В начале июня московская бизнес-школа «Сколково» организовала онлайн-конфе­рен­цию «Антихрупкость: Жизнь после карантина».

Приводим гипотезы участников дискуссии.

Томас Касас Клетт, профессор University of St.Gallen и бизнес-школы Сколково, директор Центра по изучению Китая Исследовательского института международного менеджмента:

— Мы переживаем абсолютно уникальный кризис. Его особенность в том, что это цепочка кризисов. Сначала мы испытали шок со стороны спроса, потом шок со стороны предложения, нас еще ждет шок социального свойства. Мы видим протесты в США, и легко можно прогнозировать аналогичный шок в других странах. Некоторые французские экономисты прогнозируют социальные беспокойства во Франции в середине лета. Можно предположить, что на геополитической арене из-за нынешних обстоятельств могут разгореться с новой силой старые конфликты. Страны, которые никогда друг друга не любили, могут начать более активно выставлять обвинения в собственных бедах другим. И, конечно, для успешной борьбы с этими шоками потребуется системное мышление. Есть ощущение, что многие правительства начинают осознавать необходимость такого системного мышления. Я уверен в том, что для разрешения или урегулирования этого кризиса потребуется новая комбинация навыков.

Томас Касас и Клетт: «Кризис должен прополоть неэффективные отрасли, а заливая экономику деньгами, мы лишаем кризис этой возможности. Китай в отличие от Европы старается сейчас поддерживать сильных»

Некоторые страны выйдут укрепленными из этого кризиса, хотя большинство, наверно, ослабнут.

То же можно сказать и о бизнесе. Кризис стал катализатором множества изменений. Прежде всего резко выросла доля услуг, предоставляемых в цифровом режиме. Если бы не коронакризис, онлайн-образование продолжало бы развиваться вяло.

Я бы ждал больших изменений на финансовых рынках: будут интенсивнее развиваться криптовалюты и другие средства элект­ронных платежей. Из-за коронакризиса большие изменения также коснутся рынка венчурного капитала, инвестбанкинга и страховой отрасли. Сейчас только ленивый не говорит о том, как этот кризис повлияет на медицину. В Китае уже идут интенсивные инвестиции в телемедицину. Может быть, это связано с тем, что здравоохранение Китая очень сильно отставало от экономики. Сейчас мы наблюдаем смену парадигмы во всех отраслях, и это сравнимо с переходом от двигателя внутреннего сгорания к электродвигателю. И конечно, четвертая промышленная революция тоже внесет свою лепту в изменения структуры экономики.

Здесь мы наблюдаем еще и конкуренцию между двумя моделями — госкапитализмом и либеральной рыночной экономикой. И я бы предположил, что в этих условиях либеральные рыночные экономики начнут по ряду важных параметров дрейфовать в сторону госкапитализма.

Рубен Ениколопов, ректор Российской экономической школы:

— В долгосрочной перспективе будут четко проявлены тенденции, которые заложены давно, но ускорились во время кризиса. Четвертая технологическая революция приведет к ускорению перевода многих процессов в онлайн. Онлайн характеризуется сильной отдачей от масштаба практически во всех индустриях: чем больше у вас данных, тем больше у вас покупателей. Именно поэтому мы уже сейчас видим доминирование технологических гигантов, таких как Apple, Microsoft. И эти процессы усилятся. В конечном итоге это приведет к монополизации некоторых рынков. Но такие тенденции никогда не останутся без внимания государства. Реакцией на монополизацию конца XIX века было ужесточение государственного регулирования. И можно предположить, что такого же рода ответ мы получим сейчас: ответ будет направлен на снижение эффекта монополизации рынков со стороны государственного регулирования в технологических отраслях.

Рубен Ениколопов: «После каждого кризиса роль государства в экономике увеличивается и это давление компенсируется развитием гражданского общества»

Сложно сказать, по какому пути пойдут государства, возможно, это будут простые, но устаревшие подходы по разделению компаний, а возможно, борьба с монополизацией пойдет через принудительное раскрытие информации, с тем чтобы крупные компании не могли полностью использовать монопольное положение.

В целом после каждого кризиса роль государства в экономике увеличивается, потому что государство принимает временные меры, а ничего нет более постоянного, чем временное. То же происходило после Великой депрессии, но тогда мировое сообщество, прежде всего в США и западных странах, нашло ответ: увеличение давления государства было скомпенсировано развитием гражданского общества.

И сейчас, наверное, мы увидим аналогичный ответ. Возможно, появятся новые механизмы самоорганизации. Некоторые сетевые механизмы уже стихийно возникают во время кризиса. ВОЗ показала полную несостоятельность, да и правительства во время распространения коронавируса не продемонстрировали никакой координации. Эту функцию взяли на себя люди: координация на уровне врачей была совершенно потрясающая, врачи сами организовали обмен информацией. Таким образом, кооперация между странами в борьбе с коронавирусом в гораздо большей степени опиралась на неформальные сетевые взаимодействия между медиками. Вот это и есть ростки новых механизмов.

