Генеральный директор «Утиных ферм» Сергей Костенко победил в номинации «Агропромышленник года» Челябинской области. По итогам независимого голосования бизнес-сообщества за его кандидатуру отдано наибольшее количество голосов. За звание боролись главы пяти крупнейших агрокомпаний региона.

То, что называется «Утиными фермами», на самом деле — высокотехнологичный агрокомплекс с общим объемом производства 6,5 тыс. тонн мяса утки в год, построенный в конце 2015 года в чистом поле. Производство оснащено европейским оборудованием от мировых лидеров сельскохозяйственного рынка — Pitersime, Roxell, Stork (все — Нидерланды), Bizerba (Германия). За первый же год работы Костенко удалось вывести «Утиные фермы» на второе место по России, в ближней перспективе компания готовится удвоить объемы производства.

Продукция под брендом «Уткино» поставляется в Москву, Санкт-Петербург, Воронеж, Казань, Пермь, Тюмень, Новосибирск, Барнаул, Благовещенск, Владивосток, Хабаровск, ХМАО и ЯНАО. Ее можно найти как в фирменной розничной сети «Уткино» в Челябинске, Уфе и Екатеринбурге, так и на полках гипермаркетов торговых сетей («Магнит», Х5 Retail Groupe, «Ашан», «Лента», «Окей», «Дикси», «Spar»).

Сергей Костенко — собственник и генеральный директор «Утиных ферм». До утиного проекта наработал с 1986 года огромный профессиональный опыт на птицефабриках Челябинской области, занимался производством мяса бройлеров и яйца. В 1996 году стал заместителем директора по коммерческим вопросам компании «Ситно», возникшей в результате объединения ряда активов, которые нуждались в реконструкции.

Нас не ждут

— Сергей Юрьевич, вы вышли на рынок, когда производителей куриных бройлеров на Южном Урале напрягает снижение вдвое рентабельности производства, падение прибыли.

— Мы не ощутили всего этого, потому что только зашли на рынок и в другом сегменте. Но спрос на все виды мяса упал, на все продукты. Рентабельность и цена у куроводов снизились из-за перепроизводства продукции внутри России. Не нужно столько курицы сегодня на рынке, вот и все. Себестоимость двигать вниз нет возможности, но и цену мяса поднять нельзя: конкуренция высокая, а покупательная способность низкая.

— Что мешает игрокам выйти на внешние рынки — в Юго-Восточную Азию, Китай, Иран?

— Никто нас там не ждет. Нам нужен, наверное, год, чтобы выйти на экспорт. Но вопрос первый: у кого есть силы, ресурсы на то, чтобы туда выйти? И второй: там цена и доходность выше? Не факт. Мы здесь для себя определили транспортное плечо 700 км, это затраты 3 рубля на кило.

В Москву везешь — уже 5 — 6 рублей, в Новосибирск — 10 рублей на кг, потому туда мало кто едет.

— А в Китай?

— Рублей 50 затрат на кило добавится. Вся маржа там и съестся.

— Почему тогда птицеводы пытаются прорваться на эти рынки?

— Значит, есть какой-то интерес. Все пытаются, но покажите: кто прорвался с большими объемами?

— Сложны ли технические вопросы выхода за рубеж?

— Не знаю, и, думаю, мало кто вам расскажет. Надо много усилий приложить на оформление документов. С языком вопросы, пониманием менталитета. Нужно, чтобы кто-то был проводником. Особых перспектив не стоит с этим связывать. Я их не вижу, честно.

Нам достаточно пока внутреннего рынка. Мы считаем: чтобы одна российская семья раз в год купила одну утку (140 млн населения делим на четыре человека в семье, получается 35 млн среднестатистических семей), нужно 35 млн уток. А если съедать утку не раз в год, а раз в неделю? Мы производим в год 2,5 млн тушек, вот вам и ответ о перспективах внутреннего рынка.

Сергей Костенко: «Первым на пустой рынок выходить тяжело, вторым — чуть легче»

Утиные stories of success

— Как возник и оперился большой проект по утке?

