В конце октября Минобрнауки назначило исполняющим обязанности ректора Сибирского федерального университета (СФУ) Владимира Колмакова. Прежний ректор, возглавлявший университет с самого начала его современной истории (СФУ, напомним, был образован путем слияния четырех университетов в 2006 году, позднее в него вошел пятый), Евгений Ваганов остался в составе администрации, став научным руководителем вуза. Кадровой революции в целом не произошло — новый ректор, как и прежний, доктор биологических наук, выпускник Красноярского госуниверситета, человек с классической идеальной университетской карьерой: от студента до ректора.

При этом СФУ — университет более чем особенный. Это первый федеральный университет в стране, который фактически превратил Красноярск в сильный университетский центр Сибири — наряду с Новосибирском, Томском и Иркутском. Это магнит для абитуриентов Восточной Сибири, куда даже из Иркутской области в 2017 году приехали учиться более 550 человек (в 2009 — только около 200). Это крупнейший университет за Уралом, в котором учится порядка 31 тысячи студентов, магистрантов и аспирантов. Последнее является одновременно и слабостью университета: заработанный почти 1 миллиард руб­лей на науке в 2017 году, 250 обучающихся из стран дальнего зарубежья для большинства университетов стали бы серьезным достижением, но для большого СФУ в пересчете на взвешенные показатели — только начало пути.

Программа первоочередных действий

— Вы назначены исполняющим обязанности ректора два месяца назад. Насколько это было для вас неожиданным?

— С одной стороны, это действительно было достаточно неожиданно. С другой, мое место работы с самого начала карьеры — это университет, и здесь мне все знакомо. Я знаю коллектив, буквально каждую учебную аудиторию или научную лабораторию, поэтому такой рост вполне закономерен.

— К этому назначению вы каким-то образом готовились?

— Я пришел в университет студентом, потом стал аспирантом, старшим преподавателем, доцентом, профессором. В 2006 году, когда был создан Сибирский федеральный университет, я стал проректором по науке и развитию материально-технической базы научных исследований, затем — первым проректором по учебной и научной работе, потом был проректором по учебной работе. Наконец, когда в 2012 году началась кампания за получение Красноярском права на зимнюю Универсиаду 2019 года, я стал проректором — директором института физической культуры, спорта и туризма с основной задачей — подготовка к Универсиаде. Получается, что я прошел все должности, которые дают компетенции для работы ректором. Это учеба, наука, внеучебная деятельность и так далее. Единственное, чем я не занимался — не был проректором по хозяйственной части. Хотя отчасти занимался этим, когда мы развивали базу научных исследований.

— Есть ли у вас сформулированная программа, с которой вы начинаете работу на новой должности?

— За этот короткий срок мы разработали программу первоочередных мер, которая утверждена Наблюдательным советом СФУ. Набсовет — это руководящий орган университета, в который входят два заместителя министра образования, а возглавляет совет руководитель Федерального агентства научных организаций Михаил Котюков. То есть, в нем представлены специалисты федерального уровня. Первоочередные меры мы защитили и сейчас начали их реализовывать.

Все эти действия направлены на достижение трех целей. Первая — у нас есть задачи в рамках программы повышения международной конкурентоспособности университета, так называемого «Проекта 5–100». Вторая — выполнение майских указов президента Российской Федерации, куда входит повышение зарплат, цитируемости преподавателей и так далее. Наконец, третья — программа развития Сибирского федерального университета до 2021 года, утвержденная Правительством Российской Федерации.

Для достижения трех этих целей мы создали комплекс взаимосвязанных мер, который включает в себя несколько основных направлений. Это качество образования, стимулирование научной деятельности, кадры и так далее — это все достаточно понятные мероприятия. Также у нас есть еще такая задача, как участие университета в мероприятиях Универсиады. Кампус университета — это атлетическая деревня Универсиады, и нужно сделать все, чтобы в этой деревне было хорошо и чтобы соревнования были проведены достойно. Еще одна текущая задача — это предстоящая аккредитация университета. Она проводится раз в пять лет по всем программам, и мы проходим ее в следующем году. Мы должны подготовить миллионы бумаг, чтобы ее пройти.

