В августе наблюдалась шумиха вокруг крайне сомнительной публикации одного из порталов Ростовской области, входящих в десятку «Медиалогии» по цитируемости в регионе. Она была посвящена теме едва ли не бытовой, но била по крупной фигуре в информационном поле — Южному федеральному университету, из общежития которого стали выселять бывших сотрудников учреждения. Ситуация представляет собой типовой случай, который будет небезынтересно разобрать всем, кто работает в медиаполе.
О теме на самом деле надо знать прежде всего то, что на неё, как это обычно бывает в журналистике, есть несколько совершенно различных взглядов. А первый вариант публикации, впоследствии дополненный, предоставил слово только одной стороне, наиболее радикальной, к которой охотно примыкал журналист, дававший свои оценки происходящему. С журналистом оказалось не так просто — выяснилось, что писал студент этого самого университета. А звонок этому студенту со стороны руководителя образовательной программы с вопросом о том, а чего ж вы пишете совсем не так, как мы вас учили, то есть отчего не спросили вторую сторону, был с готовностью трактован как наезд Системы на Независимую журналистику. Начался разгул откровенного хамства в сети. Дошло до того, что главред данного издания прямо угрожал сотруднику университета «заняться им лично», если тот «довыделывается», а также остроумно отмечал, что «трудно в тёмной комнате собирать выбитые зубы сломанными руками».
Коротко говоря, принцип новой информационной реальности состоит в том, что когда появится повод за вас взяться, слова вам, скорее всего, никто не даст. То есть речь идёт о заведомо манипулятивной реальности, к которой высокие образцы журналистики никакого отношения не имеют. Вам, наверное, дадут слово потом, когда скандальная публикация уже собрала свой урожай репостов и праведных откликов. Такие ситуации могут быть крайне небезопасными для тех, кто оказался их героями. Например, зимой мы видели в исполнении того же издания серьёзный «слив», посвящённый банку «Центр-инвест» и лично его главе Василию Высокову. Тогда оказалась предана огласке крайне неприятная семейная история банкира, а также разбирательство правоохранительных органов в отношении одного из менеджеров банка. Обе истории как бы подводили к тому, что банк доживает последние дни, а буквально через день плановый выезд Василия Высокова в Лондон уже подавался целым рядом региональных информационщиков как бегство из России. Цитируемость, я вам скажу, была прекрасная, даже некоторые деловые издания, обычно проверяющие информацию, не постеснялись поучаствовать в кампании. Но банк тогда отработал ситуацию профессионально. На следующий день на сайте было официальное заявление банка, ещё через день вернулся Высоков, тут же поехавший выступать на конференциях, а за следующую неделю вышло три интервью в деловых изданиях с хорошей репутацией — и инициатива в информационном пространстве была полностью перехвачена. ЮФУ же в ситуации более невинной, как показалось, не сразу понял, что делать. Первой на публикацию откликнулась в своём блоге ректор университета, но тем самым скорее придав значимости поводу, который должна была закрывать пресс-служба.
Любой серьёзной организации нужно было бы понимать, как с такой реальностью работать, как в ней решать свои задачи и как защищаться от неё. Ситуация во многом поддержана медиарынком, который сделал рейтинги цитируемости и посещаемости ключевыми для принятия решения о том, с кем работать и кому отдавать рекламные бюджеты. Безусловно, цитируемость важна, но следствием её абсолютизации становятся некоторые перекосы, поскольку в результате рынок выращивает таких «информационщиков», у которых не то что нет задачи собрать информацию из всех источников — у них есть задача сделать из этой информации скандал, а значит — заведомо исказить до необходимой им самим степени. Любому, кто голосует за эту систему рублём, не помешало бы задать себе вопрос: а кто защитит вас от этой «журналистики», когда она обернётся против вас, когда именно вы станете той жертвой, посредством которой надо обеспечить цитируемость? Ведь кто заказывал исключительно цитируемость, тот только её и получит.
Особенно замечательно, когда именно описанная манера информационной работы называется оплотом независимой журналистики. Можно быть независимым в выборе и работе с темой. А можно быть независимым от самой журналистики, не быть скованным никакими её этическими ограничениями. Путать две этих независимости — это либо комедия, либо трагедия, вопрос настроения. Описываемый случай — это, скорее, независимость от журналистики.
Но есть и вопрос более сложный. В условиях спроса на цитируемость медиарынок будет производить только цитируемость. А это — безумный-безумный-безумный мир постправды, в котором интересно до того момента, пока сам не становишься её героем. Рискну предположить, что для компаний и крупных структур противопоставить этому миру можно только долгосрочную информационную политику и выбор партнёров, которые соответствуют её ценностям. Информационная политика — это понимание, с кем нужно объясняться, а с кем — ни в коем случае. Это понимание, кто будет готов дать вам слово тогда, когда ветер подул не в ту сторону. Информационная политика — это когда вы знакомитесь не в результате скандала, а задолго до его возникновения. Когда вы цените внимание к своим поводам и отвечаете вниманием к проектам интересных вам изданий. Когда вы осознанно предъявляете спрос на журналистику, а не на её очевидные суррогаты. Знаете, если бы это всё была лишь красивая идиллия мечтателя, уже давно не существовало бы ни «Эксперта ЮГ», ни целого ряда наших уважаемых коллег.
