Покупка Сибирской генерирующей компанией активов «Сибэко» и планы по переводу ТЭЦ-5 на бурый уголь серьезно взбудоражили новосибирских общественников. СГК в последние несколько лет значительно усилила позиции в регионах Сибири, и действия компании широко обсуждались в СМИ. Новосибирская общественность, победившая 15-процентное повышение тарифов на тепло, предложенное «Сибэко», прореагировала на инициативы нового собственника энергоактивов достаточно остро. Ситуацию подогрели красноярские соседи, для которых в последние пять лет экологические проблемы стали не просто темой для общественного обсуждения, но и инструментом политического влияния. Неудивительно, что известие о возможности замены топлива на крупнейшей теплостанции города спровоцировало новосибирских активистов на бурную деятельность.
Однако экологические войны в Красноярске, похоже, закалили менеджмент СГК: на волнения компания отреагировала, пригласив представителей общественности и муниципальных депутатов, замеченных в обсуждении темы, посмотреть, как добывается и используется уголь, а также подискутировать со специалистами. На круглый стол, который прошел в Красноярске, были приглашены экологи, ученые и руководители надзорных органов. Этот шаг гости из Новосибирска оценили: раз позвали прокурора, значит, нечего скрывать.
Общественникам разрешили везде
Начали, как водится, с просвещения: имеющиеся методы измерений выбросов и оценки вреда для окружающей среды, существующие и использующиеся в реальности способы снижения воздействия на окружающую среду. Заместитель технического директора СГК по охране окружающей среды Константин Кушнир представил обширный доклад о наиболее острых экологических проблемах красноярской теплоэнергетики и путях их решения. Подробно объяснил, какие меры принимает компания для снижения вреда, обратил внимание на то, что с точки зрения влияния на окружающую среду важно не столько топливо, сколько состав газоочистного оборудования. Предваряя вопросы об увеличении количества топлива и последующем усилении выбросов, Кушнир предложил гостям рассчитать их самостоятельно по простой формуле. Вышло так, что даже при сжигании большего по сравнению с каменным количества бурого угля объем выбросов не вырастет.
«Действительно, теплотворная способность каменного угля выше, чем у бурого. Но выше и зольность. Следовательно, проведя несложные расчеты, мы видим, что объем выбросов твердых, или пылевых, частиц при использовании бурого угля при прочих равных параметрах будет ниже», — пояснил он.
Новосибирские общественники, кажется, готовились брать крепость штурмом, но она сдалась без боя. Можно ли представителям «Гражданского патруля» провести свои замеры воздуха, воды и почвы на ТЭЦ-5 и в ее окрестностях до и после смены топлива? Можно, в любых точках, где это технически возможно. А можно при этом использовать свое оборудование? Можно, будет даже интересно сравнить эти замеры с теми, которые делает СГК. А когда можно начинать? Да когда хотите, хоть на камеру, хоть без.
Шлаки или материалы?
Впрочем, предметом беспокойства оказалась не только зола, но и сера: ведь калорийность бурого угля ниже, значит, топлива потребуется больше. Следовательно, увеличится объем выбросов серы. Опасения вызвался развенчать управляющий филиалом «СибНИИ углеообогащение», доктор технических наук Сергей Исламов. Он объяснил, что процент содержания серы в угле сам по себе не является достаточным фактором для оценки: важно, сколько этого вещества после сжигания угля остается в золошлаковых отходах, а сколько вылетает в трубу. «А как же летучие вещества? — продолжали беспокоиться общественники. — Их содержание в буром угле выше в разы, вы это признаете?» Эксперт в области углеобогащения ответил не просто утвердительно, но и с большим энтузиазмом.
«На основании своего многолетнего опыта в области сжигания всех видов топлива я считаю наш сибирский бурый уголь уникальным подарком природы, — со свойственной ему эмоциональностью заявил Исламов. — Во-первых, он малозольный, во-вторых, в нем низкое содержание серы по сравнению с углями Кузбасского региона и высокое содержание летучих веществ в сухой массе. Если из него испарить всю воду, по сути, это будет наполовину газовое топливо!»
Исламов рассказал о технологии производства термококса из бурого угля, при которой для получения тепла сжигается газовая составляющая угля, а остаток превращается в бездымное топливо. Опытная термококсовая установка уже работает на базе одного из предприятий группы СУЭК, но для больших котлов она пока еще не адаптирована. Рассказал и о работающей в Красноярске на базе одной из котельных технологии сжигания угля, в результате которой твердый остаток превращается в сорбент, его, в частности, покупает для своих нужд «Норникель». Выручка от продажи отходов такова, что котельная поставляет городу тепло бесплатно. Проблема — в масштабировании технологии: чтобы она заработала в полную силу, надо найти рынок сбыта этого самого сорбента.