Задача, связанная с Универсиадой, — это развитие кампуса университета. Мы сейчас имеем возможность сделать в СФУ один из лучших университетских кампусов в стране, чтобы он был сопоставим с кампусом Дальневосточного федерального университета.

Наконец, у нас есть задача провести управленческую реформу с тем, чтобы менеджмент в университете стал более гибким. Это основные задачи, которые необходимо выполнить в первоочередном порядке.

— Многие из мероприятий, которые вы упоминаете, не являются чем-то особенным. Тем же качеством образования в университете наверняка занимались всегда. Что нового вы вкладываете в названные направления?

— Если говорить про образовательный процесс, то он очень консервативен. Наверное, это справедливо и правильно. С другой стороны, скорость изменения жизни сейчас просто потрясает. Кто еще недавно слышал, например, про цифровую экономику, блокчейн и другие аналогичные технологии? Университет должен на это реагировать максимально оперативно, быть в русле всех этих изменений. Например, широко внедрять применение онлайн-курсов, идти в направлении развития цифрового обучения, изменять среду в университете.

Среда — очень емкое понятие. Важно, чтобы в университете было комфортно учиться. Чтобы сюда с удовольствием шли и студенты, и преподаватели. Один из факторов этой среды — мультикультурализм. Чем больше иностранцев, тем лучше. Среда должна быть безбарьерная. Для этого нужно, чтобы учебный процесс был интегрированным. Не должно быть такого, скажем, чтобы экономисты на протяжении всего своего обучения в университете обучались только экономике. Границы между профессиями стираются, и важно, чтобы специалист после обучения в университете имел способность как к дальнейшему обучению, так и к смене своей профессио­нальной деятельности.

Поэтому качеством образования, конечно, нужно заниматься постоянно. И один из связанных с этим вопросов — кадровый. «Омоложение кадров» — плохое, затертое выражение, однако этот процесс нужно постоянно поддерживать. Необходимо постоянно привлекать в университет молодые таланты, которые будут развивать как новые образовательные технологии, так и заниматься научными исследованиями. Другими словами, необходима новая волна ученых-преподавателей.

Новые кадры и реструктуризация

— Почему новое поколение ученых-преподавателей должно прийти в университет? И откуда они появятся?

— Первое — мы должны воспитывать кадры сами. Причем искать их нужно еще до прихода в университет. Желательно, чтобы мы могли их замечать еще в нашей физико-математической школе. Далее они приходят в университет, оканчивают бакалавриат и магистратуру. И здесь важно: если выпускник действительно талантлив и склонен к творческой, исследовательской работе, то необходимо дать ему возможность остаться в университете.

Чем можно увлечь молодого человека, чтобы он остался в университете? Сложно привлечь зарплатой — в образовании она все-таки недостаточно высокая. Однако возможности проводить исследования на высоком уровне, осуществить проекты собственной академической мобильности, наращивать свой интеллектуальный капитал, постоянно повышать свою квалификацию — все это в университете есть. В СФУ есть отличные лаборатории, внутренние гранты для развития академической мобильности, бесплатное обучение преподавателей английскому языку и навыкам проектной деятельности.

Что привлекает будущих студентов в Сибирском федеральном университете? Думаю, что студентам с периферии важны общежития и кампус в целом. Один пример я рассказывал даже замминистра. У нас один студент учился в США, затем вернулся и снова выиграл стипендию на академическую мобильность, и еще один год учился в университете Великобритании, который входит в топ-50 лучших в мире. Когда он вернулся, то сказал, что в СФУ все равно лучше. Потому что, как бы это старомодно ни звучало, здесь есть все возможности для гармоничного развития личности: аудитории, лаборатории, спортивные залы, профилакторий, культурные центры, библиотека с полным доступом к мировым базам данных. Наконец, по целому ряду направлений научное оборудование у нас ничуть не хуже, чем в западных университетах.

