Дождь во Флориде идет уже неделю. Плотно засаженные пальмами поля мокнут под проливным дождем. Сезон дождей — последнее, что ожидаешь увидеть в пригороде Майами, который из-за океана кажется райским солнечным уголком. Но нет, душный и дождливый июнь каждый день озаряют молнии. Мы с фотографом местной газеты Sun Sentinel Джоном Макколлом едем в Хомстед, маленький городок вблизи Майами. Там проходит марш протеста против центра заключения для детей-мигрантов.
Центр заключения в Хомстеде стоит чуть в стороне от US1 — федеральной трассы, по которой вдоль восточного побережья можно добраться от архипелага Флорида-Кис, самой южной точки Америки, до канадской границы. По соседству расположилось несколько военных баз. Детский лагерь для мигрантов похож на них как еще одна капля дождевой воды. Аккуратная лужайка и американский флаг на въезде, невысокие казармы с кондиционерами, столбы с громкоговорителями. Правда, у детей пейзаж дополняют огромные белые шатры.
Уже на подъезде к лагерю шоссе преграждает патрульная машина. Полицейские заблокировали несколько дорог, прилегающих к центру, чтобы водители не мешали шествию. Со второй попытки подъезжаем к месту проведения митинга. Парковочная площадка — асфальтированный пустырь в кустах — превратилась в одну гигантскую лужу. Посреди лужи в черных сапогах расхаживает дама-волонтер за 50 в футболке с надписью «Иисус был ребенком-беженцем». Она указывает водителям, где лучше ставить машины. Несмотря на ливень и праздник, мест на пустыре осталось уже не так много.
Участники митинга собираются прямо напротив входа в лагерь. Люди в желтых, зеленых и оранжевых дождевиках несут плакаты «Прекратите разделять семьи», «Нулевая толерантность — нулевой гуманизм» и «Закройте его». Мимо проходит женщина в мусорном мешке с прорезанной для лица дыркой — каждый спасается от дождя как может.
— Эй, подходите поближе! — кричит в громкоговоритель афроамериканец в желтом дождевике. Рядом с ним появляются пожилой барабанщик и женщина в коралловой ветровке. Люди сбиваются в большой круг, задевая друг друга зонтиками.
— Давайте пока споем, — предлагает дама и сама начинает: — «Я построю этот мир из любви…»
Толпа подхватывает песню, постепенно распеваясь на несколько голосов. Барабанщик отбивает слабую долю. Капли дождя стучат по плащам и зонтам, попадая в такт. Участники споют еще не одну песню. И каждая будет звучать как-то кстати. После жестких московских митингов кажется диковинным, что люди собираются на акцию протеста, чтобы спеть.
Лагерь в Хомстеде — крупнейший в США центр для детей-мигрантов. Сюда привозят подростков 13–17 лет, незаконно пересекших границу США. В основном это дети из Центральной Америки, которые попали в страну в одиночку или чьи родители были депортированы. По словам правозащитников, нередки случаи, когда детей разлучают с семьей: родителей арестуют, а детей отправляют сюда.
Две старушки тащат клетку с тремя чернокожими пупсами внутри. Снаружи над клеткой раскачивается воздушный шарик с изображением Дональда Трампа в подгузнике. Школьная учительница на пенсии Мими Хайк в жизни не участвовала в политических акциях. Но судьба детей-мигрантов уже несколько раз за последнее время заставила ее выйти на митинги в Тампе и Вашингтоне. Мими смотрит доброжелательным, но сканирующим взглядом. Точно так же глядела моя учительница по литературе на тех, кто не выучил наизусть Есенина.
— Как педагог и как мать я считаю, что никто не должен отделять детей от их семей, — говорит Мими Хайк. — Кто так может поступить? Только гестапо! Не могу поверить, что для кого-то из американцев это нормально. Для нас уж точно нет!
