На момент сдачи номера о ситуации известно следующее. 4 октября в стране прошли парламентские выборы: на них победили проправительственные партии, в том числе близкие к семье президента Сооронбая Жээнбекова. 5 октября в Бишкеке начались протесты. В ночь на 6 октября митингующие захватили здания парламента, правительства, мэрии и Генпрокуратуры, освободили из следственных изоляторов и мест заключения бывшего президента страны Алмазбека Атамбаева и других известных политиков.
6 октября Центризбирком признал прошедшие парламентские выборы недействительными. Премьер Киргизии Кубатбек Боронов и спикер парламента Дастан Жумабеков заявили об отставках. Парламент Киргизии проголосовал за назначение премьером Садыра Жапарова. Мыктыбек Абдылдаев избран спикером парламента. Таким образом, произошла легитимизация новой власти. 7 октября Сооронбай Жээнбеков сообщил, что проводит личные консультации с различными политическими силами, однако часть депутатов парламента инициировала импичмент президента. Между тем Нацбанк Киргизии рекомендовал коммерческим банкам приостановить работу и усилить меры безопасности. Минфин Киргизии сообщил, что центральный аппарат, структурные и подведомственные подразделения министерства «признали власть народа», и приостановил все финансовые операции «до особого распоряжения легитимной власти». По сообщениям местных СМИ, захвачены несколько крупных месторождений и предприятий: угольное месторождение Кара-Кече, поставляющее топливо на ТЭЦ Бишкека, месторождение золота Жамгыр, золоторудное месторождение Иштамберди, которое разрабатывает китайская компания «Фулл Голд майнинг». Подожжено и разграблено золотоносное месторождение Джеруй, второе по запасам золота в стране. В Бишкеке около 60 человек пытались ворваться в здание крупнейшей золотодобывающей компании страны «Кыргызалтын», в компании сообщили, что захвачен единственный в республике аффинажный завод.
Как оценивают происходящее политологи?
<…> Нынешний президент — пятый президент Киргизии. Так получается, что приход к власти киргизского президента (за последние годы в Киргизии прошло два переворота — в 2005 и 2010 годах. — Ред.) всегда связан с очередной сменой парадигмы в республике, которая по существу разделена на две части: юг и север. <…> Нынешний президент считается представителем южных кланов.
<…> Нынешние парламентские выборы, результаты которых вызвали такой бурный всплеск, были первыми за время президентства Жээнбекова. Он, достаточно взвешенный политик, надеялся, что, заявив о своей равноудаленности от тех или иных политических партий, сумеет обеспечить справедливый подсчет голосов. Но <…> почему-то не учел, что люди в стране не могут не воспринимать партию, которую возглавляет его младший брат [Асылбек Жээнбеков], как подвластную. Так и оказалось — эта партия пользовалась существенным административным ресурсом, несмотря на формальную отделенность от президента.
Во главе второй партии оказался известный в стране деятель — бывший заместитель главы таможенной службы Раим Матраимов. <…>
Эти две партии получили максимальное количество голосов. Если бы выборы были признаны действительными, то абсолютное большинство в парламенте представляло бы южный клан. Это не могло не возмутить тех, кто не преодолел парламентский порог, — и они призвали людей выйти на улицы. Использование административного ресурса, недооценка того, к чему приведет допуск коррупционеров к гонке, и безответственное поведение лидеров протеста привело к хаосу и беспорядку.
То, что случилось прошлой ночью, можно считать недопереворотом. Вся беда в том, что политического лидера, который бы выражал общее мнение, у протестующих нет. <…> Переворотом можно было бы считать события, при которых свергли бы очередного президента. [Сейчас] власть оказалась бессильна перед напором улицы, перед стремлением толпы освободить из заключения бывшего президента, премьер-министра, депутатов. Перед тем, что силовики перешли на сторону народа. Разумеется, это элементы переворота. Но президент на данный момент не отказался от власти.
<…> Применительно к Киргизии надо говорить не о «цветных революциях», поскольку тут нет места борьбе за демократию и против авторитарного режима. Подобная политика обычно называется термином «трайбализм», от английского слова tribe — «племя».
Клановость является главным фактором политической жизни страны. Все ключевые решения принимаются родственниками и приближенными главы государства. И все они уязвимы с точки зрения коррупционности. Как правило, и многочисленные партии организуются вокруг лидеров тех или иных кланов. В этом смысле политических вождей у киргизской оппозиции, в отличие, скажем, от белорусской, хоть отбавляй. Что ни кишлак — то вождь <…>
За три постсоветских десятилетия политические, с позволения сказать, элиты республики так и не смогли выработать никакого эффективного механизма нахождения взаимоприемлемого компромисса между многочисленными кланами. Поскольку Киргизия является по форме парламентско-президентской республикой, то такая недоговороспособность на фоне высокой политической конкуренции часто приводит к насильственной смене правящей группировки.
Тут еще одно отличие от той же Белоруссии. Киргизская оппозиция практически голыми руками, но насильственными методами не только добилась уже как минимум двоевластия в стране, но и освободила тех, кого она считает политическими заключенными. А все потому, что именно клановость в таких странах обладает огромной политический мощью, являясь одновременно гарантией высокой конкуренции, ограничивающей возможности очередной правящей группировки переходить к массовым репрессиям, не опасаясь того, что через короткое время она сама может стать жертвой аналогичных репрессий.
Нынешние выборы в Киргизии прошли на фоне пандемии коронавируса. Весной и в начале лета в стране действовал довольно жесткий карантин, что дорого обошлось и так находящейся не в блестящей форме экономике. <…> Кстати, уже прослеживается вполне четкая закономерность: проведение выборов в условиях пандемии чревато большой политической турбулентностью. Что в богатой Америке, что в бедных Белоруссии и Киргизии.
Попутно оказалось, что в течение короткого времени уже третья страна — член организации ОДКБ наряду с Белоруссией и Арменией оказалась в ситуации, которую можно назвать угрозой национальной безопасности. Что, объективно говоря, могло бы потребовать вмешательства коллективных сил ОДКБ. Что, впрочем, вряд ли произойдет. Также похоже, что нынешние бурные события в Киргизии, как и в чем-то аналогичные события в Белоруссии, оказались для руководящих структур ОДКБ, а также, в частности, для Москвы некоторым сюрпризом. В результате придется оперативно, «с колес», вырабатывать ответ на очередной вызов, пришедший с просторов СНГ.
