Огонь необъятный

– Любомир, что сейчас происходит в Якутии? 

– Много лесных пожаров. Они бушуют в пятнадцати районах. Вряд ли этот лес восстановится. Это полностью сгоревшие деревья. Вот четыре дня назад у нас в горном улусе село Бясь-Кюель сгорело. Тридцать один дом сгорел. Плюс восемьдесят хозяйственных построек. Животные, конечно, там тоже сгорели. И в лесу они горят. Лоси выходят прямо на трассу и стоят там. Куда им деваться? 

– Как вы думаете, из-за чего такие пожары возникли? 

– Они по вине людей происходят в основном. Но в июле и засуха была, грозы, а дождей не было. 

– А как можно противостоять таким пожарам?

– Лесной фонд Якутии – двести сорок пять миллионов гектаров. За счет республиканского бюджета республика содержит две организации – ГАУ Якутлесресурс и ГБУ Авиалесохрана. Численность сотрудников первой – сто девяносто три лесных пожарных. В сезон они дополнительно набирают двести двадцать три работника. Численность сотрудников Авиалесохраны – двести двадцать четыре, дополнительно в сезон набирают сто пятьдесят человек. Федеральный бюджет дает субвенцию на пожаротушение в Якутии – шесть рублей девяносто копеек на гектар. В центральной части России он дает девяносто рублей на гектар. Сейчас у нас глава республики и депутаты на всех собраниях просят у Мишустина больше денег, но продвижения пока нету, все – только слова. Волонтеры сами открыли штаб, потихоньку сбор ведут. Техники тоже мало. В населенных пунктах даже бульдозеров нету, только «Беларусы» (трактор «Беларус» – прим. автора). У нас в Якутии четыреста сорок пять муниципальных образований, и в каждом наслеге (поселок, часть улуса – прим. автора) по «Беларусу». Но там у них то плуга нет, то запчасти нет. 

– А почему нет, если пожары в республике происходят каждый год? 

– Ну не так каждый год. С каждым годом хуже. Я сам удивляюсь, почему каждый год мы все равно неподготовленные. По весне у нас начинается охота на уток, из-за этого много пожаров. Охотники же выезжают на природу, в тайгу и неаккуратно обращаются с огнем. Но в наслегах лесничих почти нету. Я из Нюрбинского улуса. Это место, где добывают двадцать пять процентов алмазов мира. Там находится Нюрбинский ГОК. И там тоже почти нет лесничих. Их численность должна быть увеличена в пять-шесть раз. Это обязательно. Они сразу увидят огонь и будут вызывать пожарных. Но у нас руководство в ручном режиме только действует. Я сам далек от политики, но вижу, что они всегда ждут, когда команду дадут сверху. Вот в Бясь-Кюеле сгорели дома. А пожарные стояли, ждали команды тушить. Представляете, в тот момент, когда пожар уже близко подошел к деревне, прилетел глава республики Айсен Николаев. 

– Прямо в эту деревню? 

– Нет, чуть подальше его вертолет садился. И, представляете, пожарные на своей машине поехали туда его встречать по чьей-то команде. А в это время деревня горела. Вы представляете? 

– А пожарные хоть знали, что деревня горит? 

– Да! Они видели! Видели уже! Верховой пожар шел. Но им ответственности не хватило. Все всегда ждут команды. Если бы организовали тушение нормально, бульдозером бы деревья убрали, минполосу (противопожарная минерализованная полоса – прим. автора) шире сделали, не сгорели бы дома. Но факт остается фактом – тридцать одна семья осталась без домов. А минполосы у нас – те, которые я видел – метр двадцать или полтора метра. Представляете? А она должна быть десять метров. Хотя бы три-четыре. Через такую полосу верховой огонь сразу перекидывается на другую сторону. А те сотрудники, которых дополнительно нанимают – бойцы по договору – жаловались мне, что даже картошку дома не посадили. Многие из них уже третий месяц тушат пожары. 

– И никак не могут потушить… 

– Нет-нет, где-то тушат, но новые возникают. Огонь перекидывается, у нас же лес огромный. Эти бойцы – вчерашние студенты, их обучают инструкторы. За сутки они получают две с половиной тысячи рублей. Они должны работать восемь часов в сутки, но если большой пожар, они не могут сказать, что их рабочее время закончилось. Они и ночью тушат. А деньги получат только в конце года. Сейчас сгорело два процента леса, получается. Это много. У многих вопрос – почему, если лес в федеральной собственности, тушат республиканские власти? Я – не контролер, но тоже взял и поехал тушить со своими продуктами. Ребята увидели мясо, фрукты, удивились и обрадовались человечному отношению, у них даже глаза заблестели. «Кушайте, - говорю им. – Молодцы». 

– И как вам далось тушение? 

– Я – бывший спортсмен. Но когда в первый раз прошагал восемь километров с бойцами еще и с ранцем в двадцать килограммов, мне стало тяжело. А многие там бойцы – хилые, они спортом никогда не занимались. А там прямо огонь.

– А что местные говорят о ситуации с пожарами? 