В июне газета Miami Herald опубликовала 705-страничный доклад адвокатов, которым удалось побывать в лагере и поговорить с детьми. То, что они увидели, по описанию напоминает концлагерь. На территории лагеря за всем происходящим следят камеры наблюдения. Детям дается 15 минут на еду, пять минут на душ, разрешены два телефонных звонка в неделю — продолжительностью не более 10 минут. Без разрешения нельзя ни попить воды, ни сходить в туалет. Здесь запрещено обнимать и вообще трогать даже родных братьев и сестер, меняться одеждой, не доедать обед и приносить еду в спальню. Провинившихся детей держат в комнатах с круглосуточным освещением, где невозможно определить время суток. За нарушение правил грозит наказание вплоть до депортации.
При этом в лагере зафиксировано уже семь случаев сексуального насилия, два из которых совершили взрослые по отношению к детям. Одна из сотрудниц была обвинена в попытке развращения несовершеннолетнего и производства детской порнографии.
Американская Ассоциация уже заявляла о том, что даже короткий период в заключении грозит психологической травмой и долгосрочными рисками для психического здоровья детей. Адвокаты, побывавшие в лагере, сообщали о попытках суицида среди подростков.
Участники выстраиваются в колонну, чтобы с лозунгами и плакатами пройти вдоль забора. На акции собралось около 200 человек. Люди приехали целыми семьями, с маленькими детьми и пожилыми родителями. Среди активистов несколько инвалидов-колясочников. В голове колонны несут транспаранты несколько матерей из Гватемалы с дочками-школьницами.
16-летняя Анжелика Хименес сжимает в руках постер «Немедленно прекратите задерживать детей-мигрантов!» Родители Анжелики приехали в США из Гватемалы. Девочка единственная в семье говорит по-английски. Большинство взрослых мигрантов из Центральной Америки, которых я встречаю, не могут ответить даже на элементарные вопросы на неродном языке — и переходят на испанский.
— Хотя я родилась здесь, — рассказывает Анжелика, — мой отец был разлучен с нашей семьей. Его депортировали в Гватемалу, с тех пор мы не видели его уже пять лет. Так что я знаю, что чувствуешь в разлуке с тем, кого любишь.
Шествие охраняет около 30 патрульных машин. Впрочем, к участникам акции стражи порядка не подходят. Они наблюдают за происходящим из-под полосатых разноцветных зонтиков или прячутся от дождя в машинах. Из-за забора на митингующих молчаливо взирают работники лагеря в форменных желтых дождевиках. На вопросы прессы они не отвечают и только просят журналистов вернуться к процессии.
Общественность беспокоит еще и то, что лагерь в Хомстеде — это частный коммерческий центр. В 2018 году управляющая компания Caliburn International Corp. заключила с государством контракт на сумму 210 миллионов долларов в год. Фирма получает из бюджета 750 долларов в день на ребенка — следовательно, заинтересована в том, чтобы дети находились в лагере как можно дольше, а их пребывание обходилось как можно дешевле. Американские журналисты уже посчитали, что за такие деньги дети могли бы жить в отеле Трампа в Вашингтоне. Вместо этого они спят по 250 человек в одном помещении, а администрация Трампа сокращает финансирование образовательных и досуговых программ для детей-мигрантов.
— Условия для детей становятся все хуже, — говорит Томас Кеннеди, политический директор Иммиграционной коалиции Флориды. — Вы знаете, что администрация Трампа отменила в центрах занятия по соккеру и английскому? Объяснили, что на это нет денег… У нас есть деньги на строительство самолета за 400 миллиардов долларов, который даже не летает! А на соккер и английский для детей беженцев — нет.
Процессия двигается вдоль забора. Люди скандируют: «Мы видим вас! Мы любим вас!» — по-английски и испански, «Освободите детей!». За глухим забором ничего не видно, да и вряд ли кто-то из детей сможет посмотреть на шествие: им запрещено свободно перемещаться по лагерю. Фотографы забираются повыше, чтобы снять корпуса центра. Позже Джон покажет мне фотографию. Там, вдали, дети выстроились в очереди на вход в один из шатров. Они не видят шествия, но слышат голоса и машут руками.
