Есть такие истории, которые производят впечатление на всю жизнь. Эти истории наполнены ужасом невероятным, иначе бы не запомнились, не остались бы при тебе навсегда. И та история, которую я сейчас имею в виду – при мне, поэтому я перескажу ее еще раз.
Это произошло в начале января 2018 года. В ленте Facebook я увидела страшную картинку – переломанную куклу в коробке и призыв блогера идти к храмам Московского патриархата и оставлять там под дверями кукол. Не бить стекол, не ломать ничего в храмах, а просто оставлять в назидание кукол. Картинку перепостили много тысяч раз, и люди действительно потянулись со злыми куклами в украинские храмы Московского патриархата.
Блогер рассказывал полную жути историю о том, как в городе Запорожье один человек решил покончить с собой. Он выбросился с восьмого этажа. А в это время из подъезда выходили отец с двухлетним сыном. Самоубийца упал на ребенка и придавил его насмерть. Зачем я рассказываю эту страшную историю сейчас? Она имеет самое прямое отношение к тем экзархам, которых Константинопольский патриархат назначил в Киеве для того, чтобы те подготовили предоставление автокефалии Православной церкви на Украине. Проще говоря, Константинопольский патриархат назначил экзархов для того, чтобы они еще раз раскололи уже расколотую на Украине Православную церковь. История, которую я рассказываю – о расколе.
Родители придавленного самоубийцей мальчика вызвали священника, чтобы тот отпел ребенка. Священник отказался его отпевать и ушел, выслушивая проклятия в спину. И тогда в соцсетях начался настоящий вой – и в украинских и в российских: «А люди ли они – эти священники Московского патриархата? Неужели, видя горе родителей, он не мог отпеть ребенка? Всего лишь отпеть ребенка?!».
Не мог. Священники – безусловно, люди, но люди, связанные канонами и правилами. Священник Московского Патриархата не может отпевать ребенка, крещенного Киевским Патриархатом. Если Киевский Патриархат крестил человека, он и должен его отпевать. А для Московского Патриархата мальчик – некрещенный, ведь и Киевского Патриархата для Русской Православной Церкви не существует.
В ноябре 1991 года митрополит Филарет, возглавлявший Украинскую Православную Церковь Московского Патриархата, созвал собор епископов и обратился к Московскому Патриархату с просьбой предоставить Украинской православной церкви полную каноническую самостоятельность. За это в 1992 году Архиерейский собор Русской Церкви предложил Филарету покинуть свой пост. Он согласился, но потом передумал. Собор запретил Филарета в служении, сместил с должности предстоятеля церкви и предал анафеме. Филарет провел Всеукраинский собор, на котором объявил о создании автокефальной церкви Киевского Патриархата. И тогда храмы разделились – на принадлежащие к Московскому Патриархату и к организации Филарета, которую церковной никто не признал и не признает. Филарет ездил в Стамбул, пытаясь договориться с Константинопольским патриархом Варфоломеем о предоставлении автокефалии, но получал отказ.
Прошло время, и уже в начале 2018 года Филарет – непримиримый боец с Московским Патриархатом – написал письмо патриарху Кириллу и, как говорят, предлагал тому покончить с расколом и восстановить единство. Говорили: Филарет стал стар, он болен и чувствует приближение смерти. Он-то – низвергнутый, преданный анафеме, но самовольно продолжающий службу священник – знает, где он преступил монашеский предел. Знает, что несмирение для монаха – главный душевный грех. Знает и то, что нарушил клятву крестоцелования. А Филарет целовал в 1990 году крест и клялся, что не будет вносить раскол в православную церковь. И, может быть, истерзанный старческими болезнями, на пороге смерти, он испугался Бога, и того маленького мальчика, который не был по канону крещен и отпет. Может быть, испугался, что Бог предъявит ему не только мальчика, но и его родителей, которые по человеческой своей простоте не знали о расколе и пришли в церковь, которая была для них просто церковью. И, как знать, может быть таких вопросов к Филарету у Бога будет много, а Филарет, по-честному, не знает, что на них отвечать. Вернее, ответы, которые он будет давать честно – по-другому ведь с Богом разговаривать нельзя – Богу не понравятся. Предательство клятвы не нравится даже людям. И придется тогда Филарету говорить о том что на самом деле коробит украинских политиков. Нет, не зависимость Украинской церкви от Русской церкви. Хозяйственно и экономически они друг от друга не зависимы. Но они связаны духом и каноном. Они связаны тем, что в украинских храмах упоминают имя Московского патриарха – первого среди равных. Просят благословения для него. А такое для официального Киева – невозможно. Официальный Киев делает все для того, чтобы разорвать духовную связь между Россией и Украиной. И, кажется, надо ничего не бояться для того, чтобы творить духовный раскол там, где уже однажды расколото и не заросло, и готовить пропасть, в которую упадет еще много мальчиков.
Сейчас мы видим, как на наших глазах все становится политикой. Как будто злые силы говорят человечеству – «Вы хотите сохранить для себя что-то святое? Нет, все будет попрано политикой, и даже дух». У Украинской православной церкви есть митрополит – Онуфрий. Он об автокефалии никого не просил. О ней Константинопольского патриарха попросил президент Украины Петр Порошенко, однозначно понимая, к каким последствиям это приведет. Еще не одна разломанная кукла, будто вынутая из гроба насильственной смертью умершего ребенка, сядет под дверью храма и посмотрит пластмассовыми глазами на верующих. Раскол пойдет по многим семьям, по многим храмам. Верующие из Московского патриархата не уйдут, и священники, повинуясь канонам, будут произносить имя первого среди равных, считая, что настали тяжкие времена, и надо приносить себя в жертву. Как в жертву приносил себя священник, отказавшийся отпевать ребенка, противопоставив подчинение канону разъяренной, взбудораженной блогером толпе. В Константинопольском патриархате этого не могут не понимать. Но, видимо и там, теперь больше верят в политику, чем в Бога.
Такую историю, как из Запорожья, нарочно не придумаешь. Такие истории приходят в жизнь, когда что-то плохое должно случиться. И вокруг этого плохого вдруг начинают концентрироваться, нагнетаться обстоятельства, происшествия, трагедии, беды, как будто сам черт играет тому на руку. А когда думаешь о том, что Порошенко согласился быть рукой черта, задаешь себе вопрос – «Выходит, он в Бога совсем не верит?». А после некоторых размышлений находишь ответ на этот вопрос – нет, Порошенко, конечно, в Бога верит, но наказания от Него за раскол не боится, ведь верит в Порошенко не в нашего Бога, а в своего.