— В 2012 году я понял, что строить птицефабрику и начинать еще одно производство бройлера уже поздно. В 2014 году это стало очевидно всем: птицеводы произвели 4,5 млн тонн мяса бройлеров и полностью насытили внутренний рынок, практически догнав Европу, где 37 кг мяса птицы на душу населения в год. Осталось только заняться экспортом.

В 2012 — 2013 годах у бизнесменов в отрасли появился интерес к мясу индейки, его начали выпускать три крупных производителя: в Ростовской области — группа «Евродон», в Пензе — «Дамате», рядом, в башкирском Мелеузе, — птицефабрика им. Гафури. То есть смысла заниматься индейкой тоже не было. Крупные игроки быстро заняли рынок и продолжали увеличивать производственные площади и объемы мяса. На сегодня 55 индеечных проектов по стране. А ниша промышленного производства мяса утки оставалась мало заполненной. Когда идея эта возникла у нас в 2014 году, в России был (и остается ныне) только один крупный производитель — «Донстар», входящий в ГК «Евродон». Других промышленных предприятий, которые ежедневно круглый год выпускают продукцию, регулярно поставляя ее в торговые сети, нет. Есть сезонные производители: «Ромаевское» в Казани, «Чикендак» на Алтае работают только с сентября по декабрь, когда утка пользуется большим спросом. Мы решили стать вторым промышленным предприятием. Объемы «Донстар» втрое больше наших, 20 тыс. тонн в живом весе. Первым идти тяжело, вторым — чуть легче.

— С курицей понятно: бизнес привлекает быстрая оборачиваемость средств — бройлер растет 38 — 40 дней. А по утке?

— Я вас сейчас удивлю. Сам очень удивился, когда начал с уткой разбираться: она растет почти в два раза быстрее курицы, которая идет на забой при живом весе 2,2 — 2,4 кг. А утка за это же время, 42 — 44 дня, достигает 3,2 кг. Это было мое первое открытие — каких результатов достигла утиная селекция! Второе — утка не нуждается в вакцинации ни от одной болезни. Потому что, как и у перепелки, у утки высокий иммунитет: их недавно взяли из природы и начали выращивать. А курицу вакцинируют 5 — 6 раз, это все расходы.

Третье, чему я удивился и обрадовался: утка потребляет те же корма, что и бройлер, больших отличий нет. То есть для запуска производства не нужно создавать новую кормовую базу. Был и четвертый аргумент для начала проекта — появилась селекция нежирной утки. Прежде проблемой потребления утки считался жир: это не всем нравилось, ее брали только для праздничных блюд, не на каждый день. Утка хороша еще и тем, что несется круглый год, это необходимо для пополнения промышленного стада. По количеству производимого яйца она ничуть не хуже курицы. Гусыня, например, несется только весной. Единственное но: утиное яйцо непривычно для потребления. В советское время ГОСТом это яйцо было предусмотрено только для теста. Отсюда сложились представления, что утиное яйцо мы не едим. Хотя в деревнях всегда ели с удовольствием.

С уткой у меня связаны и воспоминания детства. Мы жили в Казахстане, недалеко от знаменитой по тем временам Комсомольской птицефабрики, рассчитанной на 5 тыс. тонн мяса в год — лучшей в Советском Союзе. Птичницы привозили медали ВДНХ, им давали «Москвичи», «Волги». В советское время мяса в магазинах почти не было, но возможность купить утку раз в неделю была. Я даже хотел попасть на эту фабрику после института, но в Казахстан не было распределения.

Разрабатывая проект, я нашел технологов, зоотехников Комсомольской птицефабрики, они рассказали про специфику производства, еще раз убедив меня, что птица очень перспективная для выращивания, привлекательный бизнес.

— Как решили проблему отсутствия племенной базы?