Пусть не приезжают
Иммиграционная политика еще во время предвыборной кампании стала одной из опорных точек кандидата Трампа. Уже тогда он обещал возвести стену на границе с Мексикой и заставить Мехико оплатить строительство. Трамп грозил закрыть въезд в страну мусульманам. Кроме того, будущий президент намеревался сократить выдачу грин-карт и выдворить из страны 11 миллионов нелегальных мигрантов.
Заняв президентское кресло, Трамп стал планомерно сокращать количество квот для беженцев. Если в 2016 году страна приютила почти 85 тысяч беженцев со всего мира, то в 2018-м квоту уменьшили почти вдвое — до 45 тысяч, а в 2019-м — до 30 тысяч.
Центр заключения в Хомстеде открылся еще при Бараке Обаме в 2014 году, в период мощного притока беженцев с Ближнего Востока и Северной Африки. Уже на следующий год центр закрыли, но выигравший президентские выборы Дональд Трамп вновь гостеприимно распахнул двери детского концлагеря в 2016 году. Тогда база была рассчитана на 1200 подростков. С тех пор ее возможности несколько раз расширяли, и теперь здесь помещается почти втрое больше — 3 200 детей.
В конце июня правозащитники забили тревогу по поводу еще одного детского центра заключения — в Эль-Пасо, Техас. Адвокаты, побывавшие внутри, сообщили, что детям не хватает воды и еды, они по несколько дней не могут принять душ, старшим подросткам приходится заботиться о малышах. Вскоре власти перевезли большую часть детей — около 300 человек — в другой центр.
Разлучать родителей с детьми власти США стали после провозглашения политики «нулевой толерантности» к нелегальным мигрантам. Она отменила какие бы то ни было поблажки в отношении тех, кто незаконно пересек границу. Кроме того, если нелегальный мигрант нарушил любой другой закон США, ему грозит максимальное наказание из возможных, а затем депортация.
Впервые официальная информация о том, что американские пограничники изымают детей у семей нелегальных мигрантов, появилась прошлой весной. Сначала The New York Times писала о том, что при попытке перейти границу более 700 детей были отправлены в центры заключения отдельно от родителей. Позднее агентство Associated Press опубликовало доклад о том, что с 19 апреля по 31 мая 2018 года у родителей-мигрантов отобрали почти две тысячи детей. По сообщениям адвокатов, у матерей забирали даже грудничков. Родителей заключали под стражу, а детей отдавали под опеку или помещали в центры заключения. Такие, как лагерь в Хомстеде.
В те дни весь мир увидел тут же ставший знаменитым снимок фотографа Джона Мура: двухлетняя девочка плачет навзрыд, пока ее маму досматривает американский пограничник. Фотография получила главный приз World Press Photo и привлекла к проблеме внимание общественности. Свое возмущение позицией США выразил даже Папа Римский Франциск. Спустя пять дней после публикаций в Associated Press и других изданиях Трамп сдал назад. Он объявил, что разлучать семьи на мексиканской границе больше не будут. Вместо этого задержанные семьи будут в полном составе отправлять под заключение до суда. Что, кстати, тоже являлось нарушением закона, по которому дети не могут находиться под стражей более 20 дней. Иммигрантские дела часто затягиваются на месяцы и даже годы. В общем, дети поставили администрацию Трампа в неловкое положение.
С апреля по июнь 2018 года, по данным Министерства национальной безопасности, американские службы успели изъять у родителей 2 600 детей. Это не считая подростков, которых ловили на границе поодиночке. Но даже и это число неокончательное: в январе 2019 года департамент здравоохранения США опубликовал доклад, где было высказано предположение, что американские власти начали разделять семьи мигрантов за год до официального объявления политики «нулевой толерантности». Такой вывод можно было сделать по косвенным признакам. По данным ведомства, летом 2017 года Управление по расселению беженцев Департамента здравоохранения отметило резкий рост обращений детей, разлученных со своими родителями или опекунами. Ранее подобные случаи были скорее исключением — если взрослые попадали в больницу или пограничники считали, что они представляют опасность для ребенка. Но в 2017 году практика разделения начала набирать обороты. Авторы доклада предположили, что речь может идти о тысячах детей.
