По данным Федеральной таможенной службы, объем общероссийского экспорта по итогам января — апреля 2017 года составил 109,9 млрд долларов против 84,2 млрд долларов за тот же период 2016 года. Внешнеторговое сальдо составило 46,9 млрд долларов США (плюс 41% к аналогичному показателю прошлого года).

Учитывая, что российский экспорт в стоимостном выражении падал последние два года, рост в 1,3 раза безусловно показателен. О причинах изменения тренда мы разговаривали с заместителем руководителя корпоративного блока Промсвязьбанка Александром Мещеряковым.

— Александр, чем можно объяснить такое внушительное изменение статистики?

— Это связано с несколькими факторами. Во-первых, перестали драматически падать цены на ключевые для структуры российского экспорта сырьевые товары на мировых рынках — медь, алюминий, сталь, нефть. Во-вторых, на международный рынок выходит все больше и больше компаний несырьевого сектора. Это заметно и на примере нашей клиентской базы. В прошлом году мы вместе с клиентами структурировали и запускали ряд проектов, которые как раз сейчас получили завершение в виде состоявшихся экспортных поставок.

— Какие факторы кроме мировой конъюнктуры влияют на выручку российских экспортеров?

— Принято считать, что для экспортеров крайне невыгоден сильный рубль. На самом деле экспорт очень чувствителен к колебаниям национальной валюты, особенно если компания производит продукцию с высокой добавленной стоимостью. Как правило, в таких проектах есть этап участия в международных тендерах, где цена фиксируется в валюте. Переговоры, заключение контракта занимают как минимум год и столько же времени уйдет на производство. То есть общий цикл — около двух лет, и на это время нужно предсказать курс валюты. Поэтому для экспортеров критично не укрепление рубля, а непредсказуемость курса. 

— Есть способы страхования на случай резких расхождений?

— У финансовой индустрии есть два базовых инструмента для решения такого рода проблем — форвардный контракт и опцион. Возможна комбинация этих двух инструментов. Наши специалисты обычно выстраивают для клиентов конкретную модель хеджирования валютных рисков.

— На каком этапе экспортеру целесообразно вступать в диалог с банком, чтобы максимально эффективно выполнить экспортный проект?

— Начинать общение стоит с момента появления идеи, еще на этапе ведения переговоров с зарубежным покупателем. У предприятия обычно есть две большие службы, которые иногда функционируют автономно. Первая — финансовая служба, она общается с банками и в принципе хорошо знает, что у банков можно попросить и что от них можно получить. Вторая — коммерческая служба, которая продает продукцию. Они между собой не всегда коммуницируют. Поэтому лучше, если финансисты сразу же начнут вовлекать в диалог с банком коммерческую службу. Тогда есть возможность на все этапы контракта найти соответствующие финансовые инструменты, которые в совокупности повысят маржинальность проекта и конкурентность заявки в глазах потенциального покупателя. 

— На каких этапах экспортного контракта стоит задействовать финансовые инструменты?

— Как правило, сложность для начинающего экспортера состоит в том, чтобы заинтересовать покупателя. В деловой культуре для этого применяется механизм отсрочки платежа. Но здесь у нашего экспортера возникает два нюанса. Во-первых, риск неоплаты со стороны покупателей, во-вторых, отвлечение оборотных средств. В каких-то случаях партнерам стоит воспользоваться международным факторингом — финансирование под уступку дебиторской задолженности. Мы обычно предлагаем этот инструмент для не очень больших поставок, которые измеряются сотнями тысяч или несколькими миллионами долларов. В данном случае банк-фактор после поставки продукции зарубежному покупателю принимает на себя задолженность покупателя. Банк, выкупив этот долг, в последующем берет на себя все общение с покупателем (за исключением вопросов по качеству продукции), а экспортер может продолжать свою дальнейшую работу, не отвлекая оборотные средства.

Если контракт крупный и сложный, то правильнее использовать кредит покупателю, который ему предоставляет банк страны-производителя товара. 

Успешные модели стимулирования экспорта многих стран, в частности Германии, Китая, были основаны именно на этой схеме.

— А будет ли это выгодно зарубежным покупателям, учитывая высокую стоимость пассивов у российских банков?

— До недавнего времени это было действительно серьезным ограничением. С этого года Министерство экономического развития запустило программу по субсидированию процентных ставок по кредитам, предоставленным иностранным покупателям наших экспортеров коммерческими банками. Это очень хороший инструмент. Ставки субсидируются до 3% годовых в иностранной валюте на срок до трех лет. В результате условия финансирования российских и европейских банков на эти сроки сейчас практически сравнялись. Этот механизм позволяет повысить конкурентоспособность продукции российских производителей на мировых рынках.

