Виталий Иванов возглавил группу компаний «МРСК Северного Кавказа» в марте этого года — ранее он возглавлял МРСК Сибири. Уже через три месяца энергокомпания стала позиционироваться как «Россети Северный Кавказ» и у неё появилась концепция развития, включающая решение хронических проблем как самого предприятия, так и регионов присутствия. В частности, по данным компании, 2018 год был закрыт с убытками более чем в 20 млрд рублей. Причины этих убытков комплексны — неплатежи предприятий ЖКХ Северного Кавказа, огромные потери в энергосетях Дагестана и Чеченской Республики, низкие нормативы потребления для субъектов СКФО, дефицит инвестиций. «Россети» при поддержке правительства РФ и властей регионов, похоже, приняли решение распутать этот клубок наболевших проблем. Воля в данном случае подкреплена инвестиционной программой, объём которой пока даже сложно оценить. По предварительным оценкам, на ближайшие пять лет он оценивается более чем в 50 млрд рублей. Беспрецедентные деньги для Северного Кавказа, с учётом того, что со времён реформы Чубайса в сетевой комплекс СКФО существенных средств не вкладывалось.
Наше общение с Виталием Ивановым состоялось в кулуарах Петербургского международного экономического форума, на котором «Россети Северный Кавказ» впервые в истории группы компаний подписывали соглашения о долгосрочном сотрудничестве с руководителями субъектов СКФО — с этого и начался наш разговор.
— У вас на форуме целая программа подписания соглашений с главами субъектов Северного Кавказа — с кем и о чём?
— У нас действительно много подписаний — с Дагестаном, Чеченской Республикой, Кабардино-Балкарией, Карачаево-Черкесией, Ингушетией. Совместно с органами власти регионов была проделана очень серьёзная работа, поскольку проблем накопилось много и их необходимо было учесть в соглашениях. Мы подписываем долгосрочные соглашения о сотрудничестве с учётом десятилетней тарифной модели, которая на Кавказе никогда ранее не использовалась — это важный момент. Соглашения включают несколько крупных блоков. Первое — мы готовы говорить о консолидации сетевого комплекса в регионах, создавать «дорожные карты» по данному направлению.
— На Северном Кавказе много сетевых компаний?
— Более 25. Примерно столько же, сколько в трёх европейских странах — Германии, Нидерландах и Великобритании — вместе взятых. Наша доля рынка в СКФО — более 75 процентов. То есть четверть сетевых активов не принадлежит нам. Это, например, муниципальные сети. Думаю, к осени «дорожные карты» по консолидации будут готовы. Важно, что мы рассматриваем разные варианты: где-то готовы принимать имущество сетевых компаний-должников в рамках исполнительного производства. Например, энергообъекты «Ингушрегионводоканала» будут переданы нам в качестве оплаты части долга, который сейчас превышает 327 миллионов рублей.
В других же регионах рассматриваем варианты покупки акций, долей компаний, что позволит ещё и пополнить бюджет региона или города, передав непрофильные активы государственному холдингу «Россети». Сегодня мы единственная компания, готовая осуществлять серьёзные инвестиции в сетевой комплекс, проводить единую техническую и управленческую политику, внедрять цифровые технологии. У других сетевых компаний таких возможностей нет. Поэтому мы готовы на справедливых условиях консолидировать энергообъекты в регионах.
— Какие ещё крупные блоки включены в соглашения?
— Второй блок вопросов в соглашениях — инвестиционный. Мы планируем инвестировать существенные средства, как бы странно это ни звучало при таких колоссальных убытках, которые имеет компания. Откуда возьмём деньги? Основной инвестпоток ожидается со стороны материнской компании. Он структурирован, в нём заложены мероприятия для повышения надёжности, снижения потерь, повышения операционной эффективности, ликвидации кредитного портфеля, рефинансирования задолженности и других мероприятий. Таким образом, уже в 2019 году мы можем повысить наши инвестиционные программы в несколько раз. Причём в абсолютных цифрах.
Особенность взаимных обязательств
— Скажите, на что именно соглашаются регионы в таких документах?
— Практически все главы республик позитивно смотрят на консолидацию. Потому что, как правило, там есть ещё подблок вопросов, касающийся бесхозных сетей. Очень часто от таких энергообъектов запитано население, но де-факто их никто не обслуживает. Надёжность подобных сетей крайне низкая. И руководство региона, понимая, что страдают в первую очередь жители от некачественного энергоснабжения, идут нам навстречу. На самом деле здесь необходимо провести очень серьёзную работу на уровне субъекта федерации. Прежде всего, любой бесхозный объект должен приобрести правовые очертания: форма собственности, баланс, способ обслуживания и так далее.
