Так называемый диалог бизнеса и власти в эти дни подвергался испытаниям. В эти дни четко обозначились две радикально разные позиции предпринимателей по отношению к власти. Первая, как кажется, наиболее широко представленная, ретранслирует простой тезис: «Никто не поможет». Вторая считает, что именно сегодня диалог с властью имеет особый смысл, именно сегодня надо пытаться влиять. Первая группа, в целом, убеждена, что диалог с бизнесом уже не состоялся. Вторая демонстрирует доказательства того, что торг уместен; это, как правило, очень мелкие, но для кого-то чрезвычайно важные доказательства.
В прошлом году в стране развернулась масштабная кампания по популяризации образа предпринимателя. За этой кампанией стояло желание, подкреплённое рядом стратегических документов и национальным проектом, попытаться сделать МСП одним из локомотивов экономического роста. Не от избытка локомотивов роста приходят такие идеи. Но идея была многообещающая, потому что она про доступность предпринимательства, про то, что его ценности — правильные, что государство знает им цену. Драматизм в том, что в прошлом году, после нескольких лет сокращения количества субъектов МСП, в Ростовской области, например, эти цифры стали расти. Вот они — первые и самые ценные доказательства того, что пошли правильным путём, что меры поддержки работают. Сценарий на этот год, отражённый в индикаторах национального проекта, был крайне оптимистичным. И вот начинается борьба с коронавирусом.
Действия российского правительства имеют много общего с тем, что делают страны, которые сейчас также борются с вирусом. Но есть кардинальное отличие: правительства Южной Кореи, Германии, Италии и др. предусмотрели прямые субсидии самозанятым, ИП, а также малым и средним предпринимателям на содержание штата сотрудников в период карантина, который был объявлен официально и кое-где на более длительный срок. В России карантин по факту случился — действия бизнеса оказались скованы оплачиваемыми выходными, объявленными в пожарном порядке и продлёнными до конца апреля. Но к карантину не прилагалось, с одной стороны, компенсаций, автоматически возникающих при объявлении чрезвычайной ситуации, с другой — выплат на содержание неработающего штата. Российское государство в ответственный момент решило, что у малого бизнеса, едва-едва начавшего поднимать голову, деньги на это есть. Журналисты при этом от чиновников в правительстве добились неофициальных комментариев в том духе, что прямых выплат не будет, а то разбазарят предприниматели деньги. То есть деньги есть. Если у кого сейчас и есть финансовые резервы в стране, так это прежде всего у самого государства. Владимир Путин в очередном прямом включении 8 апреля так и сказал: есть резервы на любой сценарий развития. Но малому бизнесу их решено не давать.
Общие меры поддержки, объявленные правительством, масштабны, они оцениваются в 1,3 трлн рублей, но сосредоточены они на гражданах, оказавшихся в сложной ситуации в связи с кризисом. А в объявленных мерах поддержки бизнеса всерьёз можно обсуждать только снижение страховых выплат для МСП с 30% до 15% — именно эта формулировка сегодня не сходит с уст чиновников и экранов госканалов. А на практике немножко не так. В законе написано буквально, что пониженная ставка начисляется только «в отношении части выплат в пользу физического лица, определяемой по итогам каждого календарного месяца как превышение над величиной МРОТ». Бухгалтера уже посчитали, что при официальной зарплате в 18 тысяч рублей с апреля экономия на налогах составит чуть более 300 рублей. Это вот с такой поддержкой малый бизнес должен выходить воевать с кризисом? Осталось добавить, что существенная часть граждан окажется в сложной ситуации в связи с проблемами малых предприятий — так не стоило ли им помочь, чтобы этих проблем не возникло?
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы видеть этот абсурд. Но это абсурд только в том случае, если верить, что государство действительно хочет развивать предпринимательство, сделать «малый бизнес национальной идеей» — это буквально один из рабочих лозунгов Минэка образца прошлого года. Государство ведь столько денег в прошлом году потратило, чтобы убедить сам бизнес в том, что оно этого хочет. Будет сложнее убедить его в этом теперь. Ведь послание бизнесу прочитывается однозначное. Либо у власти крайне искажённое представление о том, в каких условиях малый бизнес сегодня работает — иначе откуда бы взялось убеждение, что финансовая подушка у него имеется? — либо сферу МСП просто решено слить как неперспективную.
Даже если бы российская власть взяла на вооружение все лучшие практики помощи бизнесу в мире, потери от простоя и падения спроса, всё равно нанесли бы экономике значительный ущерб. А сейчас ущерб в этой сфере грозит быть максимальным. «Опора России» оценивает количество занятых в МСП в размере 20 или 30 млн человек. Выходные не дают увидеть того, что реально сейчас происходит в трудовых коллективах. Когда мы узнаем, сколько человек лишится работы в первый же рабочий день, будет поздно исправлять ошибки. В наименее уязвимой ситуации оказался спекулятивный капитал — всё то, что выводится, прячется, кладётся на личные счета, но ни в коем случае не инвестируется в реальную экономику. То есть удар нанесён по наиболее ценному ядру предпринимателей — это их ценности мы хотели популяризировать.
Можно ли смягчить удар? Пока пациент жив, да. Это даже происходит: 8 апреля Путин уже говорил о том, что бизнесу не надо без особых причин запрещать работать. Неясно, что это будет значить на практике. Выходные же никто не отменял. Наверное, сейчас период, когда держится рука на пульсе. Но думать, что помогать надо начинать только тогда, когда пульс пропадает, это ошибка. Она может откатить нас в представлении о том, какое предпринимательство нам нужно, на много лет назад.
