Мы делаем многое для того, чтобы индекс промпроизводства рос, но таких результатов не ожидали, — подвел экономические итоги первых месяцев 2017 года Рустэм Хамитов. — Например, итоги января к январю 2016 года составили 107,9% — удивительная цифра даже для нас. Нефтяники, химия, лесопереработка, легкая, пищевая промышленность — все сработали нормально. Прошлый год мы закончили с индексом промпроизводства 102,6%.

Одна из причин, считает глава республики, — успешная адаптация башкирских компаний к новым экономическим условиям, связанным с механизмом санкций и контрсанкций, ограничениями по спросу — и внутренними, и внешними.

— Первые год-два бизнесу было тяжело, топ-менеджмент не знал, как действовать, оборвались связи, наработанные годами. Но при этом все предприятия проявили гибкость: кто-то учился самостоятельно, а многим государство помогало, — анализирует Рустэм Хамитов. — Общими усилиями переформатирование произошло, и сейчас компании не испытывают каких-то сложностей, связанных с санкциями. Руководителей, которые убеждены, что технологически только Запад может обеспечить их производство, не более 10 — 20%, остальные ориентированы на собственные силы, импортозамещение. Не могу сказать, что адаптация завершена полностью, это сложный процесс, но предприятия приспособились, об этом говорят цифры. На 10 — 12% в декабре — январе выросло потребление электроэнергии и воды. Значит, предприятия работают, выходят на докризисный уровень. Растет экспорт химической, машиностроительной продукции. Можно охарактеризовать ситуацию как стабилизирующуюся. Признаков ухудшения мы не видим. Наоборот, есть небольшое, но постоянное движение вперед. 

Мы должны думать, как укрепить веру бизнеса и общества в надежность сегодняшнего экономического курса, в правильность ориентиров. В условиях продолжающихся споров сделать это непросто. Одни исповедуют либеральные ценности, считают, что надо все приватизировать, отдать в руки рынка. Другие убеждены, что государство должно активно участвовать в инвестиционном процессе, в управлении экономикой. Может быть, и поэтому желающих направлять свои ресурсы в новое строительство не так много, как хотелось бы.

— Рустэм Закиевич, а они у бизнеса есть, эти ресурсы?

— Деньги в стране есть, в том числе в банках, но доля кредитов в объеме инвестиций составляет всего 6%. В США — это около 16 — 20%. Предприятия, которые обладают ресурсами для развития, крупный бизнес, тоже осторожничают, выжидают, как будет складываться политическая обстановка, что будет с мировой экономикой. То есть физически деньги есть, но по-настоящему они не работают.

— На региональном уровне можно как-то повлиять на эту ситуацию — убедить кредитные организации инвестировать в экономику?

— Убеждаем, но эффект небольшой. Многое может измениться, когда будет долгосрочная экономическая стабильность. Движение по синусоиде в экономике малопривлекательно для инвестора. Хотя рыночная экономика — это всегда циклы: взлеты и падения, рост и снижение. Классика. Но осторожничает инвестор у нас в стране порой чересчур, не сообразно ситуации. Да и драматизирует бизнес многое в нашей жизни избыточно. Видимо, это «болезни» перехода от одной формации к другой. Страна проживает сложнейший по историческим меркам период. Время перемен — это всегда сложно и для общества, и для бизнеса, ну, и конечно, для власти.

Приоритеты по местам

— Субъекты РФ формируют собственные стратегии развития. Республиканская «Стратегия-2030» сейчас проходит общественное обсуждение. Как документ повлияет на перспективы РБ?

— Стратегия — не самоцель, но она нужна для осмысленной работы. Документ формулирует основные направления развития и систематизирует знания о региональной экономике. Перед тем, как приступить к работе, мы определили основные задачи. Их несколько, главные — повышение доходов населения, стимулирование инвестиционной деятельности, наполнение бюджета. Решить их можно, опираясь на конкурентные преимущества РБ.

— В каких секторах республике удалось наработать наиболее сильные компетенции, которые будут способствовать развитию региона?

