Британский историк Эрик Хобсбаум — быть может, самый известный и влиятельный из ныне живущих членов этой профессии — назвал «короткий» двадцатый век, 1914–1989 годы, веком крайностей. Хобсбаум имел в виду, что противостояние коммунизма и фашизма определяло динамику этого периода мировой истории, в тени которого мы все еще живем. Но что такое фашизм, как понять его смысл, как определить его сущность? Возможны ли его рецидивы сегодня, и если да, то в каких случаях имеет смысл применять этот термин в отношении современных нам явлений?
Начнем с первого вопроса, ответ на который совсем не прост. Действительно, легко определить коммунизм: мы знаем, как он зародился, кто были его «классики» и практики, как и во что они верили. Мы знаем ответы на эти вопросы, даже если мы все еще не можем прийти к единому мнению в том, как оценивать его послужной список. Не так с фашизмом.
Можно без труда выделить такие его элементы, как антипарламентаризм, антисоциализм, антикапитализм, культ силы и территориальной экспансии, пессимизм относительно человеческой природы, в особенности разума, наличие массовой партии и культ ее лидера, а также широкое использование социальной демагогии. Но каждый из этих элементов свойствен столь многим политическим движениям, которые не являются фашистскими, что ни в коем случае не может быть определяющим признаком фашизма. Если же согласиться с мнением тех исследователей — а таковых очень много, — которые настаивают, что только совокупность всех этих, а также, возможно, и некоторых других признаков делает движение или режим фашистским, то трудно отделаться от впечатления, что такое определение эклектично и едва ли помогает нам продвинуться к пониманию фашизма как особого социально-политического феномена.
Подход английского политолога Роджера Гриффина представляется более плодотворным. Гриффин предложил, что уникальным и определяющим признаком фашизма является «палингенистический миф», или миф национального возрождения. Фашисты верили, что их нация (вариант: вся Европа, весь западный мир) переживает эпоху упадка, который почти неминуемо приведет к распаду нации, гибели цивилизации и торжеству варварства. Почти — потому что такой исход «все еще» можно было предотвратить: предприняв нечеловеческое усилие, использовав последний шанс. Необходимо было совершить «национальную революцию», которая приведет к «воз-рождению» (новому рождению) нации и спасет ее от упадка. Другими словами, фашисты были революционерами — национальными революционерами.
