Тень на плетень
Как заявил глава Росстата Александр Суринов в кулуарах итоговой коллегии ведомства, он не согласен с оценками Международного валютного фонда в отношении объема теневой экономики России. МВФ в январе опубликовал доклад, оценивший долю теневой экономики в России в 33,7% ВВП (за 2015 год). «Я это читал (доклад МВФ), да. Мне очень трудно сказать по поводу этих цифр, потому что по нашим оценкам это где-то в два раза меньше. По-моему, в 2016 году у нас — 14,7%, порядка 15-16%», — передает ТАСС слова Александра Суринова. Впрочем, глава российского статистического ведомства отметил, что методика оценки Росстата может не совпадать с методикой МВФ.
Безусловно, признает директор стратегических проектов CAF Group Валентин Островский, точный объем теневой экономики РФ назвать сложно. Он, однако, приводит оценку Ассоциации дипломированных сертифицированных бухгалтеров (ACCA), которая в своем исследовании в конце декабря 2017 года называла цифры 3,6 трлн рублей, или 39% от размера ВВП страны в 2016 году. РАНХиГС, говорит Валентин Островский, оценивает количество занятых в неформальном трудовом секторе в нашей экономике примерно в 40%
По мнению Островского доверять можно лишь росстатовскому перечню основных проблемных отраслей, согласно которому самый высокий процент теневых заработков наблюдается в сельском хозяйстве, аренде недвижимого имущества, строительстве и репетиторстве.
Тень на соседний плетень
Дело в том, добавляет директор экспертной группы Veta Дмитрий Жарский, что доля теневой экономики России не может быть существенно меньше, чем в соседних странах: Белоруссии (около 34-40%), Казахстане (около 40%), Узбекистане (около 50%). «Как может быть так, что вокруг такие цифры, а у нас — скромные 15-16%?», — задается он вопросом. По мнению Дмитрия Жарского, теневой экономике способствует уровень суммарной налоговой нагрузки в России, который достигает европейских 49%-50%, и бюрократические барьеры в виде лицензирования.
Однако, эти аргументы еще не являются доказательством того, что данные Госкомстата неверны. У России есть и другие соседи. В январском докладе МВФ «Теневые экономики во всем мире: чему мы научились за последние 20 лет?», приводятся о них такие данные (по методу, дающему максимальные оценки, в % к ВВП): уровень теневой экономики в Эстонии 23,5, в Латвии 21,3, в Литве 18,7, в Польше 22.2, в Финляндии 11,5, в Чехии 14,1.
Что касается налогообложения, то страны и с более высоким уровнем налогов могут быть почти свободны от теневой экономики, а лицензии сейчас в РФ по большинству видов деятельности также не являются чрезмерным препятствием. Хотя, действительно, рост налоговой нагрузки на малый бизнес в начале текущего десятилетия выбросил с рынки сотни тысяч легальных предприятий. И если говорить о проблемах, то проверки и вообще бюрократическое давление предприниматели называют в числе первых из них. Но и в «тени» тоже есть свои «налоги» (коррупционные поборы) и «проверки» (грубо говоря, наезды).
Чья тень гуще?
Существуют различные методы оценки доли теневой экономики в ВВП. Одним из наиболее объективных Дмитрий Жарский называет метод оценки по потреблению электроэнергии: если упростить, то метод заключается в измерении разницы между объемом всей потребляемой в стране электроэнергии и объемом, который приходится на регистрируемых налогоплательщиков (предприятий и физлиц). Это так называемый метод Кауфмана-Калиберда и он дает долю теневой экономики в России стабильно выше 40%, начиная с 2000-х годов, говорит эксперт, этот метод объективен, тем более что оценка по этому методу близка к оценке МВФ.
Но и метод Кауфмана-Калиберда не является безгрешным, ученые критикуют его за излишне однозначную корреляцию уровня теневой экономики с энергопотреблением, а также отсутствие учета эластичности потребления электроэнергии по отношению к ВВП.
Другое дело, что МВФ считает свои показатели на основе более совершенной MIMIC–модели (Multiple Indicators Multiple Causes). Однако, исследователь из Волгоградского университета Юлия Копылова указывает на недостатки и этой модели: «она не может быть использована без оценки по спросу на деньги, который, в свою очередь, неприменим к отдельным составляющим ненаблюдаемой экономики». Действительно, Фонд использовал для данного доклада макрометод, сочетающий MIMIC и Currency Demand Approach (CDA) . Но, как пишет исследователь, «можно утверждать, что несмотря на множество положительных черт, методология Ф. Шнайдера (MIMIC) в совокупности с методом оценки по спросу на деньги дает сильно завышенную оценку уровня теневой экономики».
Достаточно совершенные методы МВФ, как и другие упоминаемые способы оценок теневой экономики, подлежат критическому разбору, в том числе с точки зрения применимости в конкретных условиях. Спрос на деньги, кстати, особенно чувствительная тема для России. Если судить по нашим процентным ставкам, (особенно до недавних снижений, то есть как раз в период, когда Фонд собирал данные для доклада), то в России этот спрос просто колоссальный. А значит кто-то, видимо, берет кредит по сумасшедшим ставкам и получает, видимо, теневую сверхприбыль (которую в статотчетах не видно). Однако в действительности деньги-то просто недоступны.
Говоря о расхождениях в оценках Госкомстата и Фонда, следует анализировать методологические различия, о которых упомянул и Александр Суринов. Вопрос не праздный, и сравнить оценки и методы следовало бы публично, в чем заинтересовано, как представляется, прежде всего само статистическое ведомство. Если, конечно, оно в своих методах уверено.
Экономическое обозрение: Нитевидный пульс экономики России