— Нефтепереработка, нефтехимия и химия с одной стороны. С другой — сельское хозяйство, где мы будем наращивать производительность через кооперацию и новые формы управления. Будущее этих отраслей зависит от грамотных специалистов. Нужно заниматься образованием молодежи. Это одно из слабых мест республики: по количеству студентов на тысячу человек населения в Приволжском федеральном округе мы занимаем отнюдь не лидирующие позиции. Исторически так сложилось. Понятно, что стратегия должна расставить по местам приоритеты в расходах. Одно дело — наполнить бюджет, другое — его грамотно распределить. Коэффициент полезного использования бюджетных ресурсов зачастую невелик — и в стране, и в республике. Эффективен тот, кто грамотно тратит ресурсы: время дотаций из федерального центра проходит. Даже регионы, которые их получали в большом количестве в последние годы (мы к ним не относимся), сейчас уже не имеют таких возможностей. Кроме того, мы формировали стратегию, вовлекая в процесс новое поколение управленцев. Думаю, до конца первого полугодия завершим работу над документом.

— 2030-й — это уже через 12 лет. Достаточно ли времени, чтобы планировать системные сдвиги?

— По-хорошему, такие документы нужны лет на 30 — 40 вперед. Но в нынешних реалиях мы стараемся спрогнозировать ситуацию только на ближайшие 10 — 15 лет. Надо понимать, что срок работы региональной команды ограничивается максимум десятью годами, если исходить из избирательных циклов. Хорошо, если преемственность будет присутствовать. А если нет? Тогда через десять лет следующая команда может сказать, что в стратегии все написано неправильно. Надо постараться сейчас заложить основы развития таким образом, чтобы будущее поколение управленцев воспринимало этот ключевой документ как базу для дальнейшего движения вперед.

— Преемственность власти в российских регионах — непростая тема. Еще сложнее найти эффективных управленцев. Вы в свою команду приглашали москвичей?

— Я ни одного специалиста из Москвы или других городов не привез. Сделал это абсолютно сознательно. Желающие были. Легко можно нанять московскую команду, но важнее научить тех, кто живет и работает в республике. Важно, чтобы управленческие компетенции формировались именно здесь. Для меня это постоянно действующая установка.

— А бизнес участвует в подготовке стратегии?

— Естественно, ведь ответственность за развитие республики лежит и на нем. Мы не можем поддерживать «колониальные» подходы, когда регион становится для компаний только местом извлечения прибыли. Малый и средний бизнес активно участвует в обсуждении. С крупным бизнесом — сложнее. Но это другая история.

Жизнь на вольных хлебах закончилась

— Роснефть к таким компаниям не относится? Как вы оцениваете приватизацию Башнефти?

— В лице Роснефти мы обрели мощного союзника. Компания мирового уровня пришла в республику. Для нас это новые возможности и новые рынки. Отношения развиваются по нарастающей. Мы вместе формируем программу по стимулированию закупок Роснефтью оборудования, машин, механизмов, производимых в РБ. Здесь выпускается практически все, что сопровождает нефтедобычу. Мы можем стать центром компетенций по производству такой продукции. Рассматриваем возможность создания в республике флота для гидроразрыва пластов. Пока эти технологии базируются на импортной технике. У нас достаточно опыта и знаний, чтобы разрабатывать и производить эту технику в кооперации с предприятиями других субъектов РФ. Еще один позитивный тренд — Башнефть возвращает активы. Я говорю о нефтесервисной компании «Таргин», которая теперь будет загружена заказами Роснефти. Там работает почти 20 тыс. человек. Для нас — это решение огромной проблемы.

— А обязательства перед республикой, в том числе по благотворительности, будут выполнены?

— Решения по 2017 году уже приняты. Объемы — не меньше, чем в 2015 и 2016 годах. Поддержка спорта идет по всем направлениям, не только хоккей. Домыслы на эту тему — от незнания ситуации и, извините, зависти. Работать с таким партнером, как Роснефть, каждый хотел бы, но не у всех получается.

— А как складываются отношения с топ-менеджментом?

— Отношения позитивные. Мы в постоянном контакте: каждую неделю переписываемся, созваниваемся, обсуждаем ситуацию. Для Роснефти мы надежные партнеры. Оперативно решаем возникающие вопросы.

— Старая команда перестраивается под новые требования?

— Менеджерам Башнефти, среднему звену, нелегко. Есть жесткая управленческая вертикаль материнской компании, строгие требования, которым надо соответствовать. Стандарты Роснефти жестче с точки зрения обеспечения безопасности технологических процессов, прозрачности при проведении закупок, реализации продукции и так далее. Жизнь на вольных хлебах закончилась, поэтому кое-кто и уходит.

