Мы живем во время столь стремительных перемен (чтобы не сказать «деградации»), что вчерашние лидеры разрушения внезапно для всех, включая самих себя, оказываются среди борцов за здравый смысл против очевидно чрезмерных рисков.
Так, многие представители партократии, которых мои старшие коллеги считали (по опыту 70-х и 80-х годов) виновными в разрушении государства, уже в 90-е, не изменяя себе, стали спасителями Родины, защитниками разумности и прогресса.
Возможно, подобное происходит сейчас с руководством Банка России, обратившем внимание на скандальную тенденцию 2020 года: тяжелейшее для страны и народа время оказалось райским для ряда крупных банков. Поистине «кому война, кому мать родна».
Апофеозом такого подхода представляются действия все еще государственного (!) Сбер(банк)а: в то самое время, когда Банк России снизил ключевую ставку на 2 процентных пункта (с 6,25 до 4,25% годовых), он, насколько можно судить, снизил среднюю ставку для корпоративных клиентов лишь на 1 процентный пункт. Крупнейшая госмонополия держала процентную маржу на докоронавирусном уровне в 5,5 п.п..
И такая модель поведения крупнейшего российского банка в отсутствие действенного госрегулирования было вознаграждено: у Сбер(банк)а в 2020 году чистая прибыль по МСФО превысила 760 млрд.руб.. Правда, помогли и контролируемые либералами законодатели: благодаря поощрению финансовых спекуляций и ограничению производства соотношение чистой прибыли и основных налогов от деятельности составило в банковском секторе около 70, а для корпораций, представляющих реальный сектор — 20-30.
Важно, что сверхприбыли крупнейших банков идут не на поддержку и развитие реального сектора (а значит — не на стабилизацию страны), а прежде всего на разнообразные непрофильные активы. Помимо медиа различной степени либеральности, хитом стали «экосистемы»: никак не связанные с профильным банковским бизнесом и друг с другом посаженные на цифровые платформы предприятия сферы услуг — от такси до медицины, от онлайн-кинотеатров до доставок. Эти специфичные бизнесы просто не известны банкирам, что порождает самостоятельные риски, — однако бизнесмены надеются охватить своим бизнесом все стороны жизни человека, погрузив его в тотально контролируемую ими среду (отсюда и термин «экосистемы»).
Кроме того, под вывеской сверхсовременных «экосистем» государственные и частные монополисты строят хорошо известные в прошлом «конгломераты» — во многом случайные нагромождения слабо связанных друг с другом предприятий, обреченных на неэффективность именно из-за разнородности, качественно снижающей их совокупную управляемость.
Уничтожение конкуренции банковскими монополиями, захватывающими новые отрасли экономики и выжигающими там так поддерживаемое на словах малое и среднее предпринимательство, хоть и трактуется официально как рост эффективности, на деле снижает устойчивость общества и его способность к прогрессу.
Инвестиции Сбер(банк)а только в нефинансовые активы его «экосистемы» на конец 2020 года составили около 150 млрд.руб. Выручка от его нефинансового бизнеса — 71,4 млрд. против общей выручки в 3,37 трлн..
Высокие и не поддающиеся внятной оценке риски «экосистем» оказывают на страну дестабилизирующее воздействие: инфернальные сверхприбыли банковских монополий из-за слабости госрегулирования не укрепляют, а расшатывают стабильность.
Банк России начал весьма достойно и разумно реагировать на эту нетерпимую ситуацию. Правда, пока он не обращает внимания на то, что «экосистемы» вырывают средства у реального сектора и лишают его возможности развития, обещая тем самым блокировать прогресс так же эффективно, как сейчас блокируют его финансовые спекулянты.
Но мегарегулятор видит неприемлемость перекоса в пользу «экосистем» хотя бы с точки зрения рисков, — за что уже заслуживает поддержки. Ключевым риском являются вложения банков, не сопровождающиеся обязательством их вернуть (иммобилизованные активы). По сути, это масштабный вывод средств в непрофильные и трудно поддающиеся даже простой оценке сферы: не только «экосистемы», но и, например, неликвидные залоги по непогашенным кредитам.
По оценкам Банка России, непрофильные вложения 30 крупнейших банков достигли 2,4 трлн.руб. (включая 0,5 трлн. в «экосистемы») — 20% их совокупного капитала — и бурно растут. Низкая обеспеченность непрофильных активов и их непрозрачность создают угрозы для всей финансовой системы в целом.
Для нормализации ситуации Банк России намерен выбрать между тремя методами: жесткое разделение банковской и небанковской деятельности (по примеру США и Англии), запрет банковских вложений в иммобилизованные активы заградительным коэффициентом риска в 1250% или ограничение вложений каждого банка в иммобилизованные активы 30% совокупного капитала (с учетом разного уровня рисков разных групп таких активов).
Вероятно, на первом этапе реализован будет наиболее мягкий метод регулирования, — но принципиальную значимость имеет сам факт ограничения финансовых спекуляций, что объективно является необходимым условием и первым шагом к развитию реального сектора.
