— Как изменила пандемия коронавируса в 2020 году бизнес крупных компаний и работу вашего банка с ними?

— Конечно, многие личные встречи ушли в онлайн. В первый месяц-полтора многим клиентам было непросто к этому привыкнуть. Важные, конфиденциальные темы в корпоративном бизнесе люди привыкли обсуждать при личной встрече, особенно если речь идёт о крупных компаниях. Но со временем все поняли, что на самом деле Zoom, Skype и прочие подобные приложения удобны и экономят время на поездки и перелёты. Это действительно серьёзное изменение, ведь ритуал личных деловых встреч формировался десятилетиями.

Все остальные изменения касаются развития банковских продуктов. Сервисы, которые мы планировали внедрять в течение трёх ближайших лет, мы запустили уже в 2020 году. Для этого, конечно, мы нарастили нашу команду разработчиков и изменили очерёдность внедрения новых продуктов.

Очень многие вещи, которые казались невозможными ещё год назад, появились в этом году. Например, мы организовали первый в России синдицированный кредит полностью в цифровом формате для ГК «Росводоканал». Было всего 11 подписантов. Мы всё оформили дистанционно, с использованием цифровых подписей, и деньги поступили на счёт компании сразу после подписания договоров. Мы, конечно, не планировали реализацию подобных кейсов настолько быстро. Думали, что наши клиенты пока не готовы к такому формату работы, но жизнь показала, что это не так.

— В работе крупных компаний юга России в период пандемии были отличия от других регионов?

— Я бы не сказал, что были очень серьёзные отличия. Конечно, есть отраслевые региональные особенности. Например, на Юге больше агропромышленных компаний, значительную долю занимает розничный сектор, где выделяется «Магнит». Однако на компании из отрасли сельского хозяйства, помимо пандемии, влияли в этом году ещё несколько факторов — в первую очередь цены на топливо и погодные условия.

Если же говорить об изменениях в работе самих компаний, то, помимо других городов региона, я часто бываю и в Ростове, и в Краснодаре, и наши клиенты говорят практически об одном — центр тяжести переместился с длинных инвестиционных проектов на повышение эффективности внутренних процессов компаний, на снижение лишних расходов. Мы смотрим на отчётность наших заёмщиков в ряде случаев с месячной регулярностью, и уже виден результат работы компаний по оптимизации бизнеса. Даже при падении или отсутствии роста выручки в ряде отраслей влияние этого на прибыль оказалось не столь значительным, каким могло бы быть.

Этот кризис стал проверкой качества управления бизнесом, и большинство компаний Юга эту проверку успешно прошли. Например, объём запрошенных реструктуризаций кредитов на Юге оказался меньше, чем в ряде других регионов.

— Как изменились требования к финансовому положению и залоговому обеспечению во время пандемии?

— Наша кредитная политика не менялась. Мы не работаем с предприятиями оборонно-промышленного комплекса, с атомной промышленностью. С компаниями из остальных отраслей, даже тех, в которых ситуация сейчас непростая, мы продолжаем сотрудничество. Даже в проблемных отраслях есть успешные представители.

В 2020 году объём нашего кредитного портфеля на Юге и в России в целом продолжал расти. Конечно, с учётом ситуации мы стали осторожнее смотреть на новые проекты компаний наиболее пострадавших от кризиса отраслей, например, гостиничного бизнеса, торговых и бизнес-центров, авиакомпаний. Если к нам обращались за изменением графика погашения ссуд, то в ряде случаев мы просили у заёмщиков дополнительное обеспечение кредитов. Но это были точечные решения.

— Для крупных клиентов имели значение госпрограммы поддержки бизнеса во время кризиса?

— Конечно, программы господдержки были направлены прежде всего на компании малого и среднего бизнеса. Но по ряду программ Минсельхоза, Минэкономразвития был большой спрос и со стороны крупных клиентов.

— Пандемия резко ускорила внедрение высокотехнологичных финансовых сервисов и спрос клиентов на них?

— Да. Никто не ожидал локдауна. Но мы оказались готовы к такой ситуации, так как начали процесс изменений внутри банка около трёх лет назад, особенно с точки зрения перестройки продуктовых команд, найма сотрудников, которые могли бы это реализовать. Во время пандемии мы ускорили некоторые процессы, например, запустили новый банк-клиент для корпоративных пользователей, и уже к середине года перевели всех клиентов на эту платформу. У нас появились такие услуги, как цифровой факторинг, мы стали первопроходцами по внедрению системы быстрых платежей для физлиц и для крупных компаний.

— Каков прогноз вашего банка на развитие экономики России и банковского сектора на первое полугодие 2021 года? Многие эксперты говорят о возможном росте проблемных кредитов.

— Да, вполне возможно, что часть клиентов, у которых были реструктурированы платежи по кредитам, будут испытывать трудности с погашением ссуд в 2021 году. Ведь часть компаний всё ещё не вернулись к нормальной работе, и без помощи государства у таких компаний могут быть проблемы. Точно предсказать, как будет проходить пандемия в 2021 году, сегодня вряд ли возможно. Я не думаю, что масштаб проблем будет очень большим, но точечные банкротства бизнесов возможны.

— Каковы ожидаемые итоги работы Райффайзенбанка на юге России в 2020 году?

— Если говорить о корпоративном бизнесе, то год у нас выдался хороший как по Югу, так и по России. Объём нашего документарного портфеля вырос втрое, рост пассивов — более 60 процентов. Несмотря на пандемию, нам удалось достигнуть поставленных целей. Наша глобальная цель не меняется — мы хотим стать самым рекомендуемым банком на российском рынке и увеличить втрое нашу клиентскую базу в корпоративном сегменте.