Как жили, так и живут

— Если говорить о мировом рынке и башкирской промышленности, какой вектор правильнее — импортозамещение или ориентированность на экспорт?

— Когда Советский Союз перестал существовать, рынок стран, в том числе России, открылся, его стали заполнять товарами. Это и была одна из причин стабильного экономического мирового роста в 90-е. Весь западный мир устремился на обширные новые рынки. Мы лишались собственного производства, поскольку не могли выдержать конкуренции со стороны западных компаний. И сегодня надо понимать, что ниши заняты, прорваться в высшую лигу производителей высокотехнологического оборудования чрезвычайно сложно. Это уже «вечная» тема: мы отправляем сырье на Запад, а потом получаем готовые изделия. Наши предприятия должны производить конечную продукцию, ориентироваться на внутренние рынки. В этом — здравый смысл, в этом — будущее. Но в рыночных условиях главный ориентир для бизнеса — покупатель, потребитель. В прошлом году РБ нарастила экспортные поставки пластиков, пластмасс, полиэтиленов, сами мы эту продукцию потребляем очень мало.

— Нужно развивать внутренний рынок?

— Надо формировать внутренний спрос, оживлять его. Есть разные рецепты. Например, предлагают напечатать деньги: отдадим людям, они начнут покупать, значит, будет спрос. Но опыт показывает: как только у нас начинают печатать деньги, растет инфляция, а не спрос, начинаются катаклизмы, которые экономическая наука и описать-то точно не может.

— Как вы считаете, аграрии в полной мере воспользовались кампанией по импортозамещению?

— В полной мере, видимо, никто не воспользовался. Помимо желания должны быть технологии и компетенции. Современные технологии на село прорываются с большими трудностями, они просто дорогие. Но толчок АПК получило мощнейший. Это, например, касается тепличного хозяйства, которое у нас активно развивается. Доля республики на рынке овощей открытого грунта РФ — около 6 — 7%. Развивается производство сыров. Я лично приложил усилия, чтобы в Аграрном университете появилась школа сыроваров. Смогли привлечь итальянскую компанию, которая с участием наших специалистов учит желающих: курс длится 2 — 3 недели. Появились средние и малые хозяйства, которые ежесуточно перерабатывают от 1 до 10 тонн молока на сыры. А все остальные продукты питания у нас и так были. Производим достаточно много мяса и овощей. Но если по объемам агропрома мы — седьмые в России, то по производству готовой продукции только 12-е. Ставлю в пример челябинских предпринимателей: они активнее инвестиции привлекают, не боятся брать землю, обрабатывать ее, строить перерабатывающие предприятия.

— Но у них и масштабы огромные.

— Да, в Челябинской и Свердловской областях работают мегакомпании, громадные птицефермы, есть деньги для выхода на соседние территории. Республике присуще средне- и мелкотоварное производство. Добиться высокой производительности труда нам тяжелее, но это дает определенную устойчивость, гибкость. Кроме того, обеспечивает селян работой. В Башкирии на селе проживает 38% населения.

А в тех же Свердловской и Челябинской областях — только по 15%. Пока наше крестьянство ориентировано на средние предприятия. Как жили раньше, так и живут.

У нас нет крупных латифундистов, и это хорошо, нет собственных крупных агропредпринимателей, а это уже — тревожно, так как давление со стороны соседних регионов нарастает в плане захвата рынков.

Советские кооперативы и немецкая ментальность

— Как небольшие хозяйства могут конкурировать с крупными производителями?

— Нужна кооперация, в одиночку они даже со средним бизнесом не смогут конкурировать. Сейчас изучаю труды теоретика и практика кооперативного движения Александра Чаянова, репрессированного в 30-е годы прошлого века. Понимаю, что есть колоссальные возможности для объединения крестьянства в такую форму сотрудничества. Недавно смотрел ролик о кооперативах в Европе и поразился размаху: там действуют 180 тыс. кооперативов, в которых работает 5 млн человек. Во Франции, например, есть кооператив кузнецов, продукцию которого покупают Boeing и Airbus. Коллектив — 100 человек, объем производства 20 млн евро в год, вся прибыль идет на развитие. Это новая тенденция: Европа уходит от классических ОАО и ООО, где два-три соучредителя, а остальные наемники. Создаются «народные» предприятия с коллективной формой собственности. Будущее — за такой кооперацией. Работать на «дядю» становится не интересно. Нашему населению придется преодолеть психологический барьер, избавиться от комплекса — «мне на жизнь хватит, зачем мне объединяться». Нужно последовательно объяснять, что кооперация — это эффективное распределение труда, рост производительности, общий поиск рынков сбыта, взаимная поддержка и т.д. Если бы я жил в селе, я бы предпочел работать в таком формате. Для нашей республики тема очень актуальная. Да, нам нужны такие крупные компании, как «Дамате», но необходимо поддерживать и мелкие хозяйства.

