Сообщения о том, что мэрия Москвы якобы разослала по столичным школам опросник для учителей, в котором спрашивается об их отношении к оппозиционным митингам и личном в них участии или неучастии, моментально вызвали тревогу в педагогическом сообществе. Там и без того «замордованы» бесконечными проверками и превышающими человеческие возможности нагрузками, часто прямого отношения к учебному процессу не имеющими.
В опроснике у педагогов спрашивают, обсуждают ли они с учениками события в жизни страны и мира, а также занимают ли преподаватели радикальную или скорее умеренную позицию насчет перемен в обществе.
Учителям предлагается не только самим ответить на вопросы анкеты, но и распространить их среди школьников и их родителей.
Сообщения появились в некоторых СМИ вечером в воскресенье. Разработчиком анкеты указан центр социологических исследований РАНХиГС.
В понедельник Департамент образования Москвы официально опроверг тот факт, что рассылал по школам эту анкету. Там заявили, что это было инициативой самой РАНХиГС.
Доцент РАНХиГС Вера Захарова подтвердила «Эксперту online», что такая анкета в самом деле существует. Сама она ее не видела, однако, по ее словам, внутри академии существование такого опросника ни для кого не является тайной. Факт наличия такой анкеты подтвердил изданию и сопредседатель профсоюза работников образования «Учитель» Всеволод Луховицкий.
Председатель Ассоциации учителей начальных классов Елена Волкова предположила, что речь может идти не о всеобщем, а о точечном анкетировании. «Во всяком случае, у нас в школе никто ни на кого с такими опросами пока не выходил», — пояснила она.
Неискренне ваш
Подобные соцопросы — не такая уж и редкость, потому что под их проведение различным институтам выделяются фонды, которые нужно осваивать. Но качество такой социологии не выдерживает критики, считает социолог кафедры психологии МГУ Алексей Рощин.
«С профессиональной точки зрения, подобные опросы представляют собой профанацию. Потому что еще до начала опроса всем его участникам понятно, что отвечать на “расстрельные” вопросы искренне могут только отдельные люди, которых в любой выборке всегда единицы. Такого рода анкетирование изначально запрограммировано на желаемый результат, то есть происходит, используя социологическую терминологию, перекос выборки», — объяснил он «Эксперту Online».
Перекос это вызван тем, что в обычной обстановке у учителя (и вообще любого человека, если только он не профессиональный революционер) нет никакой мотивации к откровенности. Ее никто не оценит, а если и оценит, то с отрицательным результатом. При этом, из самой формулировки вопросов анкеты виден предпочтительный ответ. И это, продолжает Рощин, главный минус такого соцопроса.
«В анкетах, о которых рассказали учителя, с ходу понятно, какие ответы их авторы считают “правильными”, а какие нет. Так зачем отвечающим нарываться на “двойку” и потом делать малоприятную работу над ошибками? Скорее всего, итоги такого опроса покажут, что 99 процентов респондентов поддерживают “политику партии”. Но понятно же, что эти результаты будут отражать не реальные настроения опрошенных, а их нежелание ввязываться в бессмысленные споры», — говорит социолог.
По его мнению, если заказчики исследования хотят получить более близкий к реальности результат, им следует устраивать не тотальное анкетирование, а проводить его в фокус-группах. Оказываясь в обществе социально близких, человек, как правило, расслабляется, и у него развязывается язык.
«При глубинном интервью количественные результаты отходят на второе место, на первое же выдвигаются качественные. Работает механизм групповой динамики. Респонденту ничего не стоит соврать в анонимном опроснике, но когда он присутствует в группе людей, где все друг друга знают, отвечать заведомую неправду становится психологически намного сложнее», — объясняет Рощин, как работает такая «сыворотка правды».
Несмотря на невысокую точность подобного анкетирования, сам факт его проведения служит недвусмысленной «расстановкой флажков» для целевой аудитории (в данном случае, это учителя, но на их место можно поставить кого угодно), за которые не рекомендуется заходить, считает он.
Есть и другой вопрос — о правомерности распространения такой анкеты. Насколько можно гарантировать анонимность, особенно при распространении опросника среди школьников и их родителей? Между тем, вопросы политического характера в социологическом опросе предполагают защиту анонимности.
Что касается тематики бесед учителей с учениками, то обвинять инициаторов исследования в нарушении прав учителей, по видимому, не приходится. В законах «Об образовании» и «О политических партиях» говорится, что в школах (а также в государственных учреждениях и Вооруженных Силах) запрещена любая политическая и религиозная деятельность.
Таким образом, учащиеся сразу двумя законами подстрахованы от «промывки мозгов», а учителям делать это прямо запрещает статья 48 закона «Об образовании», пункт 3 которого начинается словами: «Педагогическим работникам запрещается использовать образовательную деятельность для политической агитации, принуждения обучающихся к принятию политических, религиозных или иных убеждений либо отказу от них (…) ».
Несмотря на вполне достаточную имеющуюся законодательную базу, обеспечивающую политическую нейтральность учебных заведений, некоторые законодатели считают, что кашу маслом не испортишь.
В ноябре сенатор Андрей Климов (ЕР) предложил предусмотреть возможность увольнения педагога в случае использования им образовательной или просветительской деятельности для разжигания социальной, расовой или религиозной розни, а также побуждения к иным действиям, противоречащим Конституции (это финал п. 3. ст. 48 закона «Об образовании», только без санкции в виде уаольнения).
Сыворотка неправды
Понять на практике, где заканчивается легитимный учебный процесс (то есть информирование школьников о тех или иных политических реалиях) и начинается пропаганда и агитация (то есть побуждение к конкретным действиям вроде выхода на митинг), бывает очень непросто, констатирует руководитель лаборатории методологии социальных исследований РАНХиГС Дмитрий Рогозин.
Тем не менее, все это не делает данное анкетирование профанацией, защищает он коллег.
«Критика в отношении этой анкеты идет не столько за то, как составлены там вопросы, а за то, в каком контексте проводится само анкетирование. Людей напрягает, что опрос проводится в административном режиме по потоковой выборке в трех группах — педагоги, родители, учащиеся. И хотя анкеты всегда анонимные, все понимают, что при необходимости найти того или иного респондента не составит труда», — сказал он «Эксперту online».
Социолог не спорит с Алексеем Рощиным, что вопросы анкет («вы за революционные или за эволюционные преобразования?») являются формирующими, наводящими, уже содержащими «правильный» ответ. Но это не значит, что само исследование является «профанацией».
«Да, ошибки в составлении опросника есть. Да, контекст, в котором этот опросник распространяется, говорит сам за себя: административный тип опроса не очень подходит для такого рода исследований. Но у нас нет фактов, что заполнение анкет тоже контролируется административно. То есть, если человек не хочет отвечать на какие-то вопросы анкеты или вообще не хочет ее заполнять — он волен это делать», — уверяет Рогозин.
Для социологов статистика отказов от ответов не менее интересна, чем собственно ответы. Предполагается, что анкетирование охватит несколько десятков тысяч человек — и это колоссальная по размеру выборка, чтобы заказчики исследования могли представить себе разделение аудитории опроса на «конформистов» и «нонконформистов».