Собственно, в объемы производства и величину потенциального рынка упирается и проблема золошлаковых отходов. То есть, перспектива их переработки в полезные материалы есть. Их можно использовать для рекультивации карьеров, в производстве цемента и дорожном строительстве, основные потребители золошлаковых материалов сейчас — сами угольные разрезы. Специалисты СГК заверили: все необходимые сертификаты безопасности и качества на ЗШМ получены, компания ищет новых покупателей и готова увеличивать объемы поставок. Но за годы работы сибирской теплоэнергетики золошлаков накопилось столько, что избавиться от них одним махом не получится при всем желании.
На двухметровой высоте
Не обошли стороной и вопрос, откуда в Красноярске берется «черное небо», если бурый уголь не такой ужасный, как о нем думают? На него подробно ответил координатор Российской экологической палаты по Сибирскому федеральному округу Сергей Шахматов. Он рассказал о том, что скорость ветра за последние 80 лет в Красноярске снизилась почти в четыре раза, город не продувается. Что Енисей парит зимой, и этот пар удерживает в приземном слое вредные вещества. Что сам город лежит в низине и зажат горами. Что официальные данные по валовым выбросам не учитывают множество частных источников загрязнения, и что чем выше цена на электроэнергию, тем больше малых предприятий переходит на угольные котлы. По оценкам эксперта, в год частный сектор и малые предприятия сжигают порядка 130 тонн угля, не учтенного в статистике. Это примерно 4,5–5 тысяч тонн выбросов, прямиком попадающих в селитебную зону.
На понятии селитебной зоны Шахматов остановился отдельно: это как раз и есть приземный слой атмосферы, которым мы дышим, полтора–два метра от земли. Чем выше труба, из которой вылетает дым, тем меньше загрязняющих веществ достигает приземного слоя. Но в его загрязнение, конечно, есть вклад всех участников. По оценкам экологов, в приземный слой попадает от 20 до 40% (в часы пик) выбросов от автотранспорта, порядка 25% обеспечивают крупные заводы, есть влияние и объектов энергетики — 15–20% в холодное время года.
«Базовыми, самыми большими генерирующими мощностями обладают три теплоэнергоцентрали — это компания СГК. Помимо этого, вклад в теплоэнергетику Красноярска и в загрязнение в приземном слое вносят еще порядка 80 источников, мы их также проинвентаризировали», — пояснил Сергей Шахматов.
Кроме того, экологи при инвентаризации насчитали в городе более 900 неучтенных источников отопления, которые не имеют разрешений на выбросы. Это критически важные данные для оценки качества воздуха именно в приземном слое. По оценкам экологов, автономные источники тепла — тот самый частный сектор и котлы малого бизнеса в периоды подтапливания, а это утром и в ночь, в холодное время года, когда отсутствие ветра особенно чувствительно, — могут добавлять в приземный слой от 20 до 30% выбросов. Все эти источники также нуждаются в учете, мониторинге и применении экологических решений, как и другие загрязнители.
Данные красноярских специалистов подтвердил и заслуженный эколог России, кандидат технических наук, заместитель директора по науке ФГАУ «Научно-исследовательский институт «Центр экологической промышленной политики» Минпромторга РФ Андрей Недре. Он рассказал о проекте оценки экологической емкости региона (грубо говоря, какие предприятия и где можно строить, а где — лучше не надо) и привел собственные данные о загрязнении атмосферы Красноярска. Вышло, что действительно нет одного виноватого в «черном небе», проблема комплексная, и решать ее надо по всем фронтам.
«С помощью сводных расчетов мы оцениваем вклады различных предприятий. Берем существующее положение по уровню загрязнения в Красноярске, — рассказал эколог, — моделируем ситуацию, в которой полностью исключаются источники центрального отопления, и видим, что уровни загрязнения сохраняются. Исключаем алюминиевый завод — загрязнение сохраняется. Исключаем вклад автотранспорта — уровень загрязнения сохраняется. Подчеркиваю, это сделано с помощью легитимных моделей, с которыми можно даже обращаться в суд, чтобы отстаивать свою точку зрения».
Эксперт подчеркнул, что подход, когда при оценке ситуации и решении экологических проблем внимание уделяется исключительно валовым объемам промышленных выбросов, он считает в корне неверным. С ним согласился и коллега Сергей Шахматов. В своих исследованиях он пришел к аналогичным результатам.
«Мы сами не ожидали получить такую картину, — отметил Шахматов. — На сегодня к ТЭЦ-2 и ТЭЦ-3 у нас вопросов практически нет. А вот насчет ТЭЦ-1 мы все-таки настаиваем, что запланированные мероприятия по модернизации природоохранного оборудования необходимо выполнить».
По этому вопросу расхождений у участников дискуссии не оказалось.
«Да, мы очень бы хотели, чтобы наша ТЭЦ-5 стала похожа на вашу ТЭЦ-3, а не на ТЭЦ-1», — высказался от лица коллег заместитель председателя общественного экспертного совета при мэрии Новосибирска Евгений Гаврилов.