— У многих детей, которые попадают в центр заключения, в Америке есть родственники, — объясняет представитель общественной организации American Friends Service Committee Мариана Мартинес. — Это не обязательно родители — как правило, с родителями их разлучают на границе, — а, например, старшая сестра или дядя. Но проблема в том, что процесс передачи ребенка родственникам занимает очень много времени. Человек должен доказать, что он действительно является членом семьи. Администрация может придраться к документам и затянуть процедуру. Но в лагере есть и дети, у которых здесь нет родственников. Таких включают в лист ожидания спонсора — взрослого, который мог бы взять на себя заботу о ребенке. Это тоже длительный процесс, оформление может растянуться до шести месяцев. Если спонсор не найдется, ребенка определят в приемную семью.
За несколько дней до шествия я отправляю в лагерь письмо с просьбой провести экскурсию. Из Хомстеда тут же приходит типовое письмо с отказом: «Медиа-туры пока не запланированы, но мы вам сообщим, если что-то изменится». Надеяться не на что: до меня попасть в центр пытались многие журналисты, общественные деятели и даже конгрессмены — лагерь отказывал практически всем. Буквально единицам удается попасть на территорию, но и в этом случае посетителям запрещают разговаривать с детьми, а экскурсия проходит по строго выверенному маршруту.
В числе тех, кто получает доступ в лагерь, адвокаты некоммерческой фирмы Americans for Immigrant Justice. Они предоставляют детям бесплатную юридическую помощь. Это единственное агентство, авторизованное федеральным правительством для прохода в локальные приюты для детей-мигрантов. Однако по условиям договора адвокаты не могут комментировать то, что они видят и слышат на территории центра, сетует исполнительный директор компании Шерил Литтл. Она сразу предупреждает меня:
— Вот все, что я могу вам сообщить о нашей работе: мы помогаем мигрантам разрешать правовые вопросы в Америке. Мы консультируем их в рамках их базовых прав, рассматриваем каждый конкретный случай, чтобы понять, насколько велики их шансы остаться в стране легально. Детей, которым мы можем помочь, мы представляем в суде. Без адвоката надежды на успех практически нет. С адвокатом шансы возрастают, но все равно они невысоки. Закон об иммиграции очень сложный. Эти дела заслушиваются в ускоренном режиме. И чем младше ребенок, тем сложнее выиграть дело. А некоторые дети даже не знают, сколько им лет.
Даже при всем многообразии неоднозначных решений администрации Трампа детские центры заключения стали одним из главных поводов для критики 45-го президента США. В конце июня сразу несколько кандидатов в президенты от Демократической партии приехали в Хомстед, чтобы выразить протест против лагеря. На территорию их, конечно, не пустили. Через два дня на теледебатах среди кандидатов-демократов только ленивый не обещал смягчить иммиграционную политику в случае победы.
Вскоре Дональд Трамп опубликовал в своем Твиттере пост: «Если нелегальным иммигрантам не нравятся условия в быстро построенных или переоборудованных центрах заключения, просто посоветуйте им не приезжать. И все проблемы решены!» Очевидно, именно отношение к мигрантам станет краеугольным камнем следующих выборов президента США.
Двойное дно
Если ехать из Хомстеда по US1 на север, сразу за Майами будет другой небольшой городок — Мирамар. Здесь находится офис иммиграционной и таможенной службы ICE. Вдоль невысокого здания тянется длинная очередь мигрантов. Это место — ящик с двойным дном. Здесь можно получить разрешение на работу, а можно — заключение о депортации.