— Я узнал, что мой приятель и партнер в Карачаево-Черкесии (там есть племенная Зеленчукская птицефабрика) завез французскую селекцию утки Стар-53, яйцо которой продает населению. По нашему обоюдному бизнес-плану он увеличил закупки во Франции родительского поголовья, чтобы закрывать потребности «Утиных ферм» в племенном яйце. Прародители Стар-53 по-прежнему есть только за рубежом.

— Партнер вынужден постоянно закупать племенной материал?

— Два раза в год приобретает двухдневных птенцов и самолетом привозит к себе на птицефабрику.

— А к вам утки как попадают?

— Утята из Франции подрастают в Карачаево-Черкесии и начинают нести яйца. Мы их покупаем, везем на машине в Челябинскую область, закладываем в свой инкубатор и получаем бройлерных уточек. Мне самому на старте проекта, чтобы скомплектовать родительское стадо, получить яйцо, потребовались бы минимум 6 — 7 месяцев и специальные помещения для утят. Приближая процесс получения мяса, мы пошли по более короткому пути, сразу стали строить птичники под утку. В итоге срок получения, возврата денег и обслуживания кредитов оказался на 6 — 7 месяцев короче.

— Каковы источники инвестиций?

— При общей стоимости проекта больше миллиарда рублей 30% суммы составили собственные средства, на 70% кредитовал РосСельхозБанк. Мы вложились, после этого банк дал свою часть. Очень тяжело было получить кредит.

— Почему? Банк не доверял вам?

— Мы с РосСельхозБанком в августе 2014 года договорились о кредите. Готовили документы и параллельно строились. Кредитный комитет 18 декабря должен был дать добро, а 16 декабря, все помнят, подскочила ключевая ставка. Нам сказали: подождем, пока все успокоится. Ждали, деньги получили только 30 августа.

Себестоимость водоплавает

— Вопрос по вашей производительности: 6,5 тыс. тонн — это немного?

— Если сравнивать с крупными куриными птицефабриками, которые производят десятки тысяч тонн мяса бройлеров. Здесь очень важен нюанс: куриных бройлеров выращивают в клетках, которые стоят друг на друге в три яруса. В одно производственное помещение можно посадить, условно, 70 тысяч бройлеров. У нас птицы помещается гораздо меньше, так как технология иная, напольного содержания, где уточка свободно гуляет по опилкам. Она ведь водоплавающая, у нее перепончатая лапка так устроена, что она не может по клетке ходить или на жердочке сидеть, как курица. Поэтому производственных помещений у нас много, 24, но объем птицы относительно небольшой. В инфраструктуру, кроме птичников, входит инкубаторий, убойный цех с холодильным складом на 500 тонн. Корма закупаем.

— Они обходятся вам дороже, чем свои?

— Всё относительно. Есть расчеты, на каком объеме потребления корма выгоднее было бы строить свой кормоцех. Нам пока лучше покупать, потому что стоимость комбикормового завода — 100 млн рублей. Производители комбикормов сейчас конкурируют на рынке, стремясь создать лучший продукт.

— Думаете, дождетесь снижения цен?

— Если будет конкуренция, дождемся. Мы пытаемся маневрировать между двумя производителями, покупаем корма богдановичские и Союзпищепрома. Заинтересованы в нас оба завода.

— Какова идеология развития проекта? Вы не будете в конечном итоге идти к полному циклу производства?

— Считаю, что каждый должен заниматься своим делом: кто-то выращивать, кто-то кормить. У нас отдельно, на расстоянии 3 — 5 километров друг от друга, стоят четыре площадки по шесть птичников, чтобы соблюдать основной принцип птицеводства: пусто — занято. Тогда птица не подвержена заболеваниям, нет большого падежа. А главное — есть инкубаторы. Если родительское стадо партнеров будет давать хорошее яйцо, то нам и на перспективу свое родительское стадо не понадобится.

— В сроки окупаемости проекта укладываетесь?

— По бизнес-плану срок окупаемости у нас 4,5 года. Укладываемся. Вообще-то мы кредит брали на семь лет, поэтому есть запас.

— Под какой процент кредит?

— Давайте я не буду говорить, он очень большой.