— А десятилетнее тарифное планирование зависит от региональных властей?
— Безусловно. Причина в том, что сегодня нет требования федерального законодательства о применении десятилетней тарифной модели. Есть заявления руководителя Федеральной антимонопольной службы Игоря Артемьева, главы «Россетей» Павла Ливинского, которые поддержал министр энергетики России Александр Новак, — необходимо переходить на десятилетнее тарифное регулирование. И многие регионы России уже согласны это делать, понимая все преимущества долгосрочного планирования.
— Фактически речь идёт о закреплении сетевой части тарифа на десять лет?
— Да, это позволяет просчитать экономический эффект на весь период. И прежде всего это хорошо для потребителей — никаких резких скачков затрат при гарантированном развитии сетевого комплекса. Закрепляется и инвестпрограмма, подконтрольные расходы — вплоть до уровня зарплаты, ремонтов и других направлений. Действующая модель фиксирует просто тариф, который где-то индексируется, а где-то — нет. Ведь на Кавказе действует ставшее уже знаменитым 534-е постановление правительства РФ.
— В регионах ещё очень часто тарифы зависят от политической конъюнктуры. Как в такой ситуации фиксировать их на десять лет? Регионы идут на это?
— Да, идут. Обещают сделать.
— А как руководители республик должны способствовать повышению сбора платежей? Ведь там основные неплательщики — это государственные и муниципальные компании. В чём будет состоять участие регионов в решении этой проблемы?
— Основная проблема сегодня заключается в неплатежах предприятий системы ЖКХ. У нас средний уровень сборов по коммунальному сектору в СКФО составляет чуть более 30 процентов. То есть тарифная выручка у нас есть, а денежного потока нет. От этого страдают все. В результате мы не имеем возможности платить за электроэнергию на оптовом рынке, а значит, по 534-му постановлению правительства, должны покупать электроэнергию на свободном рынке. Для регионов это означает рост, подчеркну, конечного тарифа в объёме от 11 до 18 процентов. То есть если субъект не платит нам, то это тут же региону и возвращается в виде более высокой цены на электроэнергию. Но есть другая, комфортная модель: 534-е постановление позволяет для СКФО закупать энергию на оптовом рынке в полтора раза дешевле, чем на свободном рынке. Для этого надо только соответствовать определённым критериям. В соглашениях с регионами мы как раз и прописали детальный план, как совместными усилиями выполнить все критерии, обеспечить развитие сетевого комплекса республик и выйти впервые за много лет на 100 процентов оплаты электроэнергии на оптовом рынке.
— У вас есть план по выходу на 100 процентов платежей генерирующим компаниям — в какие сроки планируете решить эту проблему?
— Мы для себя уже решили, что к 1 июля 2020 года хотим выйти на стопроцентную оплату за оптовый рынок. Нам это самим необходимо — компания связана операционно по рукам и ногам. Сейчас работать как нормальный бизнес мы не можем. Причина — вот этот замкнутый круг: ЖКХ, регион, мы, оптовый рынок. Этот круг надо разорвать. И к 1 июля 2020 года мы это сделаем. Этот срок определён не случайно. Нам нужен примерно год на организационные преобразования внутри компании, на полноценное переформатирование. Уже подготовлен большой комплексный план развития, который находится на рассмотрении совета директоров ПАО «Россети». Надеемся, что акционеры нас поддержат. Наша задача — с 2022 года стать прибыльной компанией. Напоминаю, что по итогам 2018 года совокупный убыток компании составляет около 21 миллиарда рублей.
Оценка инвестиционного дефицита
— Треть платежей от положенных — это очень маленький показатель. Как поднять этот уровень? И в чём причина таких неплатежей в ЖКХ?
— Порой ЖКХ не платит не от того, что не хочет платить, а потому, что практически во всём СКФО установлен тариф с учётом идеальных условий работы: без учёта неплатежей, состояния оборудования и других важнейших факторов. Когда нужно 100 рублей на жизнь, а тариф вам даёт 50 рублей, то другие 50 рублей просто негде брать. И муниципалитеты, под управлением которых находится имущество предприятий ЖКХ, нам просто не платят эти 50 рублей за электроэнергию. Им надо закрывать зарплату, делать минимальный ремонт. И в этой ситуации энергетики уходят на второй план.
