Сергей Синяков, «Сеанс»:

<…>Так уж повелось, что снятый российский сериал кромсают на кусочки, а те из них, что позабористее, худо-бедно монтируют в полуторачасовой клип. Получившийся голем, кося глазом из-под глиняного колена и сморкаясь ухом, отправляется в недлинный и не чересчур, как правило, коммерчески успешный поход по мультиплексам. Упреки критиков, что под видом наливного яблочка подается огрызок, создатели парируют в том духе, что делали кино не для эстетствующих выхухолей, которые алчут смысла и сюжета, а для народа (релизы, как правило, подшиваются к красным датам календаря). Забота об интересах малопочтенной в глазах продюсеров публики, которой сгодится и эрзац, в таких случаях — обыкновенное жульничество и то печальное зрелище, на которое, отвлекшись от хлебов, возможно, недурно бы обратить внимание Роспотребнадзору.

<…>В основе — историческая эпопея Алексея Иванова, сколь масштабная, столь и почти неразличимая в итоге на экране, как нитка золота в небогатой породе. Вероятно, лучший на сегодня массовый русский писатель, Иванов качественно развлекает и увлекает аудиторию, не играя на чрезмерное упрощение и не утверждая при этом в читателе дурака. Создание мейнстрима с неглупым человеческим лицом — то умение, которое не грех было бы позаимствовать авторам экранизации. Но они берут другое. <…> В руках если не конгениальных автору текста, то в достаточно чутких и храбрых, из этого текста могла бы получиться картина мечты. <…>Густое мистическое фэнтези «Тени исчезают в полдень в черном вигваме». Убедительное историческое полотно — идеальное пособие для ленивых школьников. Многофигурная семейная сага о бремени страстей человеческих. Или, наконец, мощная социалка на тему дня, «Домашний арест» в костюмах, декорациях и с высокой нотой античного трагизма. Едва ли не главный герой книги — губернатор Гагарин, коррупционер-почвенник и прохвост-патриот, недурной человек в дурных обстоятельствах, своим извилистым жизненным путем на плаху доказывающий, что искренняя любовь к Родине и привычка несколько у нее подворовывать — явления не такие уж и полярные, а при известной сноровке чуть ли не сокорытные. Предстань он на экране во всей красе, и от подобного портрета холодок побежал бы за ворот у цвета российского чиновничества. А у нас ведь как будто сегодня в тренде показательные процессы и жирные намеки.

Но ничего этого в фильме-трейлере, который по отношению к книге — скомканный фантик, нету. Есть строго дозированные сиськи и хорошие бои рыбой. Есть яркие, но зыбкие и малоубедительные, как пульс в реанимации, любовные линии (для юных героев первым делом вовсе не самородки, а девушки, которые не желают оставаться на потом и прут кобылицами-тяжеловозами). Есть гавкающие в разлад с ивановской прозой тонкого шитья звонкие, но пустопорожние слоганы вроде «Военное дело — первое из мирских дел!», «Держава отречением наша сильна. Не за себя, а за отечество!». И, наконец, «Сейчас, как никогда, Китаю нужен союзник!». Есть детсадовская магия в виде ангела, который периодически генерируется из облаков — сперва в виде зыбких крылышек, а в финале — в образе понятного приятного мужчины типажа певца Игоря Талькова. Есть самый, наверное, карикатурный экранный Петр, жуткий гаер, рядом с которым вожди из заморской «Смерти Сталина» — парадные плакаты, с которыми хоть на демонстрацию. <…>  

Ксения Реутова, «Киноафиша»:

<…>В романе Иванова Сибирь предстает вольницей, окраиной и дальним рубежом, куда не дотягивается столичная власть, а сама петровская эпоха выписана как время бесконечного становления и обновления. Экранизация по мотивам дилогии по своему духу, напротив, глубоко реакционна, консервативна и статична. До изобретения формулы «православие, самодержавие, народность» остается еще больше сотни лет, но прозорливые герои уже действуют по ее руководству. Православие представлено навязчивым образом ангела, который постоянно мерещится обитателям Тобольска в небесах и выражает наивную веру в лучшее будущее. Самодержавие олицетворяет слегка безумный и жестокий, но зато честный и справедливый царь Петр. За народность отвечает война: она российским кинематографистам по-прежнему милее мира, и очередной Иван, одурманенный разговорами о благе отечества, едет в чужие страны, чтобы защищать его от тех, кто даже не думает нападать.

Лишь в одном случае драматургический анахронизм попадает точно в цель. Это сцена, в которой чиновник Гагарин с лоснящимся от достатка и благополучия лицом в ответ на просьбу архитектора Ремезова снарядить операцию для спасения гибнущих в джунгарской степи людей вдруг начинает нервно вопить: «В казне денег нет!» Вот за нее спасибо, это в яблочко. Правда, учитывая финальные титры с упоминанием крупных нефтяных корпораций и правительства Тюменской области, эта удача — чистая случайность. 

Иван Афанасьев, «Котонавты»:

<…>Фильм производит стойкое ощущение откровенной «заказухи», направленной не на создание впечатляющего исторического блокбастера, а на пропаганду любимых «скреп». В первую очередь, конечно же, армии: сын архитектора Тобольска записывается в рекруты, потому что «в семье все служили», русские офицеры — почти без исключения идеальные стоеросовые оловянные солдатики, отвергающие низменные ценности быта вроде любви. … Прочие атрибуты «агитки» вроде обязательных золотых куполов, одичалого народа, которого ведут к свету царь и церковь, пафосных призывов биться «за родину» и междустрочной нетерпимости к «инаковым» народам — присутствуют. … «Тобол» накручивает драму не благодаря тщательно проработанным характерам реальных исторических персонажей, а при помощи навязчивого пафоса, что скорее отвлекает и превращает происходящее в какую-то видеоигру. … Это даже немного печально. Можно было бы простить фильму несовершенство графики (как в случае с «Легендой о Коловрате»), общую «дубовость» исполнения (как со «Скифом») и деревянные лица актеров (как в «Матильде»). Но навязываемая патриотичность фильма и распадающийся на составные части сценарий, написанный загадочным дебютантом, вечно вставляют палки в колеса телеге, которая, в общем-то, вполне могла бы куда-то довезти.