Цифровизация постепенно проникает в нашу жизнь и затрагивает самые разные сферы. Меняются государственные услуги, транспорт, но самое главное — производство. Компании внедряют информационные технологии во все переделы — от добычи до продажи. Процесс это не быстрый, но постепенно он набирает обороты.
Один из лидеров цифровизации в промышленности в России — компания «Цифра». Она начала работать полтора года назад, тогда это был стартап, в котором работало всего несколько человек. Сейчас ее штат составляет более 500 человек, выручка за прошлый год составила 1,7 млрд рублей. На 2019 год запланирован двукратный рост. Несмотря на свою молодость, «Цифра» уже сейчас приносит прибыль, однако вкладывает все деньги в экспансию на внешние рынки и в развитие новых технологий. В структуру компании входит не только направление разработки ПО, но и производство. На промышленной площадке в Смоленске «Цифра» производит контроллеры для станков, чтобы даже промышленное оборудование советских времен можно было подключить к промышленному интернету вещей.
О проблемах цифровизации промышленности, «Эксперт» поговорил с главой этой молодой, но динамично растущей компании Игорем Богачевым.
Преодолеть консерватизм
— В чем сложность цифровизации промышленности?
— Представим, что вы генеральный директор крупного машиностроительного предприятия, у которого, например, десять заводов в разных точках Российской Федерации, на каждом заводе еще по несколько цехов, в каждом цеху стоят по пятьдесят станков и работают тысячи людей. Если вы заглянете в какой-нибудь цех, то увидите станки разных современных производителей, которые не могут обрабатывать информацию друг от друга, и еще множество станков советских времен, которые в принципе о современных технологиях не слышали. Кроме того, на производствах существуют управленческие и операционные системы, и, по сути, они никак не взаимодействуют. Нет цифрового слоя, который перерабатывал бы данные операционных систем и передавал их бизнес-системам. При этом сами операционные системы на предприятиях разрознены. А станки и машины вообще нигде не подключены, и данные не собираются для анализа.
— Возможно ли это объединить?
— Это наша задача — собрать все данные из локальных операционных систем в цифровой слой и дальше с помощью технологий машинного обучения ими управлять. Когда вы подключите все промышленное оборудование к единой системе мониторинга, вы будете иметь проверенные данные о его загрузке, изношенности, вообще эффективности использования. Узнаете процент работы вхолостую, причины простоя. Сегодня недостаточно просто собрать данные — нужно помочь оптимизировать процесс на их основе. Может, станок стоит, потому что на этом конкретном производстве он и не нужен, поскольку просто нет заказов.
— Как скрестить современное оборудование и станки, которые начали работать еще до того, как в принципе появилось слово «интернет»?
— Конечно, есть некоторые сложности. И это не только вопрос российских компаний, но и общемировой. Во-первых, классические IT-компании не могут прийти и так просто начать подключать промышленное оборудование, потому что компетенции айтишников не хватает. Это не компьютер или принтер подключить. Кроме того, нужно понимать, какие сигналы собирать и что они означают, то есть это не совсем IT-задача, она на стыке IT и производственных технологий. У нас в коллективе не только айтишники, но и инженеры, которые помогают им интерпретировать эти сигналы и данные с машин.
— В каких отраслях вы уже работаете?
— Ключевые для нас отрасли — машиностроение, металлургия, горная добыча, нефтегазовый сектор и химическая промышленность. Мы приносим в сектор реального производства технологии «Индустрии 4.0», которые позволяют заказчику достичь экономического эффекта. Мы видим свою нишу в том, чтобы в машиностроении спуститься на уровень производства и подключить каждый станок, а в процессных отраслях — разработать системы на базе технологий искусственного интеллекта для оптимизации конкретного промышленного процесса, например добычи нефти или плавки стали.
— Какие экономические эффекты цифровизация может дать предприятию?
— Примеров много, совсем недавно для нефтегазового сектора мы разработали систему на основе технологии машинного обучения, которая ежедневно выдает инженеру-технологу рекомендации, какой режим работы необходимо сегодня установить на каждой из скважин, то есть с какой мощностью насос должен качать нефть. До этого расчет оптимальных режимов производился технологом вручную и менялся раз в три месяца. Наше решение увеличило дебит нефти на 1,45 процента. Сейчас это решение использует на 500 скважинах одно из крупнейших нефтедобывающих предприятий нашей страны и получает дополнительный доход в размере 108 миллионов рублей в год.
Внедрение системы мониторинга промышленного оборудования «Диспетчер» на одном из авиастроительных предприятий повысило эффективность использования станков на 25 процентов и позволило отказаться от закупки нового оборудования, что сэкономило предприятию более 130 миллионов рублей — это вдвое превышает затраты на внедрение.
— Открыта ли промышленность для цифровизации?
— Начать сотрудничество несложно, сложно довести в крупной компании работу до результата. Промышленность очень консервативная отрасль. А мы занимаемся бизнесом, связанным с изменением операционной модели. Когда ты что-то хочешь менять, люди должны быть на твоей стороне, а чтобы они были на твоей стороне, они должны понимать, что это им принесет.