Вернемся к экономическим процессам. На мой взгляд, мы будем наблюдать разноплановые тенденции. С одной стороны, агрессивное развитие онлайн-коммуникаций приведет к монополизации рынков. С другой — онлайн позволит снизить многие пороги выхода на рынки, и у многих фирм появится возможность добраться до гораздо более широкого круга потребителей и преодолеть барьер в виде минимальных размеров бизнеса, который сейчас им мешает. Поэтому я вижу развитие в виде сегментаций и появления множества нишевых фирм. То есть, с одной стороны, мы увидим укрупнение бизнеса, с другой — возможности для развития мелкого предпринимательства.

Очевидно, появятся новые стратегии предпринимательства. Нет сомнения в том, что в рамках четвертой промышленной революции будут выигрывать компании, связанные с новыми технологиями, центрами станут проекты, построенные вокруг экономики знаний. Но им в своих стратегиях придется сочетать разные подходы. К примеру, сейчас сильно взлетел онлайн-ритейл. Но одним из ключевых преимуществ онлайн-ритейла является качественная оффлайн-логистика. Этот пример говорит о том, что привычное нам разделение на оффлайн и онлайн обманчиво. Кризис показывает, что определять конкурентные преимущества отдельных компаний в каждом из секторов будет оптимальное сочетание этих решений.

Другой вектор конкурентных преимуществ связан с формированием компетенций. Креативность, творческие и социальные навыки становятся ключевыми преимуществами бизнеса. Тот, кто их максимально использует, сочетая с возможностями искусственного интеллекта, скорее всего, и выиграет.

Я оптимист, и не вижу больших рисков в замене человеческого труда роботами. Чем меньше искусственный интеллект оставит людям рутинной, противной работы, тем больше останется времени, чтобы заниматься творчеством.

Рубен Варданян, социальный предприниматель, партнер-учредитель, заместитель председателя международного попечительского совета Московской школы управления Сколково:

— Нам надо отдавать себе отчет в том, что прежний мир не вернется, бессмысленно надеяться, что цены на нефть отскочат и мы заживем как прежде. Нет, мы входим в новую реальность. И эта реальность будет диктовать другие механизмы управления государством, обществом и даже отношениями в семье. На мой взгляд, ключевой вызов будет связан с кризисом среднего класса. Он неизбежен, и он взорвет систему нашего общества. Доиндустриальное общество было основано на труде фермеров, крестьян и жизни в деревне. Индустриализация привела к расцвету заводов и городов. В последнее десятилетие мы видели рост сервисных индустрий: люди, живущие в городах, стали работать в бюрократических государственных структурах или в сервисных секторах. И сейчас именно их будущее под большим вопросом. Чем будет заниматься средний класс, у которого наименьшие перспективы с точки зрения будущих профессий?

Рубен Варданян: «Мы неправильно оцениваем нынешний кризис как шторм. На самом деле это просто ускорение тектонических изменений, которые начались еще в 1989 году с падением Берлинской стены»

Мы долго строили модель, в надежде на то, что у нас не будет поляризации очень богатых и очень бедных. Средний класс —  та прослойка, которая обеспечивала некую стабильность и спокойствие в обществе последние 50 — 70 лет. Теперь мы получим фундаментальный кризис модели, о которой мы так долго мечтали. И это ключевой вызов, на который пока нет ответов.

Нет ответа и на другой вопрос — что придет на место классического капитализма, который мы видим в последние тридцать лет во всем мире. Вероятнее всего, это будет капитализм, основанный на использовании огромного количества информации о нас самих, которую мы сами добровольно отдали государству. Поскольку мы сильно уходим от ресурсной индустриальной экономики в креативную, в такой экономике контроль будет идти через технологии. И эта новая реальность будет иметь какие-то свои формы и законы, которые мы сегодня до конца не можем даже очертить. Но в любом случае основные возможности будут связаны со знанием о человеке.

Вероятнее всего, появятся новые общественные модели. Мир будет пытаться найти модель, в которой большая часть населения будет задействована не только в виде рабочей силы, но и станет активной частью общества, которая будет принимать решения и участвовать в развитии важнейших экономических и социальных процессов. Мир разделится не только на оффлайн и онлайн, не только на людей, которые будут жить в городах и вне городов. Мир разделится на тех, кто использует возможности по предоставлению своих знаний в управление, а кто нет.

Давайте будем в комплексе смотреть на будущее, где нас ждет интеграция разно­образия, креативности, и все это будет происходить на стыках интересов. Мы должны об этом говорить, обсуждать, спорить. И эта дискуссия не должна остаться в руках какого-то отдельного даже самого главного института государства или какой-то корпорации. Они не должны принимать решение, потому что они лучше нас знают, как нам лучше жить. И это мой самый главный посыл, в том числе среднему классу, который должен понимать, что никто никому ничем не обязан. Если мы хотим видеть будущее наших детей и будущее нашего общества цивилизованным и разумным, мы должны не ждать, что кто-то предложит новые механизмы управления, а именно сейчас думать над этим.