Конечно, можно не корректировать тариф, оставить всё, как есть. Но тогда кто-то должен компенсировать энергетикам выпадающую часть. До этого момента регионы, как правило, просили субсидию из федерального центра. И правительство, безусловно, какие-то средства предоставляет. Но федеральный центр тоже склоняется к тому, что тариф надо корректировать до обоснованного уровня, иначе можно бесконечно направлять деньги без какого-либо эффекта. Очевидно, что здесь должна работать рыночная модель.
— А сколько не хватает до экономически обоснованного уровня?
— До 2022 года дыра в тарифном регулировании составляет 62,7 миллиарда рублей с учётом необходимых инвестиций. Сейчас она оплачивается в том числе и нами.
— И частично покрывается субси-
диями?
— Да. Поэтому сегодня необходим конкретный план финансового оздоровления отрасли ЖКХ Северного Кавказа — только так можно системно решить проблему с долгами и банкротствами коммунальных предприятий СКФО.
— Вы сказали, что подготовлена новая концепция развития компании «Россети Северный Кавказ». Расскажите об основных блоках этого документа.
— Компания должна быть экономически и финансово стабильной. Это наша ключевая задача. Блоки, на которые мы направим основные усилия, связаны с транспортировкой электроэнергии и потерями. По каждому региону уже разработаны программы снижения потерь, идёт проектирование, а где-то, как, например, в Чеченской Республике, эта работа уже завершена. Только в этом регионе мы готовы в течение одного календарного года направить до восьми миллиардов рублей.
Особое внимание также уделим увеличению выручки от дополнительных услуг. Сегодня это одна из потенциальных точек роста для нас. Поэтому я ставлю задачу менеджменту компании уже к 2022 году получать до 30 процентов выручки именно от допуслуг.
— А какой объём вашей инвестпрограммы в целом по всем регионам Северного Кавказа?
— Сейчас эту цифру назвать трудно. Ситуация постоянно меняется. Но главное, что инвестиционная программа не снижается, а растёт по мере того, как приходят директивы правительства. Инвестпрограмма только в этом году может возрасти в несколько раз. У нас была минимальная точка отсчёта — 2,5 миллиарда рублей на 2019 год. Но уже только на Чечню, как я сказал, мы планируем направить до 8 миллиардов рублей.
Сейчас мы прогнозируем инвестиционный поток на ближайшие два — два с половиной года в объёме до 30 миллиардов рублей. Это — краткосрочный инвестпоток. Но в долгосрочной перспективе нужны десятки миллиардов рублей. Мы провели по всему СКФО технический аудит. Только в Дагестане на восстановление надёжности энергоснабжения необходимо 87 миллиардов рублей. Похожая ситуация в Чеченской Республике. В Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Северной Осетии, Ставропольском крае сети находятся в хорошем либо в удовлетворительном состоянии. Поэтому все основные инвестиционные «удары» по таким блокам, как потери и повышение надёжности, будут именно в Чеченской Республике и Дагестане.
— Что именно требует основных инвестиций: строительство новых линий электропередач, внедрение новых технологических решений или что-то ещё?
— Это — комплексная программа. Например, в Чеченской Республике мы начинаем проектирование под будущие инвестиции в объёме 20 миллиардов рублей. В рамках этой программы предусмотрена реконструкция подстанций и линий электропередач. И в то же время уже в этом году начинаем строить в регионе первую на Северном Кавказе цифровую подстанцию под названием «Город». Суммарный объём вложений в этот энергообъект — свыше 800 миллионов рублей.
Разворот к Северному Кавказу
— Проблемы у компании, как и долги, накапливались не один год, и долгое время ситуация всех устраивала. Что сейчас изменилось?
— Надо сказать, что глава ПАО «Россети» Павел Анатольевич Ливинский весьма активно занимается Кавказом. По моим ощущениям, у него среди приоритетов СКФО точно в первой тройке. Поддержать нас с точки зрения таких масштабных инвестиций — это говорит о принципиальном намерении руководителя компании решить кейс Северного Кавказа. Поэтому говорить, что раньше ситуация всех устраивала, на мой взгляд, некорректно. Ситуация в электросетевом комплексе Кавказа действительно очень сложная, со множеством взаимосвязанных факторов. Поэтому каких-то универсальных «лекарств» здесь нет. Попробовали «терапию» — результат был, но недостаточный. Теперь занимаемся уже «хирургией». Концепция этого «хирургического вмешательства», на мой взгляд, начала формироваться в последний год. А комплексный план развития был инициирован уже с приходом нового менеджмента на Северный Кавказ.
— Вы назвали общую потребность Дагестана в инвестициях. А есть ли данные в целом по Северо-Кавказскому округу?
