Прошедший в Архангельске Арктический форум не обошел тему безуглеродной экономики: одна из угроз для освоения Арктики — это климатические изменения, вызванные воздействием человека.
Пропаганда идеи снижения углеродного следа становится все заметнее. По законам жанра тема из серьезных научных исследований переросла в популярные форматы: калькуляторы для расчета своего углеродного следа, виртуальные экомарафоны и другие развлекательно-познавательные формы. Узнай, как твой образ жизни влияет на развитие планеты, и измени свои привычки во имя жизни на Земле. Начни с себя.
От России же как государства ждут ратификации парижских климатических соглашений, в рамках которых страна должна еще снизить уровень парниковых газов, выбрасываемых в атмосферу.
Выступая на Арктическом форуме, президент Владимир Путин заверил международную общественность, что страна поддержит договор и будет его выполнять, как и прежние Киотские соглашения. Как пояснил советник президента Александр Бедрицкий, произойдет это не раньше 2019–2020 года: во-первых, обязательства России рассчитаны на период 2021–2030 годов, во-вторых, ратификация договора — это не просто подпись под документом. Это серьезный процесс подготовки к выполнению принимаемых обязательств. Вступать в соглашение Россия должна с разработанным консолидированным планом действий — стратегией низкоуглеродного развития, которая должна учесть взаимосвязи внутри экономики.
— На подготовку этой стратегии уйдет как минимум года два, к этой работе пока не приступали. Но документ нужно еще вписать в наше законодательство, потребуются поправки в законы, чтобы не было никаких противоречий, — цитирует Бедрицкого ТАСС.
Однако не все государства стремятся поддержать Парижские соглашения, равно как и не все приветствовали Киотский протокол — в числе «скептиков», например, США, один из крупных загрязнителей воздуха. Да и внутри российской политической, научной и бизнес-элиты нет единства мнений, надо России поддерживать этот документ или нет. В частности, генеральный директор Фонда национальной энергетической безопасности Константин Симонов уверен, что главный смысл такого рода соглашений лежит не в природоохранной плоскости, а в политической: это попытка дискредитировать углеводородное сырье и принуждение сократить его добычу, а также производство электроэнергии из углеводородов. Меж тем обязательство сократить выбросы парниковых газов в атмосферу до уровня 1990 года Россия уже выполнила и даже перевыполнила, а значит, торопиться подписывать соглашение смысла нет.
Не договорились
Одна из главных проблем Парижского соглашения, отмечают ученые, — это его неконкретность: каждая страна берет на себя обязательства снизить углеродный след по принципу «кто сколько может» и кто какие направления работы считает приоритетными. Такой подход отчасти развязывает руки отраслевым лоббистам и, что более важно, не способствует выстраиванию какой-то единой стройной системы межгосударственных отношений.
Несмотря на то, что страны, подписавшие Киотский протокол, снизили уровень выбросов СО2 в атмосферу, межгосударственная углеродная экономика так и не заработала, считает проректор по науке и международному сотрудничеству Сибирского федерального университета, заведующий кафедрой экологии и природопользования Сергей Верховец.
— Киотский протокол подразумевал запуск глобальной экономики углерода, когда есть взаимозачеты углеродных единиц, компенсационные мероприятия или прямые выплаты, — рассказывает он. Но по сути никто ни с кем ни о чем не договорился. Да, мы определили, что поглощение одной тонны углерода стоит какой-то суммы, но не договорились, как измерять потоки. Мы договорились, что сибирские леса поглощают 1/6 часть всех выбросов Европы, но не знаем, какой на самом деле объем выбросов: 240 миллионов тонн или плюс-минус 240? Какой это плюс и какой минус? На моей памяти на межгосударственном уровне состоялся только один компенсационный проект, когда японская компания, чтобы платить меньше налогов, высадила лес где-то на северных приуральских территориях. Но это единственный случай, когда на территории России состоялся компенсационный проект, причем иностранного предприятия. Ни одна российская компания никаких компенсационных проектов в рамках межгосударственных соглашений не провела.
