В июне в Екатеринбурге прошло всероссийское совещание вузов-организаторов олимпиады «Я — профессионал». Проект направлен на формирование социального лифта для талантливых и целеустремленных студентов. Организаторы мероприятия впервые собрались за пределами Москвы. По словам руководителя проекта Валерии Касамары, Екатеринбург выбран площадкой дискуссии вследствие высокой активности: в 2017/2018 учебном году на 27 направлений олимпиады поступило 295 тысяч заявок из 828 вузов, и студенты УрФУ стали лидерами по числу регистраций, опередив все вузы страны.
Один из участников совещания — ректор НИУ ВШЭ Ярослав Кузьминов в тот же день выступил с лекцией в УрФУ, в ходе которой представил доклад «12 решений для нового образования», подготовленный Высшей школой экономики и Центром стратегических разработок. Мы обсудили с экспертом ситуацию в сфере образования.
Чтение по строкам
— Ярослав Иванович, как вы оцениваете движение российских вузов в международных рейтингах?
— Движемся быстро: по 40 — 50 позиций в год, это очень высокий темп. Количество участников рейтингов от России увеличилось практически в восемь раз. Есть страны, которые улучшают позиции еще динамичнее, но у них, как правило, количество университетов меньше. Я считаю, что логичнее всего нас сравнивать с Китаем. Там начали программу продвижения к уровню глобального качества образования в 1990 году, а мы целенаправленно восстанавливаем потенциал только с 2013 года. Да, Китай в рейтингах сейчас выше, но российским ведущим университетам удалось за пять лет добиться примерно тех же результатов, к которым китайские шли 15 лет.
— В какой мере этому способствуют проекты сетевого взаимодействия, такие как «5 — 100»?
— Сейчас российские университеты переживают сложный период — они восстанавливают научный потенциал. Практически вся рейтинговая работа направлена в первую очередь на это, а не на формирование международного имиджа. Вещь это затратная, а денег у системы российского образования по сравнению со странами-конкурентами очень мало: доля бюджетного финансирования высшего образования примерно в два раза ниже. Открытые данные Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) показывают, что мы из бюджетных источников получаем 0,7 — 0,8% от ВВП, в то время как наши конкуренты имеют около 1% чистого бюджетного или квазибюджетного финансирования. Эта недозагрузка деньгами выливается в невозможность удерживать сильных ученых, создавать конкурентоспособные лаборатории. Следует повысить эффективность использования ресурсов в системе высшего образования.
— В чем практическая польза хороших позиций в рейтингах?
— Возникнет устойчивая группа университетов, ученых которых будут приглашать на все конференции и они смогут взаимодействовать с лидерами мировой науки в своей области. У России сейчас меньше 5% участия в мировых фронтирах. Сравните: у США — 50%, Китая — 30%, Франции — 20%. Основной смысл — если мы не хотим допустить технологического отставания, мы должны смотреть, что делается в мире, и именно через ведущие университеты изучать, транслировать новые технологии и научные достижения. Это первый результат. Второй — создание механизма генерации инноваций. Да, мы организовали систему институтов, транслирующих инновации, венчурных институтов. Но требуется контент, новые разработки, конкурентоспособные на международном уровне. Для этого России нужна группа хотя бы из сорока сильных университетов. Третье следствие работы по продвижению в рейтингах — экспорт образования. Россия может зарабатывать на своем образовании. Сейчас у нас столько же иностранных студентов, сколько у Австралии, но она зарабатывает в 18 раз больше. Экспорт образования — это еще и возможность выкачивания и трансплантации на нашу почву мозгов из других стран.
— Пока наше образование удается экспортировать в основном на территорию постсоветского пространства.
— Каждая страна в первую очередь берет студентов, которые имеют к ней некоторую культурную привязку: в Великобритании это британское содружество наций, во Франции — бывшие колонии. Язык имеет большое значение. Но мы должны учиться работать с англоязычным миром.
— В университеты начинают поступать представители поколения Z с совершенно другими ценностями. В чем, по вашим наблюдениям, их особенности, нужно ли учитывать специфику этой аудитории при формировании программ?
— Поколение, родившееся после 1995 года, действительно имеет особенности: эти люди абсолютно органично работают с цифровыми ресурсами, легко включают их в свою жизнедеятельность. Что требует совершенно другого отношения к уровню их компетенции. Дело в том, что у нас в школах обучение в очень большой степени основано на заучивании и на контроле этого заучивания. Сейчас дети этому противостоят, потому что не понимают, зачем должны заучивать факты, которые они могут узнать, нажав кнопку. Значит, надо переформулировать задачи, например, добиваться от них умения связывать эти факты. Доля осмысленности у этого поколения на порядок выше, чем у предыдущего, которому можно было что-то навязать, пользуясь авторитетом. И еще одна особенность — клиповое мышление.
