В ноябре крупнейший оператор фиксированной связи страны «Ростелеком» обнародовал результаты работы за три квартала 2017 года. Выручка компании приросла на 2% по сравнению с аналогичным периодом 2016-го и превысила 221 млрд рублей. Рентабельность по OIBDA снизилась с 33,4% до 32,2%, но чистая прибыль при этом увеличилась разом на 14% до 9,9 млрд рублей. Это во многом связано с сокращением убытков ассоциированных компаний, главным образом совместного предприятия с «Tele2 Россия» (Ростелекому в нем принадлежит 45%, остальное разделено между ВТБ, структурами Алексея Мордашова и банком «Россия». — Ред.). Единственным падающим сегментом стала стационарная телефония. За год она сократилась в деньгах на 11%. Остальные сектора продолжают расти: число клиентов платного ТВ увеличилось на 5% до 9,7 млн домохозяйств (интерактивного — на 16%), по ШПД компания прибавила 3% и достигла показателя 12,7 млн абонентов.
Активнее всего, судя по отчетности, развивались условно новые направления — облачные сервисы, умные города, услуги виртуального сотового оператора (организованы на базе сетей Tele2). На Урале тренды аналогичные.
— По итогам трех кварталов мы фиксируем стабильный рост массового сегмента, — констатирует директор макрорегионального филиала «Урал» компании «Ростелеком» Сергей Гусев. — База интерактивного ТВ увеличилась на 9% и составила почти 600 тыс. домохозяйств, по ШПД мы прибавили более 2% и достигли показателя 1,4 млн клиентов. Сжимающимся сегментом в нашем B2C-портфеле является стационарная телефония, число ее пользователей за год сократилось примерно на 4% до 1,7 млн домохозяйств. Новые направления — облачные сервисы для бизнеса, услуги виртуального мобильного оператора, проекты smart city, реализующиеся в рамках ГЧП, — росли значительно быстрее традиционных. Последний сегмент, например, прибавил разом 40%. Впечатляющую динамику также продемонстрировал сектор информбезопасности (ИБ).
— Почему он выстрелил?
— На это влияют два ключевых фактора. Первый — мы наблюдаем экспоненциальный рост количества угроз. Преступные инструменты подешевели и стали доступны широкому кругу пользователей. Сегодня практически любой человек может заказать DDoS-нападение и попытаться остановить работу неугодного ему сервиса. Чтобы понимать масштаб проблемы: через наш уральский узел перманентно идет поток флуда в 3,5 терабайта. Российская экономика в целом от действий хакеров в 2016 году, по разным оценкам, потеряла от 200 до 600 млрд рублей. Второй фактор — рост сложности атак.
Сложившаяся ситуация беспокоит не только бизнес, но и простых пользователей: в третьем квартале 2017-го наша выручка от продажи антивирусов в розничном сегменте увеличилась почти в два раза по сравнению с аналогичным периодом 2016-го.
— Что для бизнеса является определяющим мотивом для внедрения ИБ-решений? Реальное желание защититься или боязнь надзорных органов?
— Я думаю, что времена, когда компании устанавливали средства защиты только ради того, чтобы соблюсти закон, прошли. Крупный бизнес хорошо осознает риски утечек, потери данных или остановки работы предприятия. Средние и малые компании также понимают, что защищаться необходимо. Но они зачастую воспринимают ИБ как проект: что-то внедрили для успокоения и закрыли тему. (Подробнее см. также «Бес опасности», с. 14. — Ред.)
Есть, конечно, и исключения. Яркий пример из моей практики — среднего размера строительная компания. Вирус на ее серверах завелся, видимо, давно, но до поры до времени никак себя не проявлял. Но за день до сдачи отчетности в налоговую он стер все необходимые документы и потребовал выкуп. Руководство компании, оценив возможные последствия, решили заплатить преступникам. Но после этого компания пришла к нам за услугой информационной безопасности.
Провайдер жизни
— Традиционные телеком-сектора (телефония, ШПД, платное ТВ) либо сжимаются, либо вот-вот скатятся в стагнацию. Очевидно, что никаким локомотивом рынка они уже не станут. Правильно ли я понимаю, что операторы, которые не смогут перестроиться и останутся простой «трубой», обречены на скорое вымирание?
— Думаю, что перспектив у таких операторов нет, но о скором вымирании я бы не говорил. Они довольно неплохо будут жить еще лет пять-шесть. Для России это большой срок.
На мой взгляд, львиную долю подобных компаний погубит развитие мобильного ШПД и тренд на конвергенцию сотовых и фиксированных услуг (Fixed Mobile Convergence). Недаром «Ростелеком» в прошлом году стал активно вкладываться в создание виртуального оператора. По итогам трех кварталов 2017-го продали 700 тыс. сим-карт, из них на Урале более 160 тысяч.
— Для меня до сих пор остается загадкой, почему «Ростелеком» в пакете своих услуг предлагает мобильную связь, а Tele2 фиксированную — нет. Странно упускать такую возможность в области кросс-продаж.