— Меньше 20%?

— 15,65%.

— Есть господдержка?

— Да, субсидируется процентная ставка.

— В вашем сегменте скоро появятся другие игроки?

— В течение двух лет, пока мы строились, заявлено еще шесть утиных птицефабрик. Но реализовали проект пока мы одни.

— Ваша доля на рынке какая?

— По нашим исследованиям, всего в России утиного мяса производится до 80 тыс. тонн в год: 20 тыс. тонн — Донстар; 6,5 тыс. тонн — мы; 3 — 4 тыс. тонн — небольшие птицефабрики Алтая и Казани, остальное — подсобные хозяйства и фермеры. Мне в банке при кредитовании советовали: зачем ты уткой занимаешься, давай индейкой. Спрашиваю: почему индейкой? Ну как же, говорят, смотри, туда уже пошли первые, вторые, третьи. А, по-моему, потому и поздно уже туда идти: пока буду строить комплекс два года, они за это время производственные мощности увеличат, и их не догонишь. Нужно гигантские усилия приложить, чтобы первых-вторых на рынке растолкать и стать лучшим, обогнать их в технологиях и прочем.

— Вы можете сказать, что это привлекательный для инвестиций бизнес? Ведь рентабельность на утке выше курицы?

— Да, наша утка рентабельнее на 20 — 25%.

— Почему же нет других проектов?

— Помимо больших объемов инвестиций нужно знать технологию выращивания. По куриным бройлерам десятки специалистов. А по утке — единственный остался с советских времен в нашем регионе.

— Прячете, чтобы не сманили?

— Она уже не работает, ей 76 лет, только консультирует нас.

— В планах — увеличивать мощность?

— Да, в два раза. Проект готов. Даже строительство начато, земля куплена. Хотели начать осенью, но с финансированием пока не получилось.

— Импорта нет сейчас на рынке?

— Вообще нет. Мы практически все заменили, что нужно было заменить. Даже фуагра сделали, произвели экспериментальную партию. Выяснили, что можем.

А недавно начали производить и халяльную утиную продукцию, ассортиментную линейку шаг за шагом расширяем.

Иголка в яйце

— Теперь к рискам. Что если вашему партнеру из Франции перестанут поставлять цыплят?

— Племптицезавод «Благоварский» под Уфой заметил: с «Утиными фермами» появился спрос на яйцо утки у промышленного предприятия, не только у населения. Хочет, чтобы мы у него покупали. Мы возьмем, если предложат хорошего кросса и качества. У кого лучше яйцо, у того будем покупать.

— Другой риск: утка пока нишевый продукт, население не привыкло к ее частому потреблению. По старинке думает, что это недиетическая еда. Как с этим работаете?

— Мы изучили стереотипы потребительского восприятия: утка жирная, это праздничное блюдо — утка с яблоками, она долго готовится и прочее. Многие, кстати, вообще не знают, как ее готовить. А в Советском Союзе потребление утки составляло 15% от мяса птицы. В Челябинской, Свердловской, Курганской областях было аж по две утиные птицефабрики. Тогда ж Госплан был. То есть мы просто забыли про утку.

Стереотипы пытаемся развеять: нам нужно убрать с утки жир и сделать это мясо повседневным продуктом. У нашей птицы новой селекции жирность всего 12 — 15%, у сохранившихся старых кроссов 24 — 28%, как в Советском Союзе. Мешает покупателю и то, что птица только тушкой продается. Мы разделываем тушку на части: окорочок, грудку, крыло и прочее.

— Еще риск, особенно в период кризиса: утка дороже курицы. В Екатеринбурге куриная грудка 200 — 220 рублей за кило, а утиная — 420. Народ берет что дешевле.

— Балансируем между курицей и индейкой. Отпускная цена курицы 100 — 120 руб­лей за кг, индейки — около 300. У нас 200 — 210 рублей за кг. Работаем со слоганом: надоело куриное — попробуй утиное. Альтернатива все равно нужна.

— По себестоимости утка дороже курицы?

