Новые технологии меняют облик современной промышленности. Одно из отличий четвертой промышленной революции от трех предыдущих состоит в том, что целью этих преобразований становится не только повышение эффективности, но и создание производств, которые в наименьшей степени оказывали бы негативное воздействие на окружающую среду.
В 2017 году по инициативе Министерства энергетики и промышленности Объединенных Арабских Эмиратов и Организации Объединенных Наций по промышленному развитию (ЮНИДО) был создан Глобальный саммит производства и индустриализации (GMIS). Это первый в мире форум по установлению глобального производственного планирования. На GMIS-2019, который в этот раз прошел в России, в Екатеринбурге, обсуждались природосберегающие технологии, их роль в обеспечении устойчивого развития промышленности, общества, бизнеса и национальных экономик всего мира.
Одним из участников GMIS-2019 был «Норникель». Старший вице-президент компании Андрей Бугров поделился с «Экспертом» впечатлениями от саммита и рассказал об изменениях, которые происходят в крупных компаниях под воздействием глобальных мировых трендов.
— Я в первый раз был на этом форуме и остался под большим впечатлением. Во-первых, форум был призван обсудить наиболее актуальные вопросы в глобальном контексте индустриализации. Во-вторых, он был совмещен с выставкой «Иннопром», а это хорошая возможность продемонстрировать достижения промышленности, установить деловые контакты. Так что была и теоретическая часть, и практическая. Активно обсуждалось ускорение темпов экономического роста, повышение эффективности производства, техногенное воздействие человека на окружающую среду, цифровизация и целый ряд прикладных приложений цифровой экономики.
В Екатеринбурге у нас также состоялась встреча с гендиректором ЮНИДО Ли Йонгом. Это мой хороший знакомый, раньше он был в Китае заместителем министра финансов, и мы с ним очень дружелюбно встретились. Договорились подписать соглашение о сотрудничестве с ЮНИДО в области цифровизации, в части обмена передовыми технологиями. Сотрудничество для нас важно в том числе потому, что ЮНИДО может верифицировать достижения компании в области внедрения передовых природоподобных технологий.
— О природоподобных технологиях много говорят в последнее время. Не преувеличено ли их значение? Насколько такие технологии востребованы и применимы на сегодняшний день?
— Сегодня перед миром стоит очень серьезная задача: обеспечить приемлемый уровень жизни для всех людей, учитывая существующее колоссальное неравенство. Есть живущий относительно комфортно «золотой миллиард», и есть еще шесть миллиардов людей, не имеющих доступа к благам цивилизации. И для того, чтобы поднять их уровень жизни, необходимо масштабное промышленное, технологическое развитие.
Но уже сейчас, по умеренным оценкам экспертов, мы приближаемся к исчерпанию природных ресурсов и к пределу производства энергии. По радикальным оценкам, для обеспечения текущего уровня производства и потребления нам уже нужно полторы планеты. Иными словами, человечество живет не по средствам и способствует деградации планеты.
Поэтому нам нужно не просто развивать промышленность и технологии, а делать ставку преимущественно на дружелюбные по отношению к окружающей среде производственные процессы. Технологии, которые не будут нарушать экологическую систему.
Чтобы хотя бы оставаться на текущем уровне, не усугублять и без того сложную ситуацию, нужен переход на новые, возобновляемые источники энергии. Как в «Алисе в Стране чудес»: нужно бежать изо всех сил для того, чтобы остаться на месте, а для того, чтобы продвинуться вперед, надо бежать в два раза быстрее.
Во всем мире идет серьезное «позеленение» представлений о том, как должна функционировать экономика. Существует тренд, который уже набрал популярность, — распространение и использование наилучших доступных технологий. Он вбирает в себя и природоподобные технологии, которые, насколько это возможно, мы у себя в компании применяем и будем применять. Например, при реализации «Серного проекта», который обойдется нам в сумму около двух с половиной миллиардов долларов и позволит улавливать 75 процентов диоксида серы, мы используем наилучшие доступные технологии.
— По мнению министра промышленности и торговли Дениса Мантурова, «ни одно государство в мире не способно в одиночку выйти на формирование природоподобной экономики. Необходимо кооперироваться». Вы наблюдаете эту кооперацию?
