когда мы отворачиваемся от правды.
Мазин:
«Нет смысла рассказывать истории из прошлого, если они не имеют отношения к настоящему. В “Чернобыле” мы рассказываем о правительстве, которое работает на лжи, как автомобиль на бензине. И о людях, которые платят за эту ложь. Да, взрыв реактора больше не повторится, по крайней мере точно в таком варианте. Однако война против правды продолжается — мы видели ее во всех возможных проявлениях на протяжении истории. В основе этой войны отрицание: правдой мы называем все то, что хотим видеть правдой, а ложью — то, что нам не нравится. Такой образ мысли нам страшно вредит. Почему мы чувствуем себя вправе говорить ученым: “Мы думаем, что климат не меняется” или “Прививки вызывают аутизм”? Сказать-то можно все что угодно, но ложь останется ложью. И в конечном счете мы, люди, за нее заплатим. “Чернобыль” наглядно показывает: правду не волнует, если мы игнорируем экспертов; ей неважно, во что мы верим и насколько убедительно врем. Что бы мы ни говорили, климат будет продолжать меняться — подобно тому как в реакторе № 4 происходило то, что происходило. Сейчас, нравится нам это или нет, мы те же парни из диспетчерской, утверждающие: “Единственное, о чем нам не нужно беспокоиться, — что эта штука взорвется”. Таковы мы, жители планеты, на сегодняшний день».
Чрезмерная выдумка
Художественный фильм почему-то критикуют за отсутствие документальной точности, выискивают несоответствия, перечисляют ошибки. Однако сам сценарист после каждой серии выпускал подкаст, в котором рассказывал: «Вот тут я вас обманул ради сюжета, а вот так было на самом деле». Такое чистосердечное признание от сценариста мы слышим, похоже, впервые.
Мазин:
«Мы имеем дело с неидеальным процессом, когда два года событий сплавляются всего лишь в пять часов сериала. Конечно, что-то в истории было изменено, а что-то опущено. Мне несложно признать, что Легасова на самом деле не было в зале суда. Но я не мог рассказать историю в сериале, не отправив его в суд! Ведь зрители знают этого героя. Они хотят услышать именно его. Признаю, что не было никакой Ульяны Хомюк, но была группа ученых, которые помогали устранять последствия аварии. И так далее. В сердце “Чернобыля” история о лжи — и я не хотел множить обман за счет выдуманных событий, чрезмерной драматизации в сериале. Поэтому после каждой серии мне было важно рассказать, что соответствует реальности, а что было изменено — и почему; я хотел нести ответственность за эти изменения. Мне надо было сказать: “Вы думаете, что посмотрели сериал и теперь знаете, как все было на самом деле. Нет, не знаете. Это лишь часть правды”. Фильм увлек зрителей одним из срезов истории, поэтому теперь они хотят исследовать ее сами, узнавать еще и еще. Мы привлекаем людей к поискам правды благодаря чему-то, что не претендует на абсолютную истину, но представляет собой вирусное, захватывающее повествование».
«Чернобыль» с предельной достоверностью воспроизводит фактуру позднего СССР. В сериале четко передан дух времени: панельные дома, обои в жуткую розочку, плед с оленями, кошка, которую кормят самой обычной едой
Домашнее задание
Мы должны учиться на ошибках прошлого. Ошибках, подобных той, о которой рассказывает «Чернобыль». Как провозгласить торжество правды? Или мы обречены совершать одни и те же промахи в бесконечно повторяющемся цикле истории?
Мазин:
«Надежда вырваться из этого цикла есть. И, как ни странно, эту надежду дает нам культура. Когда описания инцидентов, таких как Чернобыль, заставляют нас пережить весь этот ужас, мы наконец-то соображаем, что надо что-то менять. Могу поспорить, что на кораблях теперь всегда будет достаточно спасательных шлюпок, с тех пор как мы посмотрели “Титаник” и прочитали книгу “Незабываемая ночь”. Когда вы изучаете историю рабства в США, то можете оценить влияние книги “Хижина дяди Тома” (роман Гарриет Бичер-Стоу, в котором осуждается рабовладение в Америке. — «РР»). Иногда произведения искусства — единственное средство заставить людей почувствовать, что настало время что-то делать. Если я на что-то и надеюсь в связи с выходом “Чернобыля”, так это на то, что зрители поймут, что значит игнорировать правду».
Правда в истории о лжи
«Чернобыль» с предельной достоверностью воспроизводит фактуру позднего СССР. В сериале четко передан дух времени: панельные дома, обои в жуткую розочку, плед с оленями, кошка, которую кормят самой обычной едой, а не кормом для животных… все это так знакомо. Но едва ли зрители Америки или Англии в полной мере оценят эти нюансы. Так откуда такая одержимость деталями?
Мазин:
«Я изо всех сил стараюсь следовать принципу: если ты собираешься рассказывать историю, которой не был свидетелем, рассказывай ее с большим уважением к людям, которые сами ее пережили. Внимание к мелочам — один из способов проявить уважение. Сколько американцев заметит, что номерной знак автомобиля, проезжающего через советскую Украину, соответствует Киевской области? Не знаю. Но я хотел бы, чтобы люди на Украине, в России и Белоруссии посмотрели сериал и сказали: “Ого! Им не наплевать”».
Шутка ли
Крейг Мазин выстроил карьеру на комедиях — он написал сценарии «Очень страшного кино», «Мальчишника в Вегасе» и его последующих серий. Сериал «Чернобыль» — неожиданный вираж для сценариста. Как от комедий он перешел к драме о чудовищной техногенной катастрофе?
Мазин:
«Не хочу притворяться, что можно это как-то увязать. Действительно разные вещи, не так ли? Но есть кое-что, что их объединяет. Это необходимость признать правду, какой бы мрачной и огорчительной она ни была. Ведь комедия смешна, только если мы смеемся над чем-то реально существующим. Комедия требует от нас готовности видеть вещи такими, какие они есть, а не такими, какими они должны быть».
Источники: Slashfilm.com, Variety, The Hollywood Reporter, Vox.com, Slashfilm.com, Vice