— На 25%, потому что не 40 — 60 кг, а только 20 кг мяса получаем с одного квадратного метра при напольном содержании. Компьютер абсолютно все регулирует и статистику ведет: сколько птица съела-выпила.

— Каковы дальнейшие риски? Продолжится ли снижение потребления?

— Наши экономисты говорят, что мы достигли дна. Теперь должны оттолкнуться и двигаться вверх. После каждого кризиса есть подъем. Это закон. Любой финансист говорит, что бизнес надо начинать в кризис. Мы торопились выйти на рынок вторыми. А тот, который уже третий, четвертый, пятый, будет толкаться на рынке. Так в любом месте: кто-то первый, кто-то второй, и все.

Не каждый дистрибьютор

— 6,5 тыс. тонн все расходятся?

— Мы начали упаковывать первую продукцию 10 декабря 2015 года. А через год, в этом декабре, было продано вперед 100 тонн. Их еще не произвели, а уже получили предоплату: спрос высок. Все, кто сделал первую покупку, попробовал, говорят: мы и не представляли, что утка такая вкусная. Вопрос один — правильно приготовить.

Я сам готовлю с удовольствием, буквально за 8 — 10 минут — стейк из филе грудки.

— Какова география реализации продукции?

— Челябинск очень хорошо расположен, в радиусе 700 км находятся Екатеринбург, Тюмень, Уфа, Пермь, Самара, Оренбург, Кустанай, там 12 млн наших потенциальных потребителей, полагаем. Европейскую часть России закрывает «Донстар», а наша задача — закрыть в этом радиусе. Региональную экспансию наращиваем.

— Такой радиус связан с транспортом?

— На такое расстояние за один день можно довезти охлажденный продукт. Пока нет необходимости создавать свой транспортный цех, пользуемся услугами логистических компаний.

— Каким видите развитие реализации, логистики?

— Мне изначально казалось, что любому дистрибьютору, который занимается курицей, будет несложно к каждым ее 10 тоннам добавлять тонну моей утки. Но дистрибьюторы, работающие только с курицей, повозились с нашей уткой в своих регионах и отказались: не берут, говорят, не знаем, в чем дело. В России всего несколько «утиных» оптовиков четко знают, в каких регионах водоплавающая пользуется спросом: в Уфе, Новосибирске, на Алтае, в Москве, Питере, Воронеже, Набережных Челнах. Там продукт раскручен.

Мы начали открывать свои точки, потому что в сети сразу зайти не смогли, на это понадобилось 4 — 6 месяцев. На рынке брали место в аренду, покупали оборудование, витрины, холодильные камеры и реализовали продукцию. Было это в декабре позапрошлого года. Только дали рекламу — народ стал звонить: где купить, просто телефоны разорвали. Мы вынуждены были быстро открывать торговые точки: 12 — в Челябинске, шесть-семь — в Уфе, три-четыре — в Екатеринбурге.

— Вы сразу появились и в сети «Индюшкин»?

— Эта сеть сама решила помимо индейки предложить утку. Покупает ее у нас.

— Как заходили в сети?

— Региональные неактивно на нас реагировали. Поэтому мы пошли по федеральным сетям, кроме Метро договоры есть практически со всеми. Перспективы реализации продукции «Утиные фермы» я связываю с федеральными сетями и отчасти региональными. Регионалы зорко смотрят за тем, что хорошо продается у федералов, так они убеждаются, что наш продукт востребован. Плюс необходимо какое-то количество своих точек, в которых можно показать весь наш ассортимент, вплоть до деликатесов типа утиных язычков, этой возможности нет в сетях. И, конечно, рассмотрим мелкий опт.

— Я, как потребитель, путала «Уткино» с донстаровской «Утолиной». Нет пересечений у брендов?

— «Утолина» в сетях дороже представлена, я считаю, что «Уткино» покупают больше. Фокус-группы показали, что «Уткино» ассоциируется с фермой где-то в деревне, с землей, где ты живешь, где выращена экологически чистая птица, вот такая легенда.