— Да. В поиске технологий улавливания выбросов серы в атмосферу мы, к примеру, заказывали исследование у канадской инжиниринговой компании. Некоторое время назад мы сотрудничали с итальянской компанией, которая, как они говорили, обладает определенным опытом в этой сфере. Опыт оказался неприменимым, контракт мы расторгли, но тем не менее поиск технологий, которые были бы наиболее приемлемы с точки зрения защиты окружающей среды, идет.
Это раз. Во-вторых, металлы, которые мы производим, используются в существенной мере в качестве каталитических конвертеров в автомобилях с двигателем внутреннего сгорания. Соответственно, выбросы от этих автомобилей оказываются гораздо меньше. Я считаю, что это тоже определенный вклад в развитие природоподобных или, если хотите, природосохраняющих технологий. То, что по-английски называется environmentally friendly.
Через десять-двадцать лет электромобили могут занять существенную долю на рынке, и мы заранее готовимся к структурному изменению спроса. Та технология, которая наиболее распространена при производстве аккумуляторов для электрокаров, использует производимые нашей компанией металлы: никель и кобальт. У нас есть проект с германской компанией BASF, который предусматривает строительство завода для производства химических материалов для выпуска аккумуляторов.
— Вы сказали, что искали по всему миру наиболее приемлемую технологию улавливания и переработки отходящих сернистых газов. Где в итоге ее нашли?
— В итоге мы взяли технологию, в основе которой лежат разработки отечественных ученых и промышленников. Она в меньших масштабах используется одной или двумя компаниями, тоже горнодобывающими. Этот путь оказался эффективным, менее затратным и в существенной мере решающим проблему.
— Мы понимаем, что должны оставить нашим потомкам пригодную для жизни планету, и повсеместное распространение природосберегающих технологий должно этому способствовать. С другой стороны, не у всех есть ресурсы для приобретения таких технологий, компании-производители не станут распространять их безвозмездно. Можно ли разрешить это противоречие с помощью международных институтов?
— Международные институты, безусловно, играют определенную роль в распространении этих технологий. Они могут сертифицировать определенные технологии, могут рекомендовать их к распространению, посодействовать приобретению той или иной технологии. Но эти организации ограничены своими бюджетами.
Между тем мир стал прозрачным, информационный обмен довольно активный, а технологии не столь дороги. Сегодня они вполне доступны. Другое дело, что построить новое производство на новой технологической базе гораздо дороже.
В большей мере на промышленность оказывает влияние рынок, те изменения, которые произошли в представлениях инвесторов о том, в какие производства они готовы вкладывать деньги.
Иными словами, если вы наносите вред природе, у вас перестанут покупать вашу продукцию. Банки откажут в кредите, потому что кредитовать «грязное» производство не позволяют, например, определенные директивы ЕС. И в таком случае у вас просто нет перспектив!
После Парижской конференции по разработке рамочной конвенции по климатическим изменениям произошли серьезные перемены в крупнейших инвестиционных фондах. В своих декларациях фонды зафиксировали: деньги предпочтительнее вкладывать в компании, которые по метрике ESG (Environmental, Social and Governance. — «Эксперт») занимают позиции не ниже определенного уровня.
К примеру, мы постоянно получаем письма от инвестфондов и неправительственных организаций с просьбами предоставить информацию о выбросах парниковых газов. От нас, как и от других компаний, требуют пошагового плана сокращения выброса парниковых газов. Это и есть влияние рынка. Если ты этого не делаешь, ты уходишь с рынка.
— Как «Норникель» выглядит в глазах этих инвесторов?
— В метрике ESG мы за последнее время поднялись примерно на десять ступенек и находимся в середине. Но по мере того, как мы будем реализовывать свою программу сокращения выбросов, я думаю, мы поднимемся еще выше и перейдем в группу передовых компаний, которые исповедуют философию максимального сбережения окружающей среды.
— Как вы считаете, это сказывается на стоимости компании?
— Возможно, это не одномоментное увеличение стоимости компании, но с течением времени его можно будет проследить.
— Что происходит в «Норникеле» с точки зрения последних веяний — цифровизации, внедрения технологий, связанных с искусственным интеллектом, с машинным зрением, большими данными?
— «Норникель» проходит определенную революцию в управлении бизнес- и производственными процессами на основе внедрения информационных систем. Цифровые технологии помогают нам существенно увеличить эффективность производства. Они применяются в том числе при обогащении руды. К примеру, создан цифровой помощник — программа, которая меняет соотношение различных веществ при обогащении на оптимальное в зависимости от качества руды. Мы также смотрим на проекты безлюдного производства. Это дает возможность дистанционного управления техникой в шахте, людей под землей при этом нет. «Норникель» пока только в начале этого пути, но стратегически эту возможность можно и нужно исследовать.