Есть проблема с тем, чтобы в принципе объяснить, зачем подключать оборудование к единой системе. Но это общая для интернета вещей проблема. Вот стоит у вас дома холодильник и работает без всякого интернета. Пока не объяснишь, зачем ему интернет, человек и не задумается об этом. Так же и здесь. Человек, который работает в отрасли тридцать лет, знает каждый болтик в своем станке, не нуждается в подсказках. Но с помощью наших инструментов молодому специалисту будет проще работать с оборудованием. Он получит преимущества «автопилота».
То есть эти системы не для суперпрофессионалов, это системы, которые позволят поднять производство на новый уровень, но при этом привлекать к работе кадры с небольшим опытом работы, которые за короткое время смогут выдавать высокие результаты. Все это в конечном счете влияет на производительность труда и на привлекательность рабочих мест для молодых профессионалов. Потому что человек, закончивший колледж или техникум, должен вообще хотеть идти на производство. Выпускнику со смартфоном в руках неинтересно идти на работу в цех, который застрял в прошлом веке.
— Как быстро окупается цифровизация предприятия?
— Практика показывает, что подобные решения окупаются за полгода. Да и мы сами себе ставим цель, чтобы любой наш проект имел окупаемость не более полугода, и в этом, собственно, наше конкурентное преимущество.
Сложность конкуренции
— Вы работаете с множеством предприятий, и у вас есть информация о состоянии промышленности в России. Как вы оцениваете российские производства? Насколько они отстают в плане цифровизации от зарубежных компаний?
— Я считаю, что мы не так уж и отстаем. Российские заказчики очень образованны. Они многое знают и предъявляют поставщикам, программным продуктам и решениям серьезные требования. Мы это поняли в сравнении, когда стали продвигать свои продукты на других рынках — в Китае, Европе, Индии.
— Вы больше экспортно ориентированная компания или внутренняя?
— Ну, мы хотели быть больше экспортно ориентированной компанией, потому что Россия — это лишь два процента мирового ВВП, и мы понимаем, что в мире огромный рынок. Тем более что количество наших клиентов в России ограниченно. Это тысячи предприятий, условно говоря, но в том же Китае их десятки тысяч, и мы туда идем. Мы идем в Индию, мы идем на большие рынки в Европу.
— Как в Европе смотрят на ваш бизнес? Сложно ли выйти на иностранные рынки?
— Я не могу сказать, что кто-то отказывается с нами работать. Конечно, сейчас не лучшая политическая обстановка, но хорошие технологии все равно нужны всем. К тому же мы не предлагаем облачные решения. То есть мы не храним данные о производствах в России. Мы просто даем заказчику инструмент, который позволяет быть более эффективным.
— Много ли у вашей компании конкурентов в России и на Западе?
— И много, и мало. Причем есть конкуренты внутри самих компаний. Дело в том, что в России очень модно создавать собственные IT-подразделения, это такая чисто российская «фишка». У нас, видимо, слишком много программистов, которых нужно куда-то девать.
Поэтому есть конкуренция с людьми, которые работают внутри компаний, но разница в том, что они делают примерно то же самое, но в ограниченном масштабе и с ограниченным опытом. Мы же работаем с сотнями предприятий и можем переносить лучшие практики от одного к другому.
— А кроме внутренних IT-подразделений что мешает?
—Сейчас также есть большое количество стартапов, которые решают маленькие узкие задачки, но крупным предприятиям сложно работать со стартапом по объективным причинам. Кроме того, один стартап не справится с объемами крупной компании, при этом ты не пустишь двадцать стартапов на двадцать производственных площадок.
Есть конкуренция со стороны небольших инновационных команд, которые решают какую-то конкретную задачу и могут сделать это дешевле, потому что на рынке в принципе не отрегулирована стоимость.
При этом все технологии настолько новые, что все выполняют свою работу примерно одинаково. Ни у кого нет двадцати лет накопленного опыта.
— Вы растете очень быстро и выходите на внешние рынки. Государство вам в этом помогает?
— В России есть хорошие инструменты поддержки, они работают. Это льгоы Минкомсвязи, программы фонда «Сколково», РЭЦ и так далее, но здесь, наверное, вопрос в том, хочет ли страна сделать IT и цифровизацию экспортно ориентированной отраслью или по-прежнему наш будущий экспорт — углеводороды и оружие. Если нам нужен цифровой экспорт, то, в принципе, экономика очень простая: для того чтобы начать бизнес в новой стране, одной IT-компании нужно потратить в первый год около миллиона долларов. Эти деньги пойдут на людей, их обучение, маркетинг. Первая выручка, которую получит этот филиал, — через шесть-девять месяцев. Наши возможности позволяют открывать нам по два офиса в год.
Если бы государство помогало экспортно ориентированным компаниям при вхождении на новый рынок, через субсидии или еще как-то, то в год мы бы открывали по четыре, а то и по пять офисов. И тогда росли бы намного быстрее, а значит, быстрее росли бы объемы экспорта.
