В 2020 году журналу «Эксперт-Урал» и аналитическому центру «Эксперт» исполняется 20 лет. Мы были свидетелями того, как экономика макрорегиона безудержно росла в начале нулевых, как она обрушилась в 2009-м и как пыталась выбраться из кризиса 2015-го. За прошедшие 20 лет нам посчастливилось участвовать в десятках масштабных проектов. АЦ «Эксперт» был одним из авторов концепции ОЭЗ «Титановая долина» и нескольких индустриальных парков, концепции экономического развития Уфы, стратегий Свердловской области, Татарстана, Кургана, Нефтеюганского района. Вместе с EY мы создавали экологический рейтинг российских городов и ранжировали кузбасские города в зависимости от их инвестиционных успехов.
В год двадцатилетия мы решили реализовать амбициозный исследовательский и издательский проект, устремленный в далекое будущее. Он получил имя «20 + 20». Его ключевая цель — спрогнозировать, какими будут мир, Россия и Урал в 2040-м, какие технологии выйдут на первый план, а какие станут историей, как будет меняться человеческий капитал, трансформируется ли либерализм, придут ли ему на смену техногуманизм, технокапитализм и датаизм.
2000 — 2018
Изначально отпраздновать юбилей мы планировали несколько иначе. Нам казалось важным подвести итоги первой двадцатилетки XXI века. Понять, какие бизнесы в этот период родились на Урале, как перестроилась экономическая, а за ней и политическая жизнь страны. Но к осени 2019-го стало понятно, что большого простора для исследователя здесь нет. Прежде всего потому, что все и так довольно очевидно. Пусть это прозвучит слишком самонадеянно, но хватит одной не слишком длинной главы, чтобы в общем изложить, как все было (по крайней мере, в экономике).
В начале нулевых страна пыталась выбраться из жесткого кризиса. Власти понимали: без кардинальных изменений сделать это не получится. Были проведены пенсионная и налоговые реформы, разработаны и приняты Земельный, Бюджетный, Трудовой кодексы, в повестке появились ВТО и Таможенный союз. Все это резко повысило уровень доверия между частным и публичным сектором, в итоге последовал приток капитала. Тылы обеспечила исключительно благоприятная конъюнктура нефтяного рынка (в 1998-м баррель стоил 27 долларов, а в 2008-м — 150). Итог — за десять лет (с 1999-го по 2008-й) российский ВВП увеличился вдвое, а число бедных на столько же уменьшилось. Иностранные инвестиции выросли в восемь раз, рубль укрепился.
Все было слишком хорошо. До такой степени, что у страны даже появились лишние деньги, которые можно было складывать в стабфонд. В какой-то момент власти, очевидно, подумали, что так будет всегда. Реформы забуксовали (а зачем они нужны, если все социальные обязательства можно заливать растущим потоком нефтедолларов), вес частного сектора начал падать, центральной власти — резко возрастать (когда у тебя много денег, считаться с бизнесом особого смысла не имеет). Так исчезли некогда великий ЮКОС, выборы губернаторов, зато появились госкорпорации (Ростех, Роснано, Росатом, ВЭБ и т.д), которые на бюджетные деньги должны были осуществить технологический (или какой другой) прорыв. Но все планы разрушил мировой финансовый кризис.
О периоде с 2008-го по 2018-й многие отечественные экономисты говорят с грустной улыбкой. И у них есть для этого веские основания. Российский ВВП за это время увеличился всего на 8,5%, то есть в среднем экономика страны ежегодно прирастала менее чем на 1%. Как иронизировал известный ученый Яков Паппэ, динамику валового продукта от 0 до 2% замечает только статистика. Чтобы позитивный настрой перекинулся на бизнес, нужно 2 — 5%, а людям требуется и того больше — 5 — 8%.
Столь разочаровывающий итог можно объяснять и мировым экономическим кризисом 2009-го, и внутренним кризисом 2015-го, и санкциями. Но это слабые аргументы. В 2009-м страна ушла в глубокий минус во многом из-за собственных системных проблем. «Эксперт РА» к ним, например, относит гипертрофированную роль государства, зависимость от цен на нефть и внешних рынков капитала, неэффективные предприятия, зависимость бизнеса и населения от бюджета, низкую конкуренцию, неработоспособные институты, высокую инфляцию. 2015-й, как считает экономист Игорь Николаев, тоже был совсем не обязательным. Да и санкции едва ли можно назвать не зависящими от нас обстоятельствами.
Так или иначе, но Китай, например, за десятилетку прирос на 115%, а соседний Казахстан — почти на 50% (пусть сравнения не слишком релевантные, однако задуматься заставляют).
Еще один показатель, о котором сегодня часто говорят, — реальные располагаемые денежные доходы населения. За 2008 — 2018 годы они увеличились лишь на 6,5%. В среднем — 0,65% в год. Близко к статистической погрешности. Число бедных (официально — людей с доходами ниже прожиточного минимума) за последние десять лет практически не изменилось: в конце 2008-го их было 19 миллионов, 2018-го — 18,9.
