Внесенный правительством в понедельник в Госдуму законопроект ставит задачей усиление противодействия экстремистской деятельности. Для этого документ предусматривают создание специализированного банка данных экстремистских материалов. Создавать и пополнять его будет Министерство юстиции РФ при содействии МВД и Генпрокуратуры.
Поправки предусматривают помещение экстремистских материалов помимо федерального списка в «специализированный информационный банк данных — государственную информационную систему». Создание такого банка, говорится в пояснительной записке, ставит целью «обеспечение оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий, проводимых в рамках противодействия экстремистской деятельности, и организацию профилактических мероприятий, направленных на ее предупреждение».
Меняется экстремизм — меняется закон
В мае 2020 года президент Владимир Путин подписал «Стратегию противодействия экстремизму в Российской Федерации до 2025 года». В этом документе содержится отсылка к закону №114-ФЗ, а также к предновогоднему указу Президента от 31 декабря 2015 года «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации».
В документе указано: «…на современном этапе отмечается тенденция к дальнейшему распространению радикализма среди отдельных групп населения и обострению внешних и внутренних экстремистских угроз».
Упомянуто также, что российские власти видят такие угрозы в «деструктивной деятельности, осуществляемой иностранными или международными неправительственными организациями, направленной на дестабилизацию общественно-политической и социально-экономической обстановки в РФ, нарушение единства и территориальной целостности Российской Федерации, включая инспирирование "цветных революций", на разрушение традиционных российских духовно-нравственных ценностей, на содействие деятельности международных экстремистских и террористических организаций, в частности распространению экстремистской идеологии и радикализма в обществе». К ним же документ относит случаи умышленного искажения истории, возрождения идей нацизма и фашизма, организацию и проведение несогласованных публичных мероприятий (включая протестные акции), массовых беспорядков.
Стратегия специально выделяет тот факт, что «информационно-телекоммуникационные сети, включая сеть "Интернет", стали основным средством связи для экстремистских организаций».
Сам закон №114-ФЗ, в который предлагается внести поправки, был принят в июле 2002 года. С того времени поправки в него вносились 16 раз, что отражает как постоянно меняющуюся ситуацию в противостоянии властей и спецслужб с экстремистами и террористами, так и регулярно корректируемое само определение «экстремизм», которое с каждой новой поправкой толкуется все более расширительно.
К закону нет вопросов
У некоторых экспертов возникают сомнения в том, что после запуска федерального банка данных исполнение закона №114 будет осуществляться пристрастнее. В частности, глава Ассоциации руководителей служб информационной безопасности Александр Токаренко полагает: хотя Минюсту дается ровно год для того, чтобы провести организационно-технические мероприятия, необходимые для исполнения этой новеллы, принципиально в процессе «отлова» экстремистских материалов мало что поменяется, потому что человеческий фактор никуда не исчезнет.
«Полноценное исполнение закона о противодействии экстремизму выглядит трудно реализуемым что с банком данных, что без него. Список экстремистских материалов формируется Минюстом в соответствии с решениями судов, и присутствие в нём некоторых позиций выглядит, по мнению Токаренко, достаточно спорным. Судьи иногда ошибаются, принимая решения о том, считать ли тот или иной материал экстремистским», — полагает он.
В качестве примера можно привести историю Станислава Семёнова, который был в 2013 году приговорен к шести месяцам условного срока судом Петропавловска-Камчатского по статье 282 УК РФ за то, что выложил в Сеть мультфильм “Donald Duck in Nutzi Land” («Доналд Дак в Нациляндии»). Хотя этот диснеевский мультфильм носит антифашистский характер (иного и быть не могло, так как он снят в 1942 году), и в 2016 году Камчатский краевой суд исключил мультфильм из списка экстремистских материалов, судимость у Семенова останется на всю жизнь.
Директор аналитического центра «Сова» Александр Верховский полагает, что законодатели изначально отдавали себе отчет, что закон №114 невозможно исполнять последовательно, до запятой, и что это тот самый случай, когда суровость российских законов компенсируется возможностью их выборочного исполнения.
Верховский был одним из правозащитников, активно лоббировавших в начале 2000-х антиэкстремистское законодательство как инструмент обуздания агрессивного русского национализма, представленного в те годы целым спектром организаций — от радикального Русского национального единства Аркадия Баркашова до полусистемного Конгресса русских общин Дмитрия Рогозина. Верховский не считает, что лоббисты закона о борьбе с экстремизмом выпустили джина из бутылки, и «что-то пошло не так».
«Закон против экстремизма, конечно, можно использовать как инструмент подавления инакомыслия, но это уже вопрос к его расширительному правоприменению, а не к закону как таковому. Посмотрите на список запрещенных материалов: половину из них составляют материалы радикального русско-националистического характера, другую половину — прокламации джихадистов. Если там и есть какие-то тексты общеоппозиционного характера, то они единичны. Поэтому ту функцию, ради которой он был задуман, закон так или иначе исполняет», — убеждён Верховский.
Банк для служебного пользования
Согласно методологии Минюста, информационные материалы признаются экстремистскими федеральным судом по месту их обнаружения, распространения или нахождения организации, осуществившей производство таких материалов, на основании представления прокурора или при производстве по соответствующему делу об административном правонарушении, гражданскому или уголовному делу.