— Кстати, если говорить о «Дамате», появилась информация, что агрохолдинг намерен вернуться к обсуждению совместного с датской Danon проекта в Башкирии.

— Эта история движется волнообразно — сначала всплеск интереса, потом угасание. Мы пока не рассчитываем на них, условия, которые им необходимы для реализации проекта, нам не подходят. Предлагается участвовать в капитале компании (речь идет о приличной сумме), гарантировать кредиты в банке. Мы должны все сами сделать в финансировании, и только потом компания будет строить. Какие же это инвесторы?! Если бы они вложили, условно, 3 млрд рублей, а мы бы добавили миллиард, тогда еще можно обсуждать. Пока говорить не о чем. Есть другие инвесторы, которые работают на более мягких условиях и добиваются хороших результатов.

— Вернемся к европейским кооперативам, дело ведь не только в форме хозяйственной деятельности и технологиях.

— Наш новый министр сельского хозяйства Ильшат Фазрахманов несколько лет назад ездил на стажировку в Германию…

— Извините, но на конференцию АЦ «Эксперт» в ноябре прошлого года он приезжал еще в статусе главы района…

— Теперь министр: карьерный лифт в РБ работает. Так вот, я у него спрашиваю, в чем главное отличие. Ждал, что он будет говорить о финансовых и имущественных вопросах. Нет. Прежде всего он рассказал о ментальности. Немецкие фермеры работают почти круглосуточно: встают в 5 утра, спать ложатся в 12 ночи. Мы, безусловно, не можем изменить ментальность нашего человека. Но должны отучить его от водки и праздного времяпровождения. Есть дополнительные ресурсы — до 200 тыс. человек ездят вахтовым методом на Север работать. Пытаемся их переориентировать на башкирский рынок труда. Они ведь согласны здесь трудиться. Запрос — 20 — 25 тыс. рублей в месяц. Там они по 50  получают за четыре недели, но ведь потом месяц дома без работы сидят. Надо вернуть эти руки в нашу экономику. Ведь это готовые специалисты — механизаторы, трактористы, электрики.

— А каналы реализации продукции? Я в Уфе пытался башкирский мед в федеральных сетях найти. Удалось купить только в маленьких магазинах.

— С федеральными ритейлерами есть проблемы в отношениях. Первая — они имеют громадную выручку, но платят очень мало налогов. Финансовые пылесосы. Например, выручка одной из федеральных сетей в республике составляет более 30 млрд рублей. Налогов они платят только около 200 миллионов. Это меньше 1% от выручки. Региональная власть безоружна перед ними. Вторая проблема — они формируют прилавки за счет унифицированных товаров, на наши производства не обращают внимания. Впрочем, во всем мире так. В крупных магазинах все товары одинаковые. Чтобы привезти хороший сыр из Италии, идешь не в сетевой супермаркет, а в маленькую лавочку.

— В Италии есть дни, когда на центральных городских улицах продаются фермерские товары.

— Там огромные торговые ряды на несколько километров. У нас этого пока нет. Ярмарки организуются, но их преимущества малый бизнес только начинает осознавать. Кроме того, позарез нужны кооперативы, союзы, которые будут отстаивать интересы местных товаропроизводителей. Но для этого надо собираться, действовать. Есть определенная традиция «ничегонеделания» в этой части. Продолжая тему отношения крупной и мелкой торговли скажу, что федеральный закон вроде бы ориентирован на создание конкуренции в отрасли, но по жизни это все не так. Стоит только начать ограничивать глобальное засилье крупных сетей, как тут же появляется антимонопольная служба — не трожь гигантов! Хотя, на мой взгляд, поддержка малышей — это и есть главная антимонопольная работа. Сейчас глобальные сети открывают свои магазины «дверь в дверь» рядом с маленькими торговыми точками, демпингуют и убивают малый и средний бизнес. Разве это правильно? Люди остаются без бизнеса, без работы. У нас в республике по этим причинам закрылись шесть местных торговых сетей. Но они налоги платили у нас, создавали конкуренцию, продавали нашу продукцию!