Межгосударственные программы по спасению экваториальных лесов работают лучше, отмечает ученый.
Попытки измерить поглотительную способность сибирских лесов и определить потоки парников и их источники, конечно же, предпринимаются: институт леса имени Сукачева СО РАН, работающий в составе Красноярского научного центра, ведет масштабную программу исследований лесных экосистем, измерения проводятся с помощью пяти вышек, расположенных в разных точках Красноярского края, в том числе и весьма далеких от цивилизации. С одной стороны, это дает достаточно объемную картину, с другой стороны, затрудняет работу: данные передаются с задержкой. Но, тем не менее, уже сейчас ученые могут доказательно объяснить влияние на климат и от лесных пожаров, и от извержения вулкана, и от жизнедеятельности человека.
По мнению Сергея Верховца, чтобы соглашения действительно заработали, необходимо взаимодействие на всех уровнях — от ученых до политиков, потому что за основу должны быть взяты какие-то единые приемлемые для всего сообщества методики, и задача ученых — разработать их, а задача политиков — добиться их признания и утверждения. Сама же углеродная экономика не является чем-то принципиально новым, это просто иной взгляд на существующую экономику, акцент на других параметрах ее работы.
Жизнь без углеродного следа
На самом деле углеродная экономика — уже давно рядом с нами. Снижение углеродного следа — это и глобальные мероприятия типа установки дорогостоящих и высокоэффективных очистных сооружений на предприятиях, и отказ от полиэтиленовых пакетов в супермаркетах. На уровень выбросов парниковых газов благотворно влияют и сортировка мусора, и повышение глубины переработки металлургического сырья. Это абсолютно взаимосвязанные вещи. Чем выше уровень передела исходного сырья и культура вовлечения в хозяйственный оборот отходов производства, тем меньше воздействие на окружающую среду и больше продукции с высокой добавленной стоимостью.
— Перспектива переработки промышленных отходов гораздо лучше, чем бытовых, — считает президент Фонда защиты природы и окружающей среды «Зеленый стандарт» Елена Шулепова. — Это связано с тем, что переработкой занимаются те же предприятия, которые их и производят и на которых лежит ответственность за утилизацию.
Бесконечно хранить и захоранивать отходы невозможно: хранение точно так же требует средств и подготовленных площадок, поэтому у предприятий по сути всего два пути: повышать эффективность собственного производства, снижая объем отходов, и запускать программы переработки накопившихся отходов. В этом ключе давно и успешно работает ядерная энергетика: здесь освоили одну из технологий переработки ОЯТ — производство МОКС-топлива, и это дает надежду на то, что хранилища отработавшего ядерного топлива как минимум не будут расширяться.
По пути повышения собственной эффективности идут предприятия, добывающие драгоценные и редкоземельные металлы, они планомерно разрабатывают способы, повышающие процент извлечения металла из руды. Алюминиевые заводы научились улавливать выделяющийся в процессе электролиза фтор и возвращать его в производственный цикл…
Самая сложная задача, пожалуй, стоит перед угольной энергетикой, и она точно не в плоскости переработки отходов.
— Проблема по золошлаковым отходам пока остается, — говорит Елена Шулепова. — Еще в 1995 году Красноярский научный центр СО РАН совместно с ВНИПИЭТ (это институт Росатома) начал разработку полного цикла и комплексной очистки золошлаковых отходов и переработке ТБО. Золошлаки идут на утилизацию без сортировки, и продуктом передела являются металл, цемент, материалы для дорожного строительства и тепловая энергия, которую можно использовать для обогрева, например, муниципальных объектов. Технология очень эффективная, но насколько активно она будет внедряться, зависит от правительства. Есть отличные разработки и у Института теплофизики СО РАН, и главное — реализовать эти проекты возможно в любом регионе России, технологии настолько универсальны и применимы, что нужна лишь легкая адаптация к региону.
Подобные предприятия в России уже есть, такие технологии работают в Мексике, Канаде, Китае, планируется строительство в Казахстане.