Теперь об еще одном излюбленном параметре — производительности труда. Ни для кого не секрет, что по этому показателю мы в 2008-м очень отставали от передовых (да и не только) государств Европы, США, Японии, Южной Кореи. Недаром в тех же «майских» указах 2012-го Владимир Путин призывал ее увеличить к 2018-му в полтора раза. Задачу исполнили на 5,5% (читай — провалили). В целом за десть лет производительность поднялась всего на 13%.
Закончим демографией. За десять лет страна приросла в жителях на 3,4%. Вроде бы неплохой результат (по сравнению с той же пустеющей Европой). Но в 2018 году, по данным Росстата, абсолютная численность населения России уменьшилась на 93,5 тыс. человек. Такого не было с 2008-го (минус 10,3 тыс. человек), чтобы снижалась именно абсолютная численность, и даже миграционный прирост населения страны не перекрыл естественную убыль.
Но главное, как и во многих странах, в России продолжает расти число граждан в нетрудоспособном возрасте и сокращаться количество занятых. Увеличение пенсионного возраста несколько скорректирует ситуацию, но в корне ее не изменит.
Вот, собственно, и все. Конечно, в подробностях происходившие изменения можно описывать довольно долго (например, об экономике Урала в 2007 — 2018 годах см. «Потерянное десятилетие?», «Э-У» № 1 — 3 от 23.12.2019). В некоторых отраслях действительно произошла мощная трансформация. Но общее настроение от этого особо не улучшается: прорыва не случилось.
2020 ?
На этом месте читатель вправе нас спросить, а где гарантия, что в следующие 20 лет тектонический сдвиг произойдет, что пресловутая фраза про пьющих и ворующих россиян, наконец, потеряет актуальность? Ответ прост: гарантий нет, есть ощущения, основанные на ряде предпосылок.
Предпосылка первая (глобальная) — все слишком быстро меняется. С каждым годом скорость изменений нарастает. И с точки зрения технологий двадцать прошедших лет будут разительно отличаться от двадцати будущих. В ИТ, материаловедении, химии, фармакологии, биологии накопилось огромное количество наработок, способных в ближайшее время дать мощнейший эффект. И остаться от них в стороне Россия и Урал не смогут. Самый простой аргумент в пользу этого утверждения — снижение популярности нефти. Даже позитивный прогноз ИМЭМО РАН говорит, что пик будет пройден лет через 14, а потом потребление этого топлива начнет довольно быстро падать. И хотят Югра и Ямал или нет, но думать, что с этим делать, придется.
Предпосылка вторая (не менее глобальная) — мы дошли до идеологического края. К началу XXI века в мире осталась одна господствующая религия — либерализм. Но кризис 2008-го, быстрый подъем Китая, не слишком успешные операции по насаждению западных ценностей в Ливии, Афганистане, Ираке заставили людей задуматься, так ли она хороша. Демократии все сложнее управляться с растущей ролью искусственного интеллекта и алгоритмов. Очевидно, на горизонте 20 лет в мире родится новая идеология, имеющая потенциал стать господствующей. И она изменит многое (если не все) — бизнес-процессы, госуправление, человеческие отношения.
Предпосылка третья (локальная и глобальная) — граждане становятся все технологичнее. Быстрый и почти бесплатный интернет, копеечная мобильная связь, сверхинновационные финансовые услуги — все это в хорошем смысле развратило потребителя. И с каждым годом он будет хотеть все больше. Это заставит отечественные корпорации и государство двигаться быстрее.
Предпосылка последняя (локальная) — стагнация не может продолжаться вечно. Пять лет доходы россиян не растут, пять лет практически не растет ВВП. Так или иначе властям придется искать выход из этой ситуации. Да, пока они уповают на госинвестиции (именно поэтому появились триллионные нацпроекты). Но одним бюджетом залить существующие проблемы явно не удастся. Значит, в какой-то момент (по крайней мере, на горизонте 20 лет) чиновникам придется искать поддержки у частного сектора и вспомнить, как оно было в начале нулевых.
Можно найти и другие предпосылки, но и этих нам вполне достаточно, чтобы задаться вопросом, как оно будет — через 20 лет.
Проект мы решили поделить на три больших блока. Самым крупным из них станет исследование, главная цель которого — попытаться понять, как изменятся экономика (в том числе отдельные отрасли), окружающее нас пространство и общество под влиянием новых технологий и идеологий. Основываться мы будем на сценарном прогнозировании, изучении наиболее авторитетных форсайтов, анализе региональных компетенций и стратегий ведущих стран. Это исследование способно стать достаточно серьезной базой для планирования развития компаний и территорий.
Второй блок — интервью с зарубежными и российскими футурологами, евангелистами, способными проанализировать, что происходит в мире, чего нам надо опасаться в будущем и к чему стоило бы стремиться.
Третий блок — истории компаний и стартапов, устремленных в 2040-й, пытающихся ломать традиционные рынки, разрабатывать и внедрять прорывные технологии.
Мы не уверены, что в 2040-м в мире, в России и на Урале жизнь станет более счастливой. Но другой она будет однозначно.