— Этому препятствуют чисто юридические моменты. Я думаю, что в следующем году Tele2 начнет предлагать фиксированную связь. Никаких технических препятствий для этого нет.
— Умные города и умные дома — насколько эта тема интересна «Ростелекому»? Стала ли она стратегическим направлением?
— Это одна из главных траекторий развития компании. «Ростелеком» является разработчиком раздела «Умный город» федеральной программы «Цифровая экономика». Если очень кратко, суть этой концепции заключается в максимально эффективном использовании инфраструктуры. Ее базовые элементы — строгий учет потребляемых ресурсов и интеллектуальное управление инженерными сетями.
Один из пилотов в области smart city «Ростелеком» в данный момент реализует в городе Сатка (Челябинская область). Полученный опыт ляжет в основу федерального проекта и будет транслирован на десятки городов страны.
В сферу умных домов мы вошли через понятную для людей услугу видеонаблюдения. Это облачный сервис в классическом его понимании: все оборудование и ПО предоставляются клиенту в аренду, нести капитальные затраты он не должен. На видеонаблюдение можно «нанизывать» массу других решений — управление доступом, освещением и так далее.
— В интервью «Э-У» топ-менеджер Сisco Лев Левин говорил, что в мире известны случаи, когда провайдеры целиком выкупали или брали в долгосрочную аренду инфраструктурные объекты (подробнее см. «Цифроград», «Э-У» № 35 от 24.08.2015). Нет ли подобных планов у «Ростелекома»?
— Я сомневаюсь, что в России это возможно. Да и это достаточно странный сценарий. Мне кажется более разумным механизм государственно-частного партнерства, когда оператор реализует проект по внедрению энергоэффективных решений и затем отбивает затраты за счет экономии ресурсов. Мы хотим быть сервисной компаний, а не владельцем столбов, труб или электрических проводов. У нас на балансе и так достаточно много объектов. Например, только на Урале мы владеем 1,5 млн кв. метров недвижимости. Существенную часть этих площадей занимали аналоговые АТС и прочее устаревшее оборудование. Сегодня нам такой большой фонд не нужен. Часть высвобождающихся помещений мы продаем (только в 2016 году доход от этих операций составил несколько сотен миллионов рублей), часть сдаем в аренду.
В ближайшее время мы только в Свердловской области намерены продать 30 объектов недвижимости, в том числе бывший главный офис площадью 4,5 тыс. кв. метров.
Быстрая деревня
— «Ростелеком» является подрядчиком госпрограммы по устранению цифрового неравенства и подключает к интернету деревни с населением 250 — 500 человек. В августе компания выступила с инициативой по распространению этой программы на населенные пункты с числом жителей от 500 до 10 тысяч. Какими мотивами руководствовался «Ростелеком»? Просчитывали ли вы, во сколько обойдется реализация проекта на Урале?
— Мотивы просты. Госконтракт на оказание универсальных услуг связи не предусматривает финансирование строительства оптики в небольших населенных пунктах. Но потребность в быстром интернете и качественном ТВ-контенте у их жителей однозначно есть. С точки зрения окупаемости это, как правило, бесперспективные проекты. Соответственно, их реализация возможна только при бюджетном софинансировании.
В целом строительство инфраструктуры также является одним из наших стратегических направлений. И здесь мы открыты для любого партнерства — от размещения кабеля в нашей канализации до совместного строительства сетей, например, в удаленных деревнях или небольших населенных пунктах.
— В следующем году вы закончите подключать к сети уральские деревни (всего в планах 1250 населенных пунктов, более 50% точек доступа уже введены в эксплуатацию). Очевидно, что экономического смысла в этом проекте нет. А какой есть?
— Мы видим как минимум два позитивных эффекта. Прямой — в большинстве деревень до того, как мы их подключили, интернет был очень медленным или отсутствовал вовсе. Их жители находились в замкнутом пространстве и почти не соприкасались с внешним миром. А косвенно требование по подключению мелких населенных пунктов даст мощный импульс модернизации всей отраслевой инфраструктуры. Линии, которые мы ведем к деревням, зачастую проходят через расположенные поблизости небольшие поселки и города. Это позволяет существенно повысить качество оказываемых на их территории телеком-услуг, подключить к сети школы, библиотеки, медучреждения, банкоматы и терминалы, развернуть сети мобильных операторов и т.д.
Кроме того, меняя аналоговые линии на оптические, мы снижаем затраты на обслуживание сети в сельской местности.
— А может, без интернета люди в деревнях и поселках были счастливее...
— Не думаю, что изоляция — это хорошее состояние. К тому же я уверен, что жители деревень имеют такие же права на доступ к информации, как и горожане.
— К реализации пакета Яровой (предполагает хранение пользовательских данных до полугода) «Ростелеком» готов?
— Вы же понимаете, «Ростелеком» всегда ко всему готов. Но если серьезно, финальной редакции поправок до сих пор нет, соответственно нет и технического задания.
— И тем не менее расчеты возможных затрат вы делали?
— Надо понимать, что каждая запятая в этом тексте может стоить десятки миллионов долларов, поэтому пока делать какие-то оценки вряд ли имеет смысл.