— У нас фактически на каждой ТЭЦ можно строить такие заводы, — считает Шулепова.
Вопрос не в самой переработке: в конце концов, для теплогенераторов производство стройматериалов из отходов — это и дополнительный заработок, и существенная экономия на обустройстве золоотвалов. Но внедрение новых материалов в строительную сферу идет небыстро и негладко: сибирские стройматериалы из отходов больше востребованы в центральной России, где сырья для их производства меньше — энергетика преимущественно газовая, а объемы строительства больше. Такой вот дисбаланс.
Право на уголь
Переход на низкоуглеродную экономику не должен означать отказа от использования углеводородов в принципе, — позиция, на которой стоят представители угледобывающей отрасли и угольной теплогенерации.
— Обвинять уголь во всех мировых бедах, и в том числе в потеплении климата, как минимум безграмотно, — заявил бывший вице-губернатор Кузбасса, заместитель председателя Комитета Госдумы РФ по энергетике Дмитрий Исламов. — Я уже говорил, что уголь — самый доступный и распространенный источник энергии и главный локомотив развития многих мировых экономик. Потому что это самый недорогой и технологически распространенный способ получения электроэнергии. Как говорили раньше, уголь — это хлеб промышленности. Чем дешевле электроэнергия, тем быстрее развивается экономика, тем быстрее растут ее показатели.
По данным Исламова, в 2016 году Россия увеличила добычу угля на 3,2%, поставки на зарубежные рынки возросли на 9%, и это говорит о том, что потребность в угле постоянно растет.
— Уголь — это энергоноситель, который не очень любят в Европе. Но это абсолютная реальность, например, в Польше, где 80% электричества вырабатывается благодаря углю. Это также случай Греции, где более 40% электроэнергии производится на местном угле. И это касается Германии. И никто пока не отказывается от угля, потому что это очень экономичный способ производства электричества, — считает доцент Брюссельского свободного университета Самюэль Фурфари (цитируется по «Интерфаксу»).
Ученый обращает внимание на то, что все решения по развитию того или иного вида энергетики должны приниматься с учетом географических и экономических особенностей. Скажем, Норвегия — крупный экспортер природного газа, не задействующий это топливо в своей энергетике: ей для этого хватает мощности ГЭС. Но внедрить такие решения в Москве или Брюсселе невозможно.
Угольщиков успокаивает и советник президента Александр Бедрицкий: в Парижском соглашении не написано, что надо прекратить добывать и использовать уголь, никто не собирается этого делать.
— Это внутренняя политика, а наша власть такого решения принять не может, потому что есть другие пути снижения выбросов парниковых газов, — уверяет он.
— Полностью отказаться от угольной генерации мы не сможем, — говорит и Сергей Верховец. — Для Сибири неактуальны и приливные станции, и ветряные — у нас либо шквалистый ветер, либо штиль, и солнечные — солнечных дней в году не так много, чтобы станция была эффективна. Хранить большие объемы электроэнергии мы еще не научились. Решения есть, но они дорогие. Поэтому наиболее оптимальный путь — повышать эффективность ТЭЦ и ГРЭС, снижать объемы отходов и потери, разрабатывать и совершенствовать технологии. Не только в энергетике, но и в других отраслях. Скажем, повысив эффективность алюминиевого производства, внедрив электролизер на инертном аноде, в результате чего мы не сжигаем анодное сырье и вместо углекислого газа выбрасываем в атмосферу кислород, мы снижаем энергопотребление. Это повышает эффективность алюминиевого производства с точки зрения углеродной экономики и позволит нам заместить часть тепловой энергетики гидроэнергетикой, сжигать меньше угля… Сделали легкую алюминиевую машину — она потребляет меньше бензина и выбрасывает в атмосферу меньше вредных веществ. Сделали новый аккумулятор с использованием алюминиевых ячеек — перевели автомобили на электричество, снизили выбросы еще. Вот эта цепочка и называется низкоуглеродной экономикой.