От того, что в дополнение к реестру (в котором сейчас 5158 позиций) Минюст создаст и базу данных экстремистских материалов, судопроизводство по таким делам кардинально не поменяется, считает Верховский. Он считает, что федеральный банк данных будет предназначен в большей степени для оперативных работников, которые вряд ли обладают компетенциями, чтобы самостоятельно проводить филологическую экспертизу спорных материалов. Банк данных станет для них своего рода шпаргалкой, которая безо всяких экспертиз укажет, был ли ранее внесен тот или иной текст в черный список, или нет.
«Если оперативник увидит, что какой-либо блогер перепостил материал, ранее уже признанный судом экстремистским, включится принцип преюдиции (обязательности для всех судов, рассматривающих дело, принять без проверки доказательств факты, ранее установленные вступившим в законную силу судебным решением по другому делу — «Э-О»). То есть, правоохранителю ничего не потребуется доказывать заново. Сам факт нахождения материала в банке данных уже будет достаточным подтверждением», - поясняет Верховский схему работы нового инструмента.
Так что правоохранительным органам создание федеральной базы данных экстремистских материалов работу облегчит, а на жизнь рядовым граждан она никакого влияния не окажет, ожидает эксперт.
«По реестру таких материалов, который размещен на сайте Минюста, почти невозможно понять, о чем конкретно идет речь в каждом конкретном случае, поскольку там содержится только общее описание материала, но не фактура. Это сделано сознательно, чтобы нельзя было прочитать экстремистский материал, отыскать его в Интернете или в библиотеке. База же данных, о которой идет речь, будет содержать именно оригиналы текстов или видеофайлов», — поясняет Верховский.
Доступ к федеральному банку экстремистских материалов обычным гражданам будет закрыт — в том числе для того, чтобы не искушать их совершить правонарушение, наказуемое согласно статье 20.29 КОАП («Производство и распространение экстремистских материалов»). По сути, это будет внутренняя информационная система правоохранительных ведомств под грифом ДСП.
Ничто человеческое не чуждо
В теории, такие тексты или веб-ресурсы вообще не должны появляться в поисковой выдаче, поскольку если состоялось решение суда, признавшего материал экстремистским, доступ к сайту должен быть заблокирован Роскомнадзором, а печатные материалы изъяты из книжных магазинов и библиотек, указывает Верховский. Но на практике у надзорных органов просто не хватает ресурсов, чтобы отслеживать решения всех судов первой инстанции в РФ (2183 районных плюс более 7 тысяч мировых).
«Авторы закона №114-ФЗ, скорее всего, не предполагали, куда заведут усилия его буквального исполнения. Они полагали, что запрет тех или иных подстрекательских материалов приведет к сокращению числа радикальных элементов в обществе и снижению социальной напряженности. Но на практике это не работает. В частности, закон не вполне согласуется с законом «О библиотечном деле», согласно которому библиотеки не имеют права уничтожать или как-либо еще перекрывать доступ читателей к изданиям из своих фондов — в том числе и тех, которые внесены в список экстремистских», — приводит эксперт пример характерной юридической коллизии.
В библиотеках есть сотрудники, в обязанности которых входит регулярно заглядывать на сайт Минюста и сверять, не внесены ли какие-то издания в список запрещенных. Если оказывается, что какая-то книга из библиотечного фонда оказалась в реестре, библиотека должна предупреждать читателей об опасности, которую несет заказ такой книги и брать расписку об уведомлении. Само по себе ознакомление с такими изданиями не подпадает под статью 20.29 КОАП — но лишь до тех пор, пока читатель листает их в одиночестве, предупреждает профессор Московской государственной юридической академии Александр Чучаев. Достаточно передать помеченную как «экстремистская» брошюру хотя бы одному человеку (пусть даже собственной жене) — и это уже будет квалифицироваться как распространение.
В свою очередь президент центра «Судебно-правовая реформа» Рустем Максудов полагает, что замена реестра на банк данных дает надежду на то, что решения об отнесении тех или иных материалов в разряд экстремистских будут приниматься более взвешенно.
«Технически это именно так: судить объективно о том, содержатся ли в каком-либо материале признаки экстремизма, зная только его заголовок или исходя из пересказа, невозможно, а это чревато ошибками. Если же судья получит возможность прочитать текст дословно, его решение будет более объективным, а не полагающимся на мнение только следователя или прокурора», — уверен Максудов.
Он, однако, разделяет точку зрения Верховского в отношении человеческого фактора и тоже считает, что вряд ли судьи все как один будут въедливо вчитываться в сомнительные тексты, которые могут насчитывать сотни страниц. Это, впрочем, уже вопрос профессионализма судейского корпуса и самого принципа работы российской судебной системы, считает Максудов.
«В России суды являются частью государственной машины, и частью несамостоятельной, — говорит юрист. — Появление нового инструмента в виде банка данных не означает, что судьи будут им постоянно пользоваться. Довериться мнению следствия для них намного проще. Но даже если на десять таких дел придется хотя бы одно, которое попадет вдумчивому и дотошному судье с развитым интеллектом, то поправки к закону об экстремизме уже следует воспринимать как шаг в правильном направлении», — резюмирует Максудов.