У нас принято считать, что это признак низкой культуры. Думаю, это не так. Нежелание сосредотачиваться в течение часа на одной проблеме, неумение монотонно рассуждать — это просто адаптация человеческого организма к мощному информационному потоку. Значит, надо перестраивать образовательные материалы, что требует другой подготовки учителей, других методик. Я думаю, они придут.
От реформ к проектам
— Вы представили в УрФУ доклад «12 решений для нового образования». Ваша команда не первый раз вкладывается в подготовку стратегических документов в области образования. Чем отличается этот материал?
— Документ реализован в проектной форме, а не в виде предложения по изменению институтов. Мне кажется, система образования немножко устала от безденежного реформирования.
— То есть ключевой аспект — деньги?
— Ключевой аспект — это инвестиции, а инвестиции — это не только деньги, это личные усилия людей. Для образования этот вид инвестиций очень часто важнее. Система образования недофинансирована, и мы не просто говорим, что ей нужно добавить денег, мы показываем — куда, зачем и какие результаты это даст.
— Государство экономит на образовании?
— Власть в нашей стране живет под воздействием кругов влияния. Чтобы получить финансирование какой-то отдельной отрасли, нужно дойти до уровня, на котором принимаются решения, и принести аргументы. Обычно эти аргументы подкреплены крупным бизнесом, государственным или частным. И результат во многом зависит от того, насколько инициатор способен найти зрителей, мобилизовать экспертов и интерес чиновника. Образование практически не имеет крупных бизнесов, которые бы просчитывали свои интересы вместе с интересами реализации проектов в этой области. Бюджетные средства разделены на очень небольшие кусочки, и эти кусочки жестко контролируются. Поэтому мы решили, что в новом политическом цикле мы будем предлагать не реформы, а проекты. В конечном итоге они позволят ответить на самые обсуждаемые вопросы: как ускорить экономический рост, повысить стабильность общества и не допустить технологического отставания; что образование может для этого сделать, почему оно делает мало и как увеличить его вклад.
— В чем идея проекта?
— Россия — страна не очень богатая, зато очень образованная. Но у нас недокапитализирован человеческий потенциал, а человеческий потенциал в нашем понимании — это образовательный потенциал населения, совокупность знаний и готовность к освоению новых. Именно поэтому динамика ВВП на душу населения четко соответствует трендам производительности труда: экономика плохо растет за счет повышения эффективности. Да, этому есть внешние объяснения, например, отсутствие конкуренции в экономике, подавление предпринимательской инициативы. Многие боятся начинать бизнес, потому что у нас борьбе с нелегальностью закошмарили бизнес до такой степени, что его делают только очень смелые люди. Но даже в этих условия мы можем добиться большего. И это основная тема нашей дискуссии с оппонентами. Многие коллеги в правительстве говорят: давайте будем заниматься образованием, когда мы наладим ситуацию в экономике и разберемся с институтами: построим судебную систему и так далее. Но на эту работу уйдет лет 15.
Оснований для того, чтобы отказываться от изменений в системе образования, нет. Дело в том, что образование имеет собственный вклад, не зависимый от качества институтов: люди готовы к творчеству всегда, человек высокообразованный будет предлагать новые решения и в конечном счете обеспечивать экономический рост даже при существующих институтах. Поэтому мы считаем, что наша задача в этом докладе — выявить собственный потенциал образования и указать на необходимые изменения, которые позволили бы улучшить вклад в общее развитие страны.
— Где вы видите проблемы помимо финансирования?
— Первое — низкий уровень поощрения талантов. Да, есть всероссийские олимпиады, но они открывают не более 4% талантов: это спортсмены, те, кто занимается искусством, это будущие ученые в предметах, соответствующих школьной программе, например, в физике, но не в психологии. Между тем огромная часть рынка труда ждет талантов краснодеревщика, социального психолога и так далее.
Вторая проблема — неуспешность. Больше четверти выпускников выходят сегодня из школы, не освоив базовых компетенций. Если у человека негативные компетенции по языку или математике, то это значит, что он блок школьного образования не освоил. Фактически этот человек не может получать дальнейшее образование, но он не может получить и внятную квалификацию, продать себя на рынке труда. Надо когорты неуспешных сжимать.
Третий параметр — участие населения в непрерывном образовании. В стране один из самых низких показателей обновления квалификаций, компетенций среди взрослого населения.
Четвертая проблема — мы не получаем притока мозгов: у нас всего 5% аспирантов иностранных граждан, и это большая ошибка. Мы находимся в зоне, где больше забирают мозгов у нас, чем мы забираем у других. А главное — мы, наряду с несколькими странами глубоко третьего мира, государство, где не уделяют достаточного внимания социальному перемешиванию через образование. Единственный реально работающий инструмент перемешивания — единый государственный экзамен. У нас нет реальной должной линейки стипендий, которые бы поддерживали усилия человека, который нуждается в помощи. На фоне всего этого, чтобы ответить на ряд вызовов развития, мы и попытались построить проекты.
