Традиционные игры и состязания сложились в доиндустриальном обществе, они были событийном ядром народных праздников. Разумеется, никаких постоянных «занятий» - бег в мешках, битв мешками на бревне или лазаний на столб - не существовало. Но спортивные чиновники решили поправить народ и начали создавать «национальные виды спорта», чтобы сохранить традиции. Однако абсурд не может прижиться: национальными видами увлекается лишь десятая часть процента тех, кто в России занимается спортом.
В то же самое время стеношный кулачный бой, поясная борьба или турниры силачей на народных праздниках по-прежнему вызывают задор у публики и желание поучаствовать, не говоря уж о том, чтобы посмотреть и потом, как говорится, «запостить сториз в свой паблик». Так зачем же в таком случае чиновники упорно превращают наши игровые традиции в спорт? Чтобы в этом разобраться – стоит узнать с чего все началось, а чтобы понять почему это не сулит ничего хорошего – надо дочитать до конца.
Физкультурное движение стало частью культурной революции
Из многочисленных высказываний самих же спортивных чиновников известно о том, что они буквально одержимы заботой о сохранении игровой культуры народов как части нематериального культурного наследия. Правда Российская Федерация не разделяет ценности соответствующей Международной конвенции ЮНЕСКО, упорно отказываясь ее ратифицировать на протяжении 17 лет – с 2003 года. Другая нестыковка в том, что национальные виды спорта не имеют никакого отношения к традиционной культуре. Они представляют из себя продукт индустрии советской культуры, поскольку появились в точном соответствии с призывом Сталина в 1925 году сделать так, чтобы советская культура была «пролетарская по своему содержанию, национальная по форме», с ерническим уточнением, что «пролетарская культура не отменяет национальной культуры, а дает ей содержание», словно никакого содержания в самой национальной (традиционной) культуре никогда и не было.
Чиновники радостно подхватили сталинский призыв и принялись разъяснять, что традиционные игры и состязания – это пустопорожние забавы. Например, кулачный бой – это бессмысленная возня с мордобоем, а вот английский бокс – это высокое искусство. Позднее заявили, что восточные боевые искусства тоже намного лучше кулачных боев – в них есть познание тела и духовность. Разумеется, что-то в них есть, но зачем оно русскому человеку или чеченцу, лишенному таких же традиций своего народа? К слову, по многочисленным воспоминаниям российских офицеров в ежегодном «Военном сборнике» (1858–1917) по итогам военных кампаний конца XIX – начала XX веков «кривляние, размахивание руками и дикие вопли» китайцев и японцев делали их посмешищем в глазах разгромивших их солдат и офицеров Русской Армии. Но тогда возникает вопрос: какой именно воинский дух «возрождают» в Российском союзе боевых искусств (РСБИ), где нет ни одного русского единоборства, но развивают чуждые для русского человека восточные практики, переделанные в англосаксонский спорт?
Трудно оценить, чего больше в действиях чиновников: конформизма или целенаправленного занижения ценности культурного наследия народов России. Собственно, в этом и кроется ответ на вопрос, почему до сих пор не ратифицирована Международная конвенция ЮНЕСКО об охране нематериального культурного наследия, главным принципом которой является культурный релятивизм, основанный на равенстве значения культурного наследия народов. Но о каком равенстве может идти речь, если на примере спорта мы видим, что традиционные состязания народов России не имеют никакой поддержки от государства, в то время как выдуманные восточные единоборства и многое другое (псевдо)национальное щедро финансирует Минспорт России.
Ответ заключается в том, что спортивные чиновники готовы участвовать в сохранении игрового наследия только после преобразования традиционных игр и состязаний в спорт. Впервые такое требование прозвучало в 1930 году на пленуме Всесоюзного совета физической культуры (ВСФК) для того, чтобы физкультурное движение сделать частью культурной революции, вовлечь в него национальные окраины и укрепить содружество народов СССР. Уже на следующем пленуме ВСФК в 1931 году прозвучал доклад о национальном вопросе в физкультурном движении, в котором впервые появилось определение «национальные виды спорта», сводившееся к подмене этнокультурного содержания национальными (этническими) декорациями «в одежде, приемах и позах».