— Нужно ли ожидать от новой администрации какой-либо реструктуризации университета?

— Такая проблема перед нами стояла в 2006–2007 годах, когда на этапе становления СФУ необходимо было убирать дублирующие структуры, из нескольких факультетов делать один институт и так далее. Сейчас такой проблемы нет, структура устойчиво работает более 10 лет. Институты сформировались, и менять сейчас что-то мы не будем. В будущем какая-то реструктуризация, может быть, и состоится, но торопиться с этим не стоит.

— В федеральных и нацио­нальных исследовательских университетах реформирование организации образовательного процесса — один из трендов. Где-то ликвидируются факультеты или институты (как в ТПУ), где-то — кафедры (как в БФУ им. Канта), где-то вводится управление по образовательным программам. В СФУ планируется внедрение таких схем?

— Я не сторонник революций. Хотя и у эволюционного развития, как известно, бывают скачки в развитии. Вводить новые формы управления, когда, например, руководитель магистерской программы отвечает и за финансы, и за образовательный процесс — то есть, фактически заменяет кафедру — необходимо. У нас такие примеры уже есть. Например, магистратура по гидродинамике. Там программа сделана под конкретного профессора, который занимается маркетинговыми, финансовыми, образовательными мероприятиями. Мы идем в этом направлении, но эволюционно. Что-то резко менять — нет, такого не требуется.

Иностранная инъекция

— Сейчас у вас в университете обучаются порядка 850 студентов-иностранцев, из них лишь 250 — из стран дальнего зарубежья. Вы несколько раз упоминали ранее, что это цифра, которую необходимо кратно увеличивать. Прежде всего, почему сейчас их не так много, как хотелось бы?

— Здесь есть несколько аспектов. Первый — Красноярск традиционно был закрытым городом, и у него нет опыта взаимодействия с иностранцами. Напротив, тот же Иркутск всегда был, во многом благодаря Байкалу, туристическим центром и открытым городом, ориентированным на обучение граждан Монголии, Китая и так далее.

Второй — мы достаточно далеко как от Европы, так и от Азии. Третий — достаточно суровый климат. Пережить наш климат тем же ямайским студентам — это большое дело, почти подвиг.

— Зачем вообще университету, кроме показателей в рейтингах, большое количество иностранных студентов?

— Эта задача является многоаспектной. Если мы говорим об обучении студентов стран СНГ, то это одна из составляющих государственной политики. Студенты Казахстана, Таджикистана, Киргизии и других стран, отучившиеся здесь, как правило, становятся на своей родине лицами, принимающими решение, руководителями отраслей и направлений. Когда они получили образование в России, они понимают нашу культуру, менталитет, и становятся проводниками наших интересов в тех странах. Аналогично — со студентами Китая, стран Африки и других.

Второй момент — университет должен кроме образования и науки давать избыточность среды. Когда российский студент живет в общежитии со студентами из Ямайки, Ирака или Европы, то это дополнительный фактор развития — в том числе, через установление сильных горизонтальных связей. Рушатся барьеры, студенты учатся понимать культуру других стран через людей. Такое общение для университета, который претендует на мировое лидерство, просто необходимо. Однонацио­нальный университет — это атавизм, такого не должно быть. Аналогично и с преподавателями. К нам приезжают преподаватели из США, Испании, Англии — они дают как новые знания, так и новый взгляд на разные проблемы, в том числе, образовательные и исследовательские.

С другой стороны, зарубежным ученым интересно ехать туда, где уже сформирована сильная научная школа. Отличный пример — нобелевский лауреат Осаму Шимамуро. Он продуктивно поработал в СФУ в рамках большого государственного гранта, создал лабораторию в сфере биолюминесценции. К нему сразу стали подтягиваться молодые ученые, стала формироваться среда. А всю свою заработную плату перечислил в специальный фонд, из которого мы до сих пор платим дополнительную стипендию студентам, которые добиваются успехов в том направлении, в котором он работал.