Через дорогу от офиса ICE стоят несколько раскладных столов и фургончик с едой. Волонтеры раздают еду и воду людям, которые подолгу на жаре ждут своей очереди на вход. Среди волонтеров тоже немало нелегальных мигрантов. Хакелине Лопес приехала в Америку из Боливии 17 лет назад. Вида на жительство у нее нет.
— А, Россия! Я говорю по-русски! — неожиданно переходит с испанского на русский Хакелине. — Я училась в Киеве на международных отношениях, но давным-давным все забыла.
В Штатах советское высшее образование Хакелине не пригодилось. Как и большинство нелегальных иммигранток, она работает уборщицей в частных домах. Периодически хозяева отказываются платить ей, угрожая вызвать иммиграционных агентов. Возразить на это Хакелине нечего.
— Я даже боюсь забирать детей из школы. Вдруг что-то случится, меня вызовут и потребуют документы? Такое уже было. Мой ребенок был в школе, мне позвонили, попросили забрать его. Я не поехала — испугалась, что меня проверят и депортируют. Пришлось попросить родственника съездить в школу вместо меня.
Удивительно, но даже опасаясь проверки, Хакелине дважды в неделю добровольно приезжает к офису Иммиграционной и таможенной службы в Мирамаре недалеко от Майами. Вместе с другими волонтерами она раздает воду и снеки мигрантам в очереди на подачу документов. Каждый день мимо нее проходит до 600 человек.
— Люди приходят сюда в два часа ночи, чтобы успеть на запись в обед. Они стоят в очереди на жаре, мокнут под дождем. Детям некуда пойти, они играют здесь же. Сегодня к нам привели мальчика, у которого от жары пошла кровь из носа. Каждый день мы видим здесь людей, у которых случается солнечный удар… И все это чтобы соблюсти закон! Мы приносим людям еду и воду, чтобы показать: они не одиноки.
Волонтеры укладывают вещи в машины. На сегодня их смена закончилась. Одной из последних на площадке задерживается Лили Монтальван. Лили переехала в Америку из Сальвадора 24 года назад. Здесь она познакомилась со строителем из Перу Вальтером Гоззером. В 1999 году они поженились. У пары родились двое детей: сыну Ронни сейчас 17 лет, дочери Роксане — 5. Оба ребенка — граждане США по рождению. У их родителей с документами все обстояло сложнее. Можно сказать, что Лили повезло: в марте 2001 года в ее родном Сальвадоре произошла серия разрушительных землетрясений. Недавно занявший кресло президента Джордж Буш предоставил гражданам Сальвадора статус TPS — временную защиту, позволяющую жить и работать на территории США без грин-карты. Подобные права на данный момент имеют граждане десяти стран, включая Гондурас, Йемен, Сомали, Непал и Сирию.
Вальтеру, выходцу из Перу, особый статус не полагался. Он прожил в Америке 30 лет, на протяжении которых ему с переменным успехом удавалось обновлять документы на работу. 28 февраля Вальтер Гоззер в очередной раз пришел в иммиграционную службу на назначенное ему собеседование.
— Он записался на обычное интервью, пришел на встречу, и его тут же задержали, —вспоминает Лили, голос ее дрожит. — Мужа увезли в центр заключения. Он говорил, что эти 29 дней в тюрьме были ужасны. Там было очень холодно, он заболел: кашель, насморк, лихорадка, боли в животе… В конце марта Вальтера депортировали. Спасибо Господу за социальные сети! Мы каждый день созваниваемся с мужем по WhatsApp. Теперь я прихожу сюда, чтобы добиться пересмотра его дела.
Впрочем, над самой Лили тоже нависла угроза выдворения. В январе 2018 года администрация Трампа объявила о прекращении действия статуса TPS для четырех стран: Сальвадора, Гаити, Никарагуа и Судана. К 1 сентября их граждане должны покинуть Америку — в противном случае они будут считаться нелегальными мигрантами. Если Лили, как и ее мужа, внезапно арестуют и депортируют, их дети, граждане США, останутся на родине одни.