— Однако это приведет к сокращению числа рабочих мест. Как это соотносится с вашими социальными обязательствами? Что будет с этими людьми?
— Процесс может занять довольно много времени, в течение которого будут приняты определенные меры. У нас действует большое число разных программ, которые содействуют людям в переезде на материк за счет софинансирования покупки жилья. Для тех, кто не хочет уезжать, мы создали Агентство по развитию города Норильска (АРН), где людей учат предпринимательству. Это работа с долгосрочным прицелом, мы рассчитываем, что сектор малого предпринимательства абсорбирует рабочую силу, которая постепенно будет высвобождаться с предприятий. Сложа руки мы не сидим.
— Предприятия в Норильском промышленном районе не испытывают проблем с рабочей силой?
— Испытывают. Так же, как и во всех других регионах страны. Найти инженера-технолога очень трудно, а ведь еще нужно привлечь его на работу в трудных климатических условиях. Для этого тоже есть свои методы работы: у нас есть свое учебное заведение в Норильске, где мы готовим производственные кадры. Мы создаем социальные условия для молодых специалистов, которые приезжают в Норильск. Год назад ввели Дом молодого специалиста, где люди могут жить в изолированной квартире в очень приличных условиях. Если молодой человек обзаведется семьей, есть возможности для расширения.
— Какие еще проекты, связанные с цифровой экономикой, есть у компании?
— У нас готовится программа, которая называется «программа токенизации»: выпускаются электронные права, обеспеченные нашими металлами, и они потом торгуются. Причем торгуются с помощью технологии блокчейн, чтобы это было и прозрачно, и надежно. Тем самым мы создаем новый рынок, получаем доступ к новому классу инвесторов, доступ к источнику недолгового финансирования за счет тех средств, которые покупатели этих токенов потратят.
— О каком металле идет речь? Медь, никель, платина, палладий?
— Пока мы думаем про палладий.
— Сколько металла вы планируете продавать таким образом?
— Нам надо еще выйти на рынок, оценить аппетит к этому товару. Мы думаем, что можем выйти на сумму в миллиард долларов.
— Сколько вы потратите на проект выпуска токенов? Там ведь нужна определенная инфраструктура. И какая-то площадка, где вы будете ими торговать, и тот же блокчейн нужно организовать, чтобы вести учет реестра…
— И, может быть, биржа по торговле этими токенами… Пока на этот проект мы тратим небольшие суммы.
— На бирже только вы будете торговать токенами или еще кто-то сможет участвовать, например производители других металлов?
— Конечно, мы открыты для переговоров.
— Насколько я понимаю, этот рынок и эти продукты только формируются. И даже в наиболее передовых с точки зрения информатизации, цифровизации странах законодательство не готово.
— В США законодательство не готово, совершенно верно. И у нас не готово. Самая продвинутая страна в этой области — Белоруссия, кстати сказать. В Японии довольно хорошо законодательство проработано, в Швейцарии… В США банк JPMorgan Chase подготовил программу токенов для своих клиентов, но пока Комиссия по ценным бумагам США не смогла определить, чем является токен. Если он относится к категории ценных бумаг — securities — это одно регулирование, а если он относится к числу товаров — commodities — другое. Они ждут, когда будет решение Комиссии по ценным бумагам, обещают к концу 2019 года к какому-то выводу прийти.
— А как в России?
— У нас законодатели рассматривают закон «О цифровых активах». Предполагалось, что его примут в эту сессию, теперь, говорят, перенесли на осень.
— Вы участвуете в подготовке этого закона?
— Да, мы участвуем через РСПП, где создана рабочая группа по цифровизации, председателем которой является Владимир Потанин.
— А в целом интерес у промышленников к этой теме есть? Или вы такие одни, кто идет и целину протаптывает…
— Мы идем впереди, но интерес, безусловно, есть. Например, со стороны строительного сектора, тех, кто строит и владеет большим фондом недвижимости. Токены позволяют инвесторам покупать небольшие части в недвижимости тем, у кого не так много денег. То есть, иными словами, имея в наличии такой инструмент, как токен, бизнес выходит на новый класс инвесторов; на людей, которые относятся к среднему классу, у которых нет многомиллионных состояний.