Нельзя также не принимать во внимание, что количество иностранных студентов — это показатель многих рейтингов.

Вовлеченность в мега-проекты

— В начале октября министр образования и науки РФ Ольга Васильева выступила с инициативой оставить в проекте «5–100» только шесть университетов, у которых наиболее очевидных шансы войти в рейтинги. Насколько, на ваш взгляд, такой сценарий реалистичен?

— У этих шести университетов действительно наибольшие шансы войти в предметные рейтинги. Говорить о том, насколько реалистичным является сценарий, что в проекте «5–100» останутся только они, мне достаточно трудно. Это решение остается за Министерством образования и науки РФ. Конечно, нам мы хотелось продолжить участвовать в программе.

— Насколько сильно, на ваш взгляд, этот проект изменил СФУ?

— Проект станет реальной движущей силой развития университета, когда каждый преподаватель и сотрудник будет начинать и заканчивать рабочий день с мыслью о программе 5–100. Тогда проект точно будет успешным.

То, что изменения точно есть, можно понять, даже просто зайдя в университет. В нем появилось, в широком смысле слова, многоязычие. Разные страны, разные направления, разные подходы. У нас учатся студенты их таких стран, которых мы раньше даже представить себе не могли: Ямайка, Ирак и другие. Можно встретить преподавателей из Испании или Кореи. Сами студенты стали понимать, что они учатся несколько в другом университете.

— В предметные рейтинги планируете входить?

— Это наша задача.

— Реалистично ли ее исполнение к 2020 году?

— Задача сложнейшая. Но на старте мы пообещали, что будем стремиться к ней. Не все зависит от нас. При этом хочу отметить, что есть университеты, которые с 2013 года получают каждый год по миллиарду руб­лей, а есть такие, как СФУ — участники «второй волны проекта». В первый год мы ничего не получили, в прошлом году и в этом — по 140 миллионов руб­лей. При этом показатели, требования и цели у нас одинаковые. Отдельным университетам легче, потому что они существенно меньше СФУ, а все показатели взвешиваются на количество студентов и преподавателей.

— Вы все так же ориентируетесь на отрасль «Agriculture & Forestry Sciences» как наиболее перспективную для СФУ?

— Да, там мы действительно ближе всего к попаданию в предметные рейтинги. Однако мы возлагаем некоторые надежды и на направление «Горное дело и металлургия». У нас есть отдельные хорошие показатели по биотехнологии и микробиологии. Но там пробиться в рейтинги сложнее, поскольку почти все университеты мира этим занимаются.

Гуманитарные науки

— СФУ — это классический или политехнический университет?

— Думаю, что у нас все-таки мульти-университет. Он с одной стороны классический, с другой — инженерный. Такая многоликость университета — это здорово. Здесь есть все — от архитектуры до юрис­пруденции. Это дает возможности для развития каждого отдельного направления. Например, в СФУ хорошо развита археология. Но когда они рядом имеют биологов, историков, геологов — это расширяет их возможности. Повторюсь, что работать в узком направлении в современном мире почти невозможно, и СФУ — отличный пример поливариантности исследовательских траекторий.

— Нуждается ли образование в сфере экономики и управления в особой поддерж­ке?

— Здесь у меня есть ряд тезисов, с которыми далеко не все согласятся. Мы понимаем, что в ближайшие годы мировую экономическую науку из Красноярска мы точно не продвинем. При этом у нас есть потенциал в развитии экономической науки, связанный с экономикой Красноярского края — экономика энергоресурсов, отдельных отраслей и прочее. Если экономическая наука будет развиваться по запросам регио­нальной экономики, то постепенно она имеет все шансы на то, чтобы достигнуть мирового уровня.

