Elena G. Kuznetsova

Давайте на правах психолога, имеющего немалые представления о детской психике, скажу, почему так не надо делать? Потому что это романтизация и украшательство самого страшного в нашей жизни — войны.

Воспитательный посыл, который получают через подобные действия взрослых дети, — что война это здорово, это праздник, потому что потом она оканчивается победой.

<…> Война оканчивается непрожитыми жизнями с обеих сторон. Могилами. Братскими и отдельными. На которые даже порою некому ходить поминать. Потому что войны не выбирают, сколько живых из одной семьи взять платой за невозможность людей жить в мире. Войны вообще не выбирают — наши и не наши. Просто берут плату бесценным. Вот это нужно доносить до детей. Дети не должны ходить в военной форме. Для большинства из наших предков, встретивших военные годы, эта одежда была посмертным одеянием. Военная форма это одежда для смерти: делать преждевременную смерть, встречать ее самому. Преждевременно. Оставляя следы горя везде, где ступают такие вот форменные сапоги.

<…> Как человек работающий с психикой, я очень хорошо понимаю, что чувство благодарности может переполнять. Может прийти желание попраздновать «в едином порыве». Радость единства — согласия на ценностном уровне — это великая человеческая радость. Нам по-человечески важно проживать что-то вместе. <…> Мы все с вами родом из общества, где указания, как правильно жить, думать и чувствовать, выдавались сверху. Но сегодня мы можем выбирать. Например — осознание. Что ни одна общность не стоит того, чтобы платить за нее через облаченных в одежду для смерти детей. <…> 

Антон Орехъ

<…> «Победный» идиотизм превратился в сезонную эпидемию. <…> День Победы превратили в карнавал. С одной стороны — это лихая гордость за то, что мы потеряли десятки миллионов человек. С другой стороны — это мультяшность всего происходящего. Напялил камуфляж и пилотку — и как будто это лично ты и дошел до Рейхстага, сфотографировал неправильную парковку — и ты уже почти панфиловец, взорвавший фашистский танк. Война — это весело. Война — это легко. Война — это просто. Убивать и погибать — как в компьютерной стрелялке, где перезагрузился и можно начать все сначала — и нет ни боли, ни страха, а только азарт.

Чем больше у нас пытаются возвеличить Победу, тем пошлее все это выглядит и тем ниже у этой Победы цена. Очередная годовщина становится не поводом для изучения собственной истории и уважительного отношения к тем немногим старикам, кто реально воевали и все помнят, а чисто для прикола, для креатива с бонусами.

Леонид Гозман

…За что шла та война? Конечно, за изгнание захватчиков, за уничтожение тех, кто принес людям столько горя, за лишение их соратников возможности повторить что-то подобное. И в этом стремлении Советский Союз и страны антигитлеровской коалиции были вместе. Но война шла и за свободу, за торжество тех принципов, которые формулировались и в Евангелии, и в Великой хартии вольностей, и в Декларации независимости. И против тех, кто хотел заставить все человечество ходить строем. <…> Другая война, война за свободу, не закончена, а коалиции перегруппировались. Германия и Япония теперь вместе с бывшими врагами, с которыми они заключили вечный мир.

И не потому, что так захотели правительства, а потому, что так решили люди. <…> И не в том дело, что они полюбили американцев или французов — никто, в общем, никого не любит. <…> Но жить хотят не в соответствии с какими-то параноидальными идеями, а как все, нормально. И в этом, а не только в Актах о капитуляции и в военных базах на территории бывших врагов, победа антигитлеровской коалиции.

<…> Мы не привлекательны. Победив страшной кровью в тех сражениях, мы не только не смогли сохранить геополитический успех — наши бывшие вассалы теперь в НАТО, но растеряли моральный капитал, не стали образцом для других. Никто не хочет жить, как мы, никто не хочет нам подражать, разве что иногда в антиамериканизме. Бывшие младшие братья переходят на латиницу, на улицах покоренных некогда городов, даже и не проявляя враждебности к нам, с нами охотнее говорят по-английски, чем по-русски, хотя и учили наш язык несколько десятилетий. <…> Нам остается только гордиться чудовищными потерями, <…> и уже которое десятилетие, устраивая бесконечные парады, проводить время в воспоминаниях о былом величии.

Но пропаганда не срабатывает. Да, люди испокон века и не только у нас, а везде легко верят в примитивные сказки о

войне — «об акулах благодарных, о казармах лучезарных и о радужных холерных лагерях». Наши сограждане охотно пишут дурацкие лозунги на своих немецких автомобилях и даже наряжают детей в хаки. Но они же уезжают жить в Берлин, который когда-то с боем брали их предки.

И в сегодняшнем Берлине везде слышна русская речь — речь людей, уехавших в побежденную вроде страну за лучшей жизнью. Немцы в Москву не переезжают.

Ольга Розенберг

… дедушка мой, ветеран войны, кавалер ордена Красной звезды, прошедший пешком от Курска до Австрии, привык день Победы, свой день, встречать в сквере у Большого театра. Его в том году не пустили. Ну, потому что шествие Бессмертного полка и перекрытия и вообще. Он в этом году заранее озаботился. Написал письмо Собянину и на горячую линию звонил. Мол, на парад не зовете, ну и не надо. А в скверик к БТ пустите, для меня это важно. А ему запретили. Сказали, там Бессмертный полк пойдет, а вам там делать нечего, мы терактов боимся.

<…> Им не нужны живые ветераны, понимаете? Они им только мешают.

С фотками на палках проще. Можно сказать им «спасибо» и тем ограничиться. А живые еще чего-то хотят, чего-то просят. Пускай дома перед телевизором сидят. Не для них праздник. Вдруг они теракт устроят, правда что.