Когда стартовала и разгонялась сланцевая индустрия, цена на нефть колебалась между 110 и 120 $/баррель. Сегодня, после сделки ОПЕК+ и заседания G20, она колеблется в районе 30 $/баррель. Кто знаком с принципами работы фондового рынка, понимает, что происходит с капитализацией компании (проданные ранее обещания) при четырехкратном падении стоимости ее конечного продукта.
В такой ситуации «обещания» можно сдержать только при четырехкратном же (минимум) росте производительности труда. Но в нефтедобыче эффект создает не производительность труда, а дебет скважины. В сланцевой добыче еще сложнее. Основные капиталовложения в нефтяной отрасли происходят на стадии бурения и создания инфраструктуры. Сланец требует постоянного бурения, то есть постоянных капвложений.
В течение первых трех месяцев сланцевые скважины фонтанируют, после этого добыча резко падает (к концу первого года на 50-60%). По данным IHS Markit Ltd., по этим причинам темпы отраслевого спада в США ориентирована на много выше, чем в странах с традиционной добычей.
Возникает логичный вопрос, каким образом после падения цен на нефть в 2014 году существовала сланцевая отрасль. Ответ на него дал Barclays еще в 2016 году, когда цены на нефть вновь (после 2014 года) рухнули, что впервые привело к падению сланцевой добычи. По данным Barclays, к 2016 году объем привлеченных «сланцевиками» средств с фондового рынка вырос в 9 раз, а общий рынок высокодоходных облигаций – в 2 раза.
Финансирование сланцевой индустрии шло за счет роста капитализации, привлечения средств с фондового рынка (рост «обещаний»). При этом деньги тратились на операционные расходы. Если это честный бизнес, то что тогда финансовая пирамида.
The New York Times в статье «Коронавирус может убить нашу мечту о сланцевой лихорадке» (Coronavirus May Kill Our Fracking Fever Dream) пишет по этому поводу:
«Мечта всегда была иллюзией. (…) Добыча сланцевой нефти никогда не была финансово жизнеспособной. Американская энергетическая независимость была построена на отрасли, которая сама по себе является определением зависимости – зависимости от инвесторов, готовых вливать миллиарды и миллиарды капиталов в убыточные компании… пока они верили, что когда-нибудь прибыли станут реальными».
Ситуация в сланцевой отрасли никогда не была секретом. Еще в 2015 году управляющий хедж-фонда Дэвид Эйнхорн объявил после изучения финансовые отчеты 16 сланцевых компаний, что с 2006 по 2014 год эти компании потратили на $80 млрд. больше, чем заработали на продаже нефти.
По оценкам аналитиков, за последние 10 лет сланцевая индустрия США создала высокодоходный долговой рынок объемом более $400 млрд. В итоге была разрушена вся мировая экосистема энергетики. Сегодня «сланец» платит по счетам.
Occidental Petroleum Corp. первой из крупных сланцевых игроков сократила добычу по причине долгов от поглощения Anadarko Petroleum Corp. за $37 млрд. в прошлом году. Харольда Хамма (Continental Resources Inc.) заявила, что сократит добычу на 30%. Texland Petroleum LP, работающая в «сланце» с 1973 года, ожидает остановки всех скважин к 1 мая (покупатели отменяют заказы).
Whiting Petroleum первой среди крупных сланцевых компаний подала на банкротство. При цене нефти с 120 $/б ее капитализация достигала $11 млрд., сегодня компанию оценили (стоимость реальных активов) в $37 млн. После этих цифр сообщение Reuters о том, что банки США готовятся конфисковать энергетические активы в связи с концом сланцевого бума, удивления не вызывает.
По информации Reuters, JPMorgan, Wells Fargo, Bank of America и Citigroup готовят создание независимых операторов, в чье прямое владение перейдут сланцевые компании, не способные расплатится по кредитам. Цель - избежать дефолта по этим обязательствам.
Дело в том, что последние годы сланцевые компании США рассчитывали на только на банковские кредиты. Долговые и долевые возможности иссякли, инвесторы перестали верить в победу «сланцевой революции». По оценкам экспертов, отрасль сегодня должна кредиторам более $200 млрд. Займы обеспечены только запасами «сланца».
Если банки не сохранят обанкротившиеся активы, их придется продать по текущим ценам (по цене «железок»). Сегодня они создают компании, чтобы управлять сланцевыми активами, пока условия не улучшатся, чтобы их можно было продать по разумным ценам. Речь не росте производительности, а о росте цен на нефть.
Предельным сроком эксперты называют нынешнюю осень. За пределом коллапс сланцевой отрасли, «дыра» в активах банковского сектора США размеров в $200 млрд. (минимум, за это время долги вырастут по экспоненте), а в перспективе обвал фондового рынка. Можно только представить себе тот «праздник непослушания», который начнется на рынке, если с него одномоментно исчезнут 9 млн б/д сланцевой нефти.
Сложив эти цифры и буквы, становится понятно, почему Трамп вынужден был инициировать сделку и стать (впервые в истории нефтяного рынка) ее участником. Неофициальный статус обязательств США никого не должен обманывать. О том, что США сократит свою добычу дополнительно на 250 тыс б/д, Трамп заявил вполне официально.