Теперь по образованию. У нас огромный спрос на экономическое образование, и мы не можем на него не откликаться. Бюджетный набор там — несколько сотен. Все ли они будут работать экономистами? Наверняка нет, но это и не обязательно. Достаточным будет, если у них сформируются навыки предпринимательского мышления. Обучение в университете дает человеку возможность стать представителем среднего класса.

Два миллиарда на науке

— Наука, которая традиционно являлась вторичной деятельностью для российских университетов, в СФУ с самого начала его развития была поставлена во главу угла. Как сейчас вы видите ситуацию в этом направлении?

— Уровень заработка университета на научных исследованиях — показатель не менее важный, чем цифры публикационной активности. Ведь никто просто так не будет платить за научные исследования, если они не востребованы или не актуальны. Заработать эти деньги всегда очень сложно. На науке СФУ в этом году заработает почти миллиард руб­лей, но в наших планах — заработать два миллиарда.

У нас есть традиционные направления, где мы хорошо зарабатываем. Это металлургия, горное дело, оборонный заказ. Есть неплохие проекты, связанные с нефтяным делом. В основном исследования заказывают крупные корпорации, расположенные на территории Красноярского края — это «РУСАЛ», «Норильский никель», «Информационные спутниковые системы», «Роснефть» и другие. Часть денег — это гранты на фундаментальные исследования.

Заказчики в целом довольны работой с СФУ. Буквально сегодня у нас была встреча с представителями «РУСАЛа». Университет сделал для компании исследования, испытал промышленный образец, а теперь внедрил как технологию на заводе. Научная идея получила реальное воплощение и вылилась в прибыль для компании.

Серьезные проекты — по 300–400 миллионов руб­лей — у нас реализуются с «Информационными спутниковыми системами». Там задачи вполне прикладные — увеличить срок жизни спутника на орбите, облегчить его вес и так далее.

— Можно ли говорить, что в Красноярске таким образом состоялась американская модель, при которой наука сосредотачивается в университетах?

— Думаю, что нет. У СФУ и Красноярского научного центра СО РАН достаточно серьезные интеграционные связи. Так, 40 процентов сотрудников научного центра работают в университете.

— Какой-то более системной интеграции университета и научного центра не планируется?

— Та форма, которая сейчас найдена в Красноярске, является вполне работоспособной. Собственно, когда-то это была копия с новосибирского Академгородка. Ученый работает в академии и преподает в университете. Он получает новые знания и сразу передает их студентам. Я с 1995 года работаю в Академии наук на долю ставки. Без этой интеграции будет сложно и университету, и Академии наук. А объединение — скажем так, сейчас это неактуально.

— Еще одно направление научной деятельности, сегодня интегрированное с образовательной, — это аспирантура. В свое время СФУ стал третьим в России университетом, учредившим собственные степени PhD. Уже можно говорить о каких-то результатах этого проекта?

— Здесь мы действительно были одними из первопроходцев. Сейчас всего около пяти университетов в России реализуют такой проект. Как правило те, кто защищает у нас степень PhD, тот одновременно еще и защищает обычную кандидатскую степень — с тем, чтобы иметь возможность встроиться в общую схему организации российской науки и образования. PhD, вместе с тем, это продвижение себя, в том числе, на западном рынке исследователей. PhD не дает государственных гарантий в России, но точно расширяет возможности для молодого ученого. Пока все говорит о том, что это успешный проект. Когда-то мы все равно придем к общей с Европой оценке ученых степеней.

— При этом СФУ не стал участвовать в эксперименте по переходу от системы ВАКовского присуждения ученых степеней к собственным, на который решились более 25 университетов страны, в том числе НГУ и ТПУ. Это осознанный шаг?

— Да, мы осознанно не пошли на этот шаг, хотя могли бы включиться в этот проект. Пока это эксперимент. Важный момент состоит в том, что сейчас ученая степень, которую специалист получает через ВАК, имеет государственные гарантии, это государственный документ.

Если результаты проекта будут положительными, то университет обладает ресурсами и опытом для быстрого перехода на систему самостоятельного присвоения ученых степеней.