Отношения, а не льготы

— Моногорода Белебей и Кумертау получили статус территорий опережающего развития (ТОР). Как теперь будут развиваться эти муниципалитеты?

— Для нас это новый опыт, как и для страны в целом, хотя несколько российских регионов уже пережили историю со свободными экономическими зонами. Думаем, как привлечь инвесторов. Вы же понимаете, что не только и не столько льготы важны, важна деловая среда. Когда вопросы решаются оперативно, а местная власть заточена на помощь бизнесу, тогда и ТОР не нужен. Бизнес больше ценит человеческие отношения, а не льготы… Не подумайте, что я от ТОРов открещиваюсь — я о том, что они не панацея. Но это хорошие катализаторы роста при разумном использовании преимуществ таких территорий.

— Резиденты уже есть?

— В Кумертау появилась крупная компания, которая занимается переработкой подсолнечника. В планах — инвестиции в 6 — 7 млрд рублей. Неплохие шансы у Белебея: надеюсь, там будет развиваться сыроваренная промышленность и машиностроение.

— Градообразующими предприятиями этих моногородов являются Кумертауское авиационное производственное предприятие (входит в холдинг «Вертолеты России») и Белебеевский завод «Автонормаль». Будут ли они пользоваться возможностями ТОР?

— «Вертолеты России» рассматривают возможность выпуска дополнительной продукции в рамках ТОР, чтобы воспользоваться местными льготами. Это крупная корпорация, она может не только перенести производство, но и что-то новое построить. «Автонормаль» специализируется на выпуске крепежных изделий для автомобильной промышленности. Логично, что некоторые резиденты ТОР в Белебее тоже будут связаны с автопромом. Давайте подождем, процесс только стартовал.

Медовые перспективы

— Какая из стран занимает наиболее активную позицию на башкирском рынке?

— Мы стараемся работать со всеми. В прошлом году к нам приезжали представители 40 стран мира, в том числе 14 дипмиссий, из них восемь возглавляли послы. В декабре в Уфе прошел второй Форум малого бизнеса регионов стран-участниц ШОС и БРИКС. Иногда, возвращаясь из командировки в Москву, вижу в самолете иностранцев, группы по 5 — 7 человек.

— К кому они летят?

— Не только в крупные компании. Часто принимающая сторона — малый и средний бизнес. Мы успешно работаем с итальянцами. Они вообще очень расположены к нашей стране. Ругают инициаторов санкций. Но сделать ничего не могут, потому что зависимы от внешних сил. Ищут пути, чтобы сотрудничать с нами. Со странами Западной Европы мы продолжаем работать по нескольким агропроектам. ЮАР у нас пытается собирать и продавать карьерные самосвалы.

— На Восток разворачиваетесь?

— Восток, безусловно, интересен. Сейчас у нас две страны глобального взаимодействия — Китай и Вьетнам. Кстати, в республике одна из самых больших вьетнамских диаспор в РФ. В Уфе неоднократно бывал посол этой страны, в январе нашу делегацию принимали президент, премьер и вице-премьер Вьетнама.

— Еще ближе к РБ мусульманские страны.

— Им с нами работать легко. Мы и с тюркоязычными странами активно сотрудничаем. Единственное ограничение — надо держаться подальше от некоторых радикальных религиозных течений. В арабском мире идут сложные процессы, мы это учитываем.

— ШОС и БРИКС привлекли к Уфе мировое внимание. Планируете новые международные площадки проводить?

— В 2019 году у нас пройдут Международные детские игры: заявились 65 — 70 стран. В 2020 году мы получили право проведения всемирной Фольклориады. Это тоже 70 стран, 3 тыс. участников, новые контакты с представителями государств, регионов, муниципалитетов. Мы боремся за право проведения всемирного Форума пчеловодов в 2021 году. Он проходит раз в два года. В этом году в Турции, в 2019-м — в Канаде. Заявка оформлена. Если получится, будем принимать 110 стран мира, 10 тыс. участников. Это глобальное событие, и шанс подтвердить статус Башкортостана как главной столицы меда в России.