Первыми пострадали от сталинской национальной политики традиционные игры и состязания коренных малочисленных народов Севера. В методическом пособии по физической культуре Л.В. Певговой 1937 года для гармоничного развития детей северных народов она рекомендовала «бег по пересеченной местности, метание танзея (аркана), метание топора, прыжки через нарты и тройные прыжки двумя ногами». Комплекс этих упражнений впоследствии назвали «северное многоборье» и провозгласили, что он крайне необходим для развития традиционных навыков (!) оленеводов.
Но самое удивительное заключается в том, что в это поверили и сами оленеводы, и даже записали в уставе Федерации северного многоборья России, что она «создана для сохранения национальных традиций, самобытности и культурных ценностей коренных малочисленных народов Севера». Но и это еще не все. В Российской Федерации с 2019 года реализуется федеральный стандарт спортивной подготовки оленеводов по северному многоборью, утвержденный Минспортом России. Таким образом, задача Сталина по советизации Севера окончательно выполнена (уже в постсоветской России) и теперь можно с уверенностью сказать, что нам удалось «приобщить к общечеловеческой культуре племена оленеводов и охотников, стоявших до этого на ступени неолита!», как писали в журнале «Советский Север» (№1, 1930).
Превращение в спорт или спортивные извращения
Показательным примером выхолащивания этнокультурных традиций стало создание Всероссийской федерации борьбы на поясах. В разделе «история» на сайте федерации содержится поражающее своей антиисторичностью заявление: «Борьба на поясах – один из самых древних видов спорта». Во-первых, спорт – это явление современной культуры, которого просто не существовало вплоть до конца XIX века, не говоря уже о «глубокой древности». Во-вторых, поясная борьба как спорт оформилась гораздо позднее, чем другие виды спортивной борьбы (вольная, греко-римская, дзюдо, сумо и другие).
Впрочем, надо отдать должное членам Всероссийской федерации борьбы на поясах за то, что они ничего не стали писать в учредительных документах о сохранении этнокультурных традиций, поскольку для любого этнографа очевидно, что весовые и возрастные категории, присуждение очков и тайминг соревнований – не имеют никакого отношения к традиционной культуре. В сравнении с этой федерацией откровенно нелепыми выглядят спортивные федерации по чувашскому керешу, якутскому хапсагаю и тувинскому хурешу, ставшие национальными видами спорта, а значит, откровенно подменяющими этнокультурные традиции своих народов чуждым англо-саксонским спортом в духе ленинско-сталинской национальной политики.
Патологическим примером безоглядной модернизации игрового наследия стала Республика Саха (Якутия), где в угаре спортизации традиционных игр и состязаний даже отказались от этнонима «мас-тардыы», а заодно и русского аналога «перетягивание палки», использовав в названии этого вида спорта англицизм «рестлинг» (от англ. – wrestling), и получился «мас-рестлинг». Довольно странно в этом случае выглядит legalize названия, содержащего признаки этнонационалистического противопоставления государственному языку вопреки Федеральному закону №53 «О государственном языке Российской Федерации». Решение Минюста России о регистрации общественной организации с таким названием понять сложно, и не менее странным выглядит признание Минспорта России: перетягивание палки вывернутыми руками, не имеющее исторических корней и с нелепым названием «мас-рестлинг», стало национальным видом спорта и финансируется российскими налогоплательщиками.
Якутская спортивная национализация стала пробным шаром для Минспорта России, который в этом вопросе вошел в раж исторического антиреализма и признал национальным видом спорта ингушей нелепую выдумку Магомеда Сукиева «шодсанлат», представляющего собой гремучую смесь каратэ, кикбоксинга, тхэквондо и других спортивных единоборств. К сожалению, пример Сукиева не единичен и уже в ближайшее время мы столкнемся с легитимацией массового нарратива подобных фейков, выявленных нами: буза, зумыд-ош, казачий вар, пупикат-беркат, славяно-горицкая борьба и другие.