— По результатам технического аудита, электросетевому комплексу СКФО необходимо от 120 миллиардов рублей. Но мы понимаем, что такую сумму, наверное, никто и никогда нам не даст. Поэтому определили приоритетные задачи, на решение которых надо более 62 миллиарда рублей. Из них 27 миллиардов — это Дагестан, 20 миллиардов — Чечня. Оставшаяся сумма — на другие регионы СКФО. И это я говорю только про надёжность сетей. Программа снижения потерь — это дополнительные миллиарды.
— Вашу инвестпрограмму можно назвать мегапроектом для Северного Кавказа. На Юге такие инвестиции были разве что в крупные инфраструктурные проекты.
— Вы правы. Все мероприятия, которые сегодня нужны электросетевому комплексу СКФО, затратны. Например, мы планируем инвестировать в создание интеллектуальной системы учёта потребления электроэнергии 20 миллиардов рублей. Будут устанавливаться самые современные «умные» счётчики, которые станут дистанционно передавать показания на сервер. По-другому результата не добиться.
— Какой будет эффект от её появ-
ления?
— Это очень хорошо посчитанные финансовые модели, согласно которым к 2022 году мы должны привести потери в регионах СКФО к нормативу — снизить потери практически по всем республикам примерно в полтора раза. Для каждой республики цифры разные. Например, если сегодня в Дагестане потери составляют 32 процента, то мы должны снизить их до 21 процента. Если говорить про эффект, то только к 2023 году за счёт снижения потерь планируется достичь экономии в размере 4,25 миллиарда рублей. Важно, что эти сэкономленные средства будут направляться на развитие сетевого комплекса СКФО.
— Насколько сильно ваша инвестпрограмма зависела от тех планов развития, которые власти заявляли в регионах? Синхронизировались ли программы развития?
— Рассинхронизация была колоссальная между схемами территориального развития, планирования и нашими схемами инвестирования. В долгосрочных соглашениях мы постарались всё синхронизировать, прописав, что именно компания «Россети Северный Кавказ» должна сделать в соответствии со схемами перспективного развития территорий. До последнего времени такая тема не поднималась. И главы регионов открыто об этом говорят. Сейчас ситуация начала меняться к лучшему.
— А много заявок на технологическое присоединение в СКФО?
— Пока мы не успеваем с технологическим присоединением, исходя из тех заявок, которые получаем. Идёт рост по всем категориям. К сожалению, наше текущее финансовое состояние не позволяет в 2019 году полностью реализовать эту программу. Начиная с 2020 года мы около полутора-двух миллиардов рублей опережающими темпами направим на техприсоединение. Надеюсь, что к концу 2021 года ни одной просроченной заявки на технологическое присоединение в СКФО не будет.
— Сейчас идёт ребрендинг компаний, входящих в структуру ПАО «Россети». Зачем потребовалось переименование и какой эффект ребрендинг может оказать?
— Это чрезвычайно важный шаг, которому мы, откровенно говоря, очень рады. Попробуйте расшифровать, что такое МРСК или МОЭСК, — получится далеко не у каждого. А ведь МОЭСК обслуживает десятимиллионную Москву, это дочернее общество «Россетей». Многие ведущие мировые холдинги имеют единую архитектуру бренда. Возьмите, например, Siemens AG или General Electric. Это прежде всего очень хорошая имиджевая ситуация. К тому же с аббревиатурой МРСК, на мой взгляд, на Кавказе связано много неприятных ассоцииаций: неплатежи, низкая надёжность, коррупционные истории. А «Россети» — это легко узнаваемый федеральный бренд, к которому есть доверие у клиентов. Мы начинаем новую главу в истории компании с новым названием.
— Недавно президент России подписал закон, который увеличивает размер административных штрафов за повторное незаконное присоединение к электросетям. Могли бы вы пояснить масштаб проблемы и ожидаемый эффект от такой меры?
— Поясню на примере Дагестана. Утром выдаются наряды на отключение 50 объектов за неуплату. Их отключают. Но могу с уверенностью сказать, что 70 процентов к вечеру включаются самостоятельно. Ситуация в Дагестане типична для всего Кавказа. Я работал ранее в Сибири — там такого не было: буквально доли процентов повторных подключений. А на Кавказе проблема колоссальная. Как подключаться без специального оборудования, без средств защиты, без знаний?! Это высокий уровень травматизма, который мы порой не фиксируем. Мы подключаем специалистов нашей службы безопасности, взаимодействуем с правоохранительными структурами, главами поселений. Принятое президентом решение — это в большей степени не экономический, а психологический инструмент. Штраф пойдёт не компании, а в бюд