Пока программа действует только на три года, но мы надеемся, что, если будет позитивный опыт, правительство примет решение о ее продлении.

— Как вы оцениваете в целом эффективность институтов поддержки экспорта в России?

— Российский экспортный центр провел достаточно большую работу по выстраиванию механизмов поддержки экспорта: сейчас модель работает точно не хуже, чем в Западной Европе. И речь идет не только о финансовых инструментах. Российским экспортерам технологичной продукции нужна помощь во многих вопросах, например, сертификации их оборудования за рубежом. Далеко не каждое малое или среднее предприятие может позволить себе такие расходы, а без этого иногда на другие рынки выйти вообще невозможно. Разработано и много других интересных программ, которые позволяют снизить затраты по выходу на новые рынки, например программа по компенсации логистических издержек для машиностроительной продукции: все расходы по доставке такого товара до конечного потребителя по логистике, транспортировке могут быть покрыты структурами Российского экспортного центра.

— По вашему наблюдению за клиентами, что мешает российским компаниям сделать первые шаги для выхода на международный рынок?

— Я бы сказал так. Самая большая ошибка — не использовать возможности роста за счет экспорта. У нас среди клиентов очень много компаний, в том числе среднего и даже малого бизнеса, и мы, видя их деятельность, понимаем, что потенциально они могли бы экспортировать свой товар. Многие небольшие производители сельскохозяйственной продукции в последние годы доказали, что в расширении рынков сбыта заложен огромный резерв роста прежде всего за счет разницы в ценах на нашем и других рынках. И это даже не средний бизнес, среди наших клиентов из сферы АПК есть экспортеры с выручкой в миллиард или даже несколько сотен миллионов рублей в год. Но при этом они уже начинают экспортировать.

— Что дает компании выход на экспорт?

— В этом заложен огромный потенциал снижения зависимости от внутреннего рынка. Когда отечественный рынок растет стабильно, проблем ни у кого нет, но последние события в экономике показали, что внутренний спрос крайне нестабилен. И мы видели, что компании, имеющие отличную продукцию, стремительно теряли доходы за счет снижения спроса на внутреннем рынке. С другой стороны, у нас есть клиент, у которого на момент появления проблем в российской экономике доля продаж на других рынках составляла примерено 20%. И эта компания вполне комфортно себя чувствовала даже в условиях глубочайшего спада 2014 — 2015 годов. В каком-то смысле экспорт их спас и позволил продолжить деятельность.

— Да, отдельные удачные кейсы развития за счет экспорта у нас действительно появились. По вашим наблюдениям, могут ли они вылиться в тренд, заметный в макроэкономических масштабах?

— Опыт очень многих стран показывает, что экспорт может делать существенный вклад в рост ВВП. Но чудес не бывает, для этого требуется время. Это очень сложная кропотливая работа. Нельзя встать утром и начать все сразу экспортировать. На мой взгляд, нужно найти фокус, то есть определить наши сильные позиции.

— Какие отрасли и сектора могут претендовать на роль таких локомотивов?

— Интересные истории появляются постоянно, и иногда очень неожиданно. У нас, например, есть клиент, который производит медицинские препараты. Проект очень успешный и компания начинает серьезно изучать возможности экспорта. Из идей таких вот энтузиастов в конечном итоге и складывается общий тренд. 

— Готовы ли российские банки поддержать курс на экспорт?

— Четыре года назад в нашем портфеле финансирования внешнеэкономических сделок экспорт занимал 10%, год назад экспорт 30%, сейчас — около 40%. Отчасти это связано как раз с появлением работающих инструментов поддержки экспорта со стороны государства. До этого нам было выгоднее финансировать импорт: у нас был для этого и набор финансовых инструментов, и достаточно низкие ставки, которые предлагали иностранные банки, и широкая сеть банков-корреспондентов за рубежом, тем более что Промсвязьбанк никогда не был под санкциями и никакие ограничения нам не мешали поддерживать импорт. По мере появления механизмов развития экспорта пропорции начали меняться. При том, что все инструменты финансирования импорта остались и нашими клиентами по-прежнему используются. Как видите, динамика роста доли экспорта достаточно устойчивая, думаю, что через год экспортных сделок в нашем портфеле будет больше половины. 

Безусловно, есть что улучшать. Инструменты поддержки экспорта нужно докручивать, настраивать, расширять, но сейчас фундамент построен и на его базе уже можно успешно расти.