Ориентировочно в июне этого года Европейский союз примет закон о климате. Документ должен определить механизм достижения важных экологических целей — сокращения выбросов парниковых газов к 2030 году на 55% от уровня 1990 года и достижения к 2050 году углеродной нейтральности ЕС. Углеродная нейтральность означает обязанность компаний сократить выбросы углекислого газа и его аналогов в процессе производственной деятельности до нуля или компенсировать эти выбросы за счет углеродно-отрицательных проектов — таких, при которых поглощается углекислый газ из атмосферы.
Казалось бы, какое нам дело до Евросоюза? Хотят вводить дополнительные обременения в отношении своих компаний — их право. Разумеется, европейцы осознают, что в случае ужесточения их внутреннего экологического законодательства возникнет риск «утечки углерода» в страны с менее жестким углеродным регулированием. В этой ситуации производители ЕС окажутся в ущемленном положении в сравнении с зарубежными конкурентами, а благие зеленые цели в общепланетарном масштабе так и останутся недостижимыми.
В связи с этим составной частью программы экологизации и декарбонизации экономики Евросоюза призвано стать трансграничное углеродное регулирование (ТУР). Оно предполагает введение пошлин на импортируемые в Европу товары, при производстве которых произошла значительная эмиссия углекислого газа и других соединений углерода. Важным шагом в этом направлении стала принятая в марте этого года резолюция Европейского парламента, в которой даны рекомендации о включении углеродного следа всего жизненного цикла продукции. Это означает, что в каждом товаре будет учитываться совокупность выбросов парниковых газов при его изготовлении по всей производственной цепочке, начиная с самого «грязного» звена — добычи и поставки сырья.
Коснется почти всех
ТУР напрямую или косвенно может затронуть многих российских производителей. Несмотря на санкции, на долю Европейского союза приходится 46% от всего объема экспорта нашей страны. Кроме того, даже отечественные компании, не являющиеся экспортерами, но поставляющие сырье, материалы или комплектующие для экспортной продукции, неизбежно будут включены европейцами в углеродный след и понесут дополнительные финансовые издержки. При этом трансграничному углеродному регулированию могут подвергнуться не только промышленные предприятия: ЕЦБ уже формирует требования к коммерческим банкам, которые финансируют промышленность. Те в свою очередь будут воздействовать на клиентов, ужесточая требования при выдаче кредитов.
— Механизм трансграничного углеродного регулирования может принять различные формы, в ЕС сейчас обсуждаются четыре варианта, — рассказал на круглом столе «Углеродное регулирование: риски и возможности» (провел 31 марта Свердловский областной союз промышленников и предпринимателей) руководитель группы операционных рисков и устойчивого развития КПМГ в России и СНГ Игорь Коротецкий. — Первый вариант — ТУР может быть реализовано в виде пограничного налога или таможенной пошлины на все углеродоемкие продукты, импортируемые в ЕС. Второй — налог на углерод на уровне потребителя (акциза или НДС) будет применим к продукции ЕС и импорту. Третий — обязательство приобретать специальные разрешения для всей импортируемой продукции. Четвертый — распространение на весь импорт системы EU ETS (европейская система торговли выбросами парниковых газов).
Аудиторская компания КПМГ представила результаты исследования того, как введение трансграничного углеродного регулирования повлияет на российский бизнес. В зависимости от перечисленных выше сценариев и сроков установления ТУР, совокупные потери наших компаний в ближайшие годы могут составить от 1,8 до 8,2 млрд евро в год.
Наиболее вероятно, что трансграничное углеродное регулирование Евросоюз введет в 2023 году. Но при этом остается много вопросов. Например, какие именно выбросы парниковых газов будут учитываться при производстве продукции и как будет осуществляться эта процедура? Будет ли применяться углеродный налог к тем импортируемым товарам, в стране производства которых также есть соответствующий налог? Будет ли ТУР охватывать экспортируемые из ЕС товары? Как Европа собирается использовать доходы от налоговых сборов — будет ли она на эти средства финансировать экологические проекты в других странах или поддерживать своих производителей?
Вопреки распространенному в Европе мнению, углеродоемкость российской электроэнергетики — одна из самых низких в мире и даже меньше чем, например, в Германии
По некоторым оценкам, введение ТУР может дать российским компаниям преимущество по сравнению с китайскими. Дело в том, что КНР поставляет в Европу главным образом электронику, продукцию машиностроения и товары народного потребления, а Россия — продукцию низких переделов: сырую нефть (37,1% всего нашего экспорта в ЕС), природный газ (7,7%), энергетический уголь (3,6%), медь и изделия из нее (1,3%). Если будет учитываться углеродный след всего жизненного цикла продукции, ряд товаров высоких переделов могут оказаться не такими уж и чистыми.
Необходимо учитывать, что, вопреки распространенному в Европе мнению, углеродоемкость российской электроэнергетики — одна из самых низких в мире и даже меньше чем, например, в Германии.
У нас очень низкая доля выработки на угле — около 14%. Кроме того, в России есть целый набор безуглеродных источников генерации — АЭС, ГЭС, возобновляемые источники энергии, которые в совокупности дают примерно 40% выработки. Использование электроэнергии с таким слабым углеродным следом даст определенные преимущества российским экспортерам.
В то же время есть опасения, что нашими конкурентами могут оказаться не только европейские страны, на чьи рынки мы стремимся, но и слаборазвитые страны, поскольку предполагается введение некоторых льгот в отношении налогообложения их продукции. Такие льготы европейцы могут распространить и на Украину.
Ушли в лес
Для нашей страны важно не быть статистом, начать активные действия. Крупные отечественные компании, работающие на зарубежных рынках, уже предпринимают важные шаги, в том числе пытаются получить новые рыночные ниши за счет конкурентных преимуществ, связанных с низкой углеродной емкостью отдельных видов продукции. Самый известный пример — низкоуглеродный алюминий компании
Русал (товарный знак «AlLow»), углеродоемкость которого кратно ниже европейских конкурентов.
— Задача конкретного бизнеса — понять, где он сейчас находится, подготовить отчетность, рассчитать углеродоемкость продукции, сравнить этот показатель с европейскими конкурентами. На основании этого анализа можно понять потенциал сокращения углеродного следа, в том числе с точки зрения возможных проектов по энергосбережению, по работе с качеством сырья, которое используется в технологических процессах, — разъяснил алгоритм действий Игорь Коротецкий. — Когда возникнет понимание, что технологический потенциал уже достигнут и дальше пока нет разумных с точки зрения экономики технологий, начнется вторая работа — реализация климатических (углеродно-отрицательных. — Ред.) проектов. Но тут важно со стороны государства обеспечить, чтобы наши европейские коллеги признавали результаты этих проектов.
Такие примеры уже есть.
— Существуют признанные на международном уровне методики, которые можно обсуждать как с федеральными органами власти, так и с бизнес-сообществом. Один из наших проектов в Российской Федерации, которым мы занимались по международной методике, — это повышение энергоэффективности в карбоноемких отраслях, — сообщил директор Центра международного промышленного сотрудничества ЮНИДО в России Сергей Коротков. — Мы работали более чем на 40 предприятиях, в том числе в Свердловской области. Все подсчеты проводились международными экспертами. В результате этого проекта было сэкономлено углеродных выбросов свыше 2,8 млн тонн.
Особенность модели Группы НЛМК в том, что она выступает как поставщиком на европейский рынок, так и европейским производителем и европейским инвестором.
— Мы выступаем за охват полной цепочки в рамках введения углеродного сбора. Это важно в связи с тем, что существует несколько бизнес-моделей, в частности в металлургическом секторе. Некоторые европейские производители полностью интегрированы и работают со своим собственным сырьем. Другие импортируют сырье. А есть такие производители, как НЛМК, которые носят название «перекатчики», они ввозят в ЕС полуфабрикаты. Именно для того, чтобы исключить дискриминацию различных бизнес-моделей, по нашему мнению, будущий механизм ТУР должен охватывать всю цепочку, в том числе самые начальные этапы, которые имеют наибольшую долю в общем углеродном следе продукции, — отметила руководитель направления международного сотрудничества НЛМК Евгения Померлян. — Говоря о появлении тренда на усиление декарбонизации, мы понимаем, что у нашей компании появляется несколько возможных направлений реакции. Это организация декарбонизационных инициатив, новых пилотов, новых технологий, это работа над качеством продукта, чтобы снизить углеродный след нашего потребителя, развитие углеродной отчетности и, наконец, реализация климатических проектов. Наша компания добилась прогресса по каждому из направлений. У нас есть среднесрочные цели по снижению улеродоемкости, работаем над долгосрочными целями. В прошлом году запустили ряд интересных пилотов, в том числе по улавливанию и вторичному использованию углеводорода.
Климатический проект «Синергия» готовится реализовать в Свердловской области Уральская горно-металлургическая компания. Проект предусматривает создание предприятия полного технологического цикла по заготовке и переработке древесного сырья. На арендуемых лесных участках будет организован лесозаготовительный комплекс, обеспечивающий интенсивное ведение лесного хозяйства, с объемом заготовки более миллиона кубометров. Лес планируется поставлять на деревообрабатывающий комплекс в Верхней Туре. Древесные отходы послужат топливом для ТЭЦ мощностью более 100 МВт. Проект предусматривает также организацию современного автоматизированного лесопитомника по выращиванию саженцев с закрытой корневой системой в поселке Садовый, а также карбонового полигона, который позволит вести учет углеродного баланса между предприятием лесного комплекса и металлургическими предприятиями УГМК на территории Свердловской области.
Аналогичным климатическим проектом всероссийского масштаба может стать взаимодействие на Среднем Урале компании «Северсталь» с лесопромышленным комплексом «Свеза» в поселке Верхняя Синячиха. Тем самым компаниям, которые относят к «загрязнителям», будет легче выполнять экологические требования ЕС при поставке в Европу металлургической продукции.
Несомненно, углеродное регулирование повлечет глобальную смену технологического уклада в базовых отраслях промышленности, повлияет на процессы закупки, логистики и сбыта. Например, возрастет роль металлолома как сырья для сталелитейной отрасли. У промышленных предприятий возникнет достаточно серьезная статья расходов на реализацию климатических проектов. Но важно, чтобы активность бизнеса в этом направлении поддержало государство. Даже если конкретное предприятие решит вопрос углеродной нейтральности, оно все равно рискует подвергнуться дискриминации на зарубежных рынках в том случае, если международным сообществом российское законодательство в целом будет признано слишком мягким по отношению к углеродному регулированию. Россия должна включиться в работу по синхронизации отечественных систем контроля за эмиссией и поглощением парниковых газов с методиками ЕС и добиваться международного признания деятельности наших компаний в части сокращения углеродного следа.