– Они сейчас сами начали тушить. Главы районов чрезвычайную ситуацию не объявляют, ждут команды сверху. Но за это время все горит. А якутский народ у нас спокойный. Но они недовольны ситуацией, спрашивают – «Почему федеральная власть не реагирует?». А многие махнули рукой – поняли: если ждать реакции, все сгорит. 

– А люди почему сами в соцсетях не пишут о происходящем? 

– Правильный вопрос… 

– Что, боятся? 

– Одни боятся. Другие прикормлены из бюджета. У того жена в детсаде работает, у этого – учителем в школе. Но в WhatsApp возмущений много.

Два леса 

Марк Амосов, доброволец, фитнес-тренер 

– Марк, почему вы решили пойти добровольцем на тушение пожара? 

– Да просто дышать было нечем. Я живу в Якутске. Тут на самом деле нечем дышать. И просто терпение лопнуло. 

– А чего вы ждали? 

– Чистого воздуха, хорошего лета. А оно все прошло в дыму. Такое вообще впервые вижу в Якутии. Таких пожаров тут не было. Меня не устраивает жить в таких условиях, и я не хочу, чтобы такая ситуация повторялась. 

– То есть вы ждали, что кто-то начнет тушить или оно само потухнет? 

– Если говорить максимально открыто, то я ждал, что власти будут серьезней относиться к этой проблеме и предпримут действия, чтобы потушить пожары. Но наша власть говорит нам, что все у нее под контролем. Но мы сами видим, под каким контролем… Дело в том, что не надо ни на кого жаловаться, надо начать с себя. Я позвал друзей и мы поехали. 

– И что там в лесу происходит? 

– Там вообще дышать нечем. Реально сильный дым, задыхаешься, глаза щиплет. Увидел я не лучшую картину в своей жизни.  

– А что вы видели? 

– Сгоревшие деревья. Красота нашей республики вот так пострадала… И сколько лет будет восстанавливаться? 

– Деревья были черные как угли? 

– Ну да, ну конечно. А я же еще сам городской. Хотя я в армии служил и к полевым условиям быстро привыкаю. Мы копали ров. Там специалисты встречный пал делали. Мы в эпицентре пожара были. 

– И что вы чувствовали там – в эпицентре? 

– Ну точно не счастье. Полное разочарование за эти черные деревья. Это не было какой-то психологической апатией или потерянностью, но ты просто немножечко не можешь понять – «А что происходит?». Ну как так вообще? Неужели это все в реальности происходит? Такие вопросы себе задаешь. Не можешь в это поверить. 

– А во что вы не могли поверить – в то, что огонь имеет такую силу, или в то, что можно допустить, чтобы природа так пострадала? 

– Что такое можно допустить. Ну это же ужас, сколько леса сгорело. Я не знаю, какая территория сгорела, я же не летал над ней. Моя задача была простая – быть работягой, копать лопатой. За нами был закреплен ров длиной километров шесть. Мы ходили вдоль него, контролировали. Лес поделили на две части – сгоревший и соседний, нетронутый огнем. Мы следили, чтобы на ту нетронутую территорию огонь не перешел. То есть падают деревья, а мы их сразу же пилим и убираем. И вот такая картина – с одной стороны лес стоит красивый, а с другой – в ужасном состоянии. И ты это видишь. Это – тяжело. Но следить надо внимательно, если перекинется, весь труд насмарку. 

– А ему удавалось перекинуться? 

– Нет, не удавалось (улыбается). Нас спрашивали – кто пойдет в ночной обход, в утренний, в дневной. Ты можешь не ходить, но мы не сидеть приехали. Я всегда соглашался. Ребята тоже всегда были только за. Наш отряд назвался «Пятница», мы вместе работали. Я еще, по нашим якутским меркам, небольшой блогер. Я просто хотел быть примером для младших поколений, хотел им сказать – «Все в наших руках и не стоит оставаться от проблем страны в стороне. Надо бороться, и так мы в дальнейшем сможем жить и дышать».

– А если бы вы не были блогером, записались бы в добровольцы? 

– Естественно. Друзья мои все записались, а я такой дома сижу? У меня есть в воспитании патриотизм, я не могу остаться дома, когда горит. И мне больно за лес. Да, больно. Там белки маленькие перебегают из сгоревшего леса в нетронутый. Медведи, хоть и не хотелось бы с ними встречаться, тоже задыхаются. Они все бегут от огня. Я вам говорил, мы находились в эпицентре пожара, там в респираторах даже дышать тяжело. А животным чем дышать? Мы копали, копали. Техники не хватало вообще. Да ее толком и не было. Даже деньги на запчасти к тому же трактору были собраны добровольцами. Стопроцентно без них намного хуже было бы. Люди собирают им на обмундирование. Нам, когда мы поехали, тоже пришлось себе берцы и обмундирование покупать. 

– Где деньги взяли? 

– На самом деле… ну… денег не было. Но моя аудитория собрала их для меня, и я купил полное обмундирование всем друзьям из «Пятницы» и себе. Еще мы туда еды привезли и поделились со всеми. Подписчики меня спасли. А так бы мы голые поехали. 

– Вы часто оттуда выходили в блог? 

– А там связи не было. 

– О чем там люди говорят? Обсуждают