Здесь важно отметить, что в самом по себе термине «национальные виды спорта» заложено противоречие – если это спорт, то он должен быть общедоступен, а если он национальный, то должен герметично замыкаться в рамках национальных государств или (этно) национальных территорий. Кроме того, термин вошел в противоречие с мировой практикой спортивной классификации. Следуя логике спортивных чиновников, цепляющихся за этот термин более полувека, таковыми надо признать все этнически стилизованные виды спорта, среди которых восточные единоборства (айкидо, вовинам, каратэ, кендо, кудо, сумо, тайский бокс, тхэквондо, ушу, хапкидо и другие), а также айсшток (баварский керлинг), американский футбол, бейсбол и софтбол, го, дзюдо, капоэйра, корфбол, петанк, регби, сават. Но самое интересно заключается в том, что к национальным видам спорта не отнесены – городошный спорт, лапта, самбо, северное многоборье, хоккей с мячом (русский хоккей), которые повсеместно удостаивают именно такого определения.
Меньше статистической погрешности
Мы провели исследование современного состояния национальных видов спорта за период 5 лет (2013–2017) и выявили динамику изменений количества занимающихся по данным Минспорта России, а также текущие проблемы этого сегмента российского спорта через обращение к представителям федераций и чиновникам федеральных и региональных органов исполнительной власти. Собранную информацию мы сопоставили с данными Минспорта России, Росстата и социологическими исследованиями по схожей тематике ВЦИОМ, ФОМ и других.
Ничтожность интереса к национальным видам спорта (менее 100 000) хорошо видна из данных Минспорта России за 2018 год (по итогам рассматриваемого периода 2013–2017) о самых популярных видах спорта, где лидируют футбол (3 099 967), волейбол (2 316 135), плавание (1 916 140), легкая атлетика (1 752 138) и баскетбол (1 700 908). Особый интерес для нас представляют данные по легкой атлетике, в которой из 1 752 138 мы выделили 17 349 спортсменов, занимающихся прыжками, и сопоставили их с национальными видами спорта – якутскими прыжками и северным многоборьем (федерация продолжает позиционировать себя национальным видом спорта, несмотря на смену категории и перенос в «общероссийские виды спорта» Всероссийского реестра видов спорта).
Рис. 1 – Количество занимающихся якутскими прыжками, северным многоборьем и прыжками в легкой атлетике в России с 2013 – 2017 гг.
Выявленное соотношение позволяет сделать неутешительный вывод о том, что интерес к тем национальным видам спорта, где есть прыжки, не превышает статистической погрешности в ежегодных колебаниях численности легкой атлетики. Количество занимающихся всеми национальными видами спорта и северным многоборьем ничтожен – всего 0,1% от общего числа всех занимающихся спортом (54 200 000).
По итогам выявленных данных спортивным чиновникам следовали бы оптимизировать (как сейчас принято выражаться в их среде) эту безнадежную деятельность, но они продолжают вкладывать бюджетные средства в национальные виды спорта, в которые вовлечено намного меньше людей, чем принято считать статистической погрешностью. Однако, не сумев развить эти виды даже в России, спортивные чиновники вдруг решили пробудить интерес к ним за рубежом. В 2017 году провели Фестиваль национальных видов спорта и игр государств-участников СНГ в Ульяновске, где до этого два раза подряд проводили аналогичные всероссийские фестивали.
Понятийная путаница
Понятийная путаница спортивных чиновников привела к тому, что в программе всех этих фестивалей оказались те виды спорта, которые сам же Минспорт России не относит к «национальным» – борьба на поясах, гиревой спорт, лапта, перетягивание каната, самбо, стрельба из лука, хоккей с мячом и даже шахматы. При проверке Счетной палаты РФ такое противоречие с внутренними положениями обычно квалифицируется как нецелевое расходование бюджетных средств и ведет к неизбежным наказаниям, но в случае со спортом, как говорится, такое «прокатывает» и спортсменам «за это ничего не будет».
Ульяновские чиновники, вдохновленные тем, что им все сходит с рук, в 2019 году выделили 120 млн рублей на Всемирный фестиваль боевых искусств ТАФИСА, но мероприятие было свернуто под нажимом МОК и Глобальной ассоциации международных спортивных федераций (GAISF). Дело в том, что ТАФИСА подрядилась провести соревнования по непризнанным видам спорта и с альтернативными организациями (составляющими основу РСБИ), что несовместимо со статусом признанной МОК организации. В результате, вместо обещанного Правительством Ульяновской области, РСБИ и ТАФИСА «масштабного и знаменательного события, способного привлечь в регион множество гостей и туристов из 100 стран», как сказано в пресс-релизе, провели несколько мастер-классов, на которые пришлось сгонять студентов и школьников.
Казалось бы, фиаско в Ульяновске должно было уничтожить репутацию ТАФИСА, но нет – российским спортивным чиновникам понравилось с ними работать, когда можно тратить деньги и не заботиться о результате. В 2024 году Всемирные игры ТАФИСА проведут в Нижнем Новгороде, их организатором выступит Олимпийский комитет России. Очевидно потому, что россиян на олимпийские игры не пускают, а деньги нужны.
Ульяновск тоже не расстается с темой национальных видов спорта и уже заявил о готовности «освоить средства» на проведении Всемирных игр кочевников, представляющих собой пантюркистский проект игр под эгидой Тюркского совета. Первые два раза игры провели в Кыргызстане. Основные расходы оплатила Турция, чиновники которой увидели в них альтернативу олимпийским играм, с которыми у турок никак не складывается – они установили мировой рекорд, получив семь раз отказ на право проведения олимпиад.
Захватить олимпийские игры и переделать их на свой лад, как это вероломно совершили удалось со Святой Софией, у турок не вышло. Они преподносят Всемирные игры кочевников как «этническую олимпиаду», основанную на тюркских игровых традициях, превращенных в спорт. В этом прослеживается удивительная синхрония с российскими чиновниками. Но самое интересное в том, что они приглашают к участию команды из тех стран, где ни номадизма, ни тюрок со своими традициями никогда не было – из Англии, Бразилии, Германии, Литвы, США, Франции и других. Не менее абсурдно выглядит и программа соревнований, не имеющая ни малейшего отношения к игровым традициям кочевников: иранская борьба пехлевани, корейская борьба ссирым, японская борьба сумо, а также интернациональное перетягивание каната и стилизованные новоделы – киргизская борьба «Алыш», советская борьба самбо, якутский «мас-рестлинг» и другие. И вот эта белиберда (мы целенаправленно используем этот тюркизм) зачем-то нужна ульяновским чиновникам, да еще и за деньги всех российских налогоплательщиков.
Ответ науки спортивным чиновникам
Исследуя побудительные причины того, почему люди посещают очень немногие сохранившиеся в аутентичном виде традиционные игры и состязания, мы установили, что их привлекает некое исходное состояние игровой культуры. Ими движет желание заново обрести историческую память исходной состязательности – неких «начальных установок» в лексике современного человека. Поэтому конкурировать с традиционными играми и состязаниями народных праздников, где есть дух старины, национальным видам спорта просто бессмысленно, в них нет даже страсти большого спорта, а есть только душок стяжательства и желания отщипнуть от большого куша культуры и спорта.
Между тем, сохранить традиционные игры и состязания можно и без превращения их в пресловутые национальные виды спорта. В 2010 году в России рядом научных организаций разработана и экспериментально подтверждена концептуальная модель этноспорта – проведения аутентичных соревнований только в рамках народных праздников (как это было в изначальной традиции) по правилам и с инвентарем локальных традиционных игр, но с использованием спортивной инфраструктуры и участием спортсменов. Эта формула прошла апробацию помимо России – в Бразилии, Литве, Малайзии и Узбекистане, после чего была поддержана ЮНЕСКО как эффективная практика сохранения нематериального культурного наследия. Впрочем, это уже совсем другой нарратив, не требующий ассоциирования с национальными видами спорта.
