2019 год — это наводнение в Тулуне и пожары в Сибири. Гибель пассажиров «Аэрофлота» в SSJ в Шереметьево и спасение пассажиров «Уральских авиалиний»: летчик Дамир Юсупов посадил горящий «Боинг» на кукурузное поле и стал героем. Это закон о паллиативной помощи и закон об оскорблении власти. Протест против полигона в Шиесе и потепление в отношениях с Украиной. Это фильм Павла Лунгина про неудобную правду об афганской войне и сериал «Чернобыль» про цену лжи.

В январе москвичи спасали от сноса исторический дом Булошникова, а в мае екатеринбуржцы отстояли сквер. В июне общество поднялось на защиту журналиста Ивана Голунова, после 27 июля спасало фигурантов «Московского дела», а в ноябре отстаивало трансплантолога Михаила Каабака, единственного в России врача, который берется пересаживать почки маленьким детям, весом менее 10 килограммов.

И скандал, и уголовное дело против доктора Каабака были вызваны тем, что он применял препарат алемтузумаб не по прямому назначению и не так, как рекомендовал Минздрав, а так, как принято во всем мире — что повышает приживаемость органа и позволяет принимать в четыре раза меньше лекарств. За Каабака стали бороться родители детей, ожидающих трансплантации. Собрали полмиллиона подписей. Каабака вернули, но за это время умерла девочка Настя Орлова.

И это не единственный лекарственный скандал — все мы помним, как этим летом перепуганных матерей задерживали на почте и грозили уголовными делами, как если бы они были наркодилерами. И здесь помогло общество, но прежде всего — глава фонда «Вера» Нюта Федермессер. Потребовалась огромная работа нескольких ведомств, чтобы привезти фризиум для первых 540 детей. Требуется огромная работа, чтобы препарат зарегистрировали в России. Есть еще целый список препаратов, которые или потеряли регистрацию в России, или пропали из аптек, из-за чего в лечении детского рака врачи отброшены на десять лет назад.

И раз уж попалось это слово «наркодилер», то нужно сказать и о статье 228 уголовного кодекса, «народной», наркотической, по которой в тюрьмах сидит более 130 тысяч человек, из них 40% женщин. Статье, которую используют для фабрикации уголовных дел, — дела Ивана Голунова и Оюба Титиева тому пример. Но еще чаще фабрикуются дела против рядовых потребителей; за последние годы в два раза выросли сроки и в два раза снизился объем изъятых наркотиков. Что это значит? Что предпочитают ловить мелочевку.

Но есть и другие «мы». Государство вводит статус иноагента — и эти «мы» ходят и пишут доносы. Благодаря неустанному старанию бывшего служащего ФСБ Министерство юстиции признает иностранным агентом фонд «Гражданский союз» — вообще-то лучший региональный фонд в стране, поддерживающий гражданские инициативы и пожилых людей.

И вот одни бдительные граждане — в прошлом градозащитник, а ныне муниципальный депутат — призывают проверить, не ведет ли подрывную работу с бездомными на деньги иностранцев питерская «Ночлежка» и не подрывает ли безопасность страны полученное ими западное бизнес-образование, а другие — проверить на вредительство и иностранщину спектакли Театра.doc.

Как же так получается, что раздражает все яркое, самостоятельное, живое? Как же до этого доходят люди? Вчера — автор жарких публикаций на темы культуры, а сегодня — депутат, подписавший донос?

Если спросить у Довлатова, он сказал бы: никак, одни и те же люди способны на все — хорошее и дурное. Мне грустно, писал Довлатов, что это так.