Вы понимаете, кому вы звоните?» — думаю, что эта фраза претендует на то, чтобы стать ключевой для понимания особенностей текущего периода в развитии страны. Мы её недавно услышали от помощника заместителя некоего высокого чина в руководстве одного из южнороссийских регионов.
Особенность того офисного планктона, к каковому обычно относятся разного рода помощники, состоит в том, что он быстро впитывает новый стиль и выражает его во внешних коммуникациях с непосредственностью, лишенной каких-либо рефлексий.
Мы сегодня, думается, имеем дело с очередным ментальным сдвигом в чиновничьем самосознании. Буквально три года назад в увлечении рейтингами инвестиционной привлекательности регионов ходила по публичным площадкам страны история о том, как губернатор, кажется, Калужской области каждому заходящему в регион инвестору оставлял номер своего мобильного телефона. Так вот — это всё был страшный сон. Пришел иной стиль. Нужно обратиться? Пишите запрос, служебную записку. Входить по вопросу рассмотрения служебной записки не смейте. Сегодня мы видим руководителей структур, которые ещё недавно воспринимались как серьёзнейшие, — они ничего не могут сделать, если их бумажку не подсунули какому-то заместителю. «Мы ничего не можем сделать, — говорят они. — Обращаться напрямую запрещено». Вот и помощник, который нам отвечал, он тоже реагировал на нарушение новой негласной системы запретов, которая для него, по всей видимости, существовала всегда.
Безусловно, речь о риторике совсем не первых лиц. Лидеры сегодня противостоят санкциям, популяризируют предпринимательство среди женщин, детей и пенсионеров, цифровизируют всё и вся, выращивают новых лидеров. А в это время среднее звено управленцев исполняет другую партию, которая является своеобразной реакцией на происходящее. А происходят вокруг аресты, обыски, проверки и посадки. Журналисты уже грустно шутят о том, что пора заводить рубрику «Аресты». В ряде южных регионов самой влиятельной структурой в области градостроительной политики сегодня является прокуратура. Телеграм-каналы, которые на деле являются легальными каналами распространения слухов, наполнены сливами и неофициальными раскладами: кому что грозит, кто с кем о чем договаривается, кто кому за что сейчас мстит. И ладно бы это были только слухи. В прошлом году мы имели десятки уголовных дел и несколько громких посадок с оперативной съёмкой в Краснодаре и Сочи. В конце года произошла массовая посадка чиновного руководства в Дагестане. В этом году мы видим форменный разгром донских административных элит, часть членов которых, видимо, оценивая свои перспективы, предпочли бежать. Говорят, что это сегодня одна из работающих тактик, — якобы уголовные дела в отношении бежавших заводятся заметно реже. Исключением стало уголовное дело в отношении бывшего вице-губернатора Ростовской области Александра Гребенщикова, но оно уже за деятельность на новом рабочем месте — в группе «Юг Руси». Впрочем, поверить в то, что старейшая трейдерская компания, торгующая сельхозпродукцией, через двадцать лет успешного экспорта вдруг попалась на незаконном возврате НДС, трудно. Проще поверить, что была задача найти что-то на человека, хоть и бывшего, из команды донского губернатора.
Это — новая ситуация. Раньше борьба за власть велась другими методами, скрытыми от глаз публики. И когда гдето в кабинетах администрации президента договаривались, проигравших не трогали — не трогали даже тех, кого стоило бы потрогать, кого не трогать даже неприлично. Но сейчас настроения определяют главные действующие лица так называемой антикоррупционной кампании, идущей в стране, — силовой блок: ФСБ, прокуратура, Следственный комитет. И там, где они берутся за дело, включаются защитные механизмы госаппарата. Теперь главная задача — не взять на себя ответственность, не подставиться. Тут и так гарантий нет, и тому много свидетельств — ведь всем ясно, что не главные архитекторы должны были бы сидеть по делам обманутых дольщиков. Но круговая порука плохо работающей системы предпочла откупиться именно ими — а кем она завтра решит откупиться? Так пускай первое лицо берёт на себя ответственность, говорит далее эта логика. Но на уровне муниципалитетов и даже регионов мало кто хочет быть первыми лицами. Тут вот сити-менеджера для города-миллионника днём с огнём не найти. Руководители на местах хотят, чтобы работали исполнители. Один региональный министр рассказывал мне жизненный анекдот о чиновнике, который нашёл и уместно использует правильную фразу на ковре у начальства: «Нет мне прощения». Это фраза исполнителя, взявшего на себя ответственность. Риски попадания в зоны риска уменьшаются, если ничего не предпринимать — это сегодня понимается как лучший способ блюсти законность. Поэтому человек, который не понимает сложившихся обстоятельств и лично звонит, чтобы решить вопрос, воспринимается как варвар, которого необходимо срочно поставить на место. Госаппарат умеет обороняться только одним проверенным историей способом — бюрократизмом.
Рассказывают, что у Александра Ремезкова, правой руки Александра Ткачёва, предыдущего губернатора Кубани, были специальные сотрудники, которые якобы даже не числились на государственных должностях. В какой бы район, департамент или муниципалитет они ни приезжали, руководитель был обязан принять их в течение часа и подписать все бумаги, с которыми они приехали. А если они не примут или не подпишут, то попадут на ковёр уже к первому лицу. Может быть, это уже миф — миф тех времен, когда первые постсоветские капиталисты поднимали Кубань, добивались для неё инвесторов и Олимпиады. Наверное, приукрашенный миф. Но, кажется, уже ясно, что эта история — о каком-то эпически далёком прошлом, которое к нам уже никакого отношения не имеет.
