— Чего сейчас пытается добиться Трамп, по сути, развязывая новую фазу торговой войны с Китаем? Это только предвыборный жест или же часть некоего рационализированного экономического плана? Почему Трамп не удовлетворился сделкой с Китаем?
— Чего пытается добиться Трамп, не совсем понятно. Рационального экономического плана у него, на мой взгляд, нет, есть желание додавить Китай, чтобы получить очки в противостоянии с демократами. Но не только — противостояние США с Китаем не является просто торговой войной.
Это противостояние по всем областям, по сути, новая холодная война, которая включает в себя и войну информационную, и войну технологическую, то есть борьбу за то, кто будет определять новый технологический уклад. А также за то, кому будет принадлежать решающее слово в формировании нового мирового финансового и экономического порядка.
Именно поэтому Трамп не может удовлетвориться торговой сделкой, даже несмотря на то, что Пекин пошел на определенные уступки. Это ведь еще и идеологическое противостояние, касающееся не только международных отношений, но и внутренней политики — какая модель лучше. По сути — «пекинский консенсус» против «вашингтонского». Кто может предложить лучший путь для других стран, особенно для так называемых развивающихся стран третьего мира, где Китай очевидно претендует на роль лидера (уже давно) и предлагает объединяться вокруг него в рамках программы «Один пояс и один путь».
В этом глобальном противостоянии всякое лыко в строку. Недаром новые обвинения в адрес Китая формулируются уже в идеологической плоскости: во вспышке коронавируса виноват не просто Китай, а коммунистический Китай и непосредственно КПК и режим, ею установленный. В общем, все по Фукидиду.
– Можно ли говорить о том, что в целом Китай сейчас будет переходить на модель замкнутого контура — с фокусом на внутренний рынок, а не на экспорт? Или это будет временна мера в условиях вызова пандемии?
— Экспортная ориентированность экономики Китая всегда была преувеличена. Китай — в десятки и сотни раз более крупная страна, чем те страны, которые мы привыкли относить к экспортно-ориентированным (Тайвань, Гонконг, Сингапур, даже Южная Корея, то есть 4 тигра или дракона). Действительно, их опыт Китай использовал для создания экспортно-ориентированных производств в отдельных приморских провинциях и городах (прежде всего Гуандун, Фуцзянь, Ляонин, Шанхай, Тяньцзинь).
Да, эти производства во многом зависят от внешнего рынка и страдают от торговой войны с США и эпидемии коронавируса. Но нужно учесть, что после масштабной кампании «идти вовне» начала 2000-х годов (цзоучуцюй) китайское руководство в дальнейшем предпринимало серьезные усилия по переориентации производства на внутренний рынок и увеличению его емкости.
В рамках так называемой трансформации экономической модели и «научной концепции развития». Переход к «новой нормальности» (термин Ли Кэцяна), то есть снижению темпов роста и переход от количественных показателей к качественным. Стимулирование развития сферы услуг внутри страны, то есть для внутреннего рынка и так далее. Особенно после мирового финансового кризиса, когда Китай временно столкнулся со снижением темпов роста своего экспорта.
Однако Китай продолжает оставаться мировой фабрикой и тесно вовлечен в мировые производственные и технологические цепочки. Поэтому замкнуться он ни в коем случае не может. Наоборот, Китай сегодня является главным проводником и пропагандистом глобализации и либерализации торговли. Об этом Си Цзиньпин говорил в Давосе, когда специально приезжал туда. Китай повсюду пытается создавать зоны свободной торговли, справедливо полагая, что они будут способствовать сбыту китайских товаров. На это же нацелена идея «Один пояс и один путь».
Однако противодействие этой стратегии все больше растет, сегодня наблюдается повсеместный отход от глобализации и переход к регионализации и появлению отдельных экономических контуров, замкнутых на того или иного регионального лидера. Задача Китая в этих условиях — создать максимально широкий экономический контур, ядром и локомотивом которого бы являлась экономика Китая. По задумке — это все страны пояса и пути, включая Юго-Восточную Азию, Центральную Азию, страны Центральной и Восточной Европы (в рамках формата 17+1), страны Южной Европы (ПИГС), страны Ближнего Востока, Африки и Латинской Америки. Поэтому замыкаться в границах внутреннего рынка Китай явно не намерен.
— Насколько России выгодна новая фаза экономического противостояния Китая и США?
— На самом деле сложно сказать. С одной стороны, в ситуации обострения отношений с США ценность России для Китая как союзника, обладающего серьезной военной силой, и стабильного поставщика энергоносителей (при этом поставки из России не зависят от обстановки в проливах и на морских путях), а также возможного транзита в случае обострения обстановки на море – существенно повышается. Разумеется, этот фактор можно и нужно использовать. Однако как и для чего — здесь вопрос стратегии собственного развития России. Которой, увы, до сих пор нет.
У нас существует «стратегическое партнерство и взаимодействие» с Китаем. И Китай успешно использует это партнерство и взаимодействие в своих интересах. Для того, чтобы использовать этот фактор в своих интересах, хорошо бы сформулировать конкретно, в чем эти интересы заключаются, без словоблудия и общих фраз. И потом уже твердо отстаивать эти интересы. Этого пока не видно. Мы по-прежнему на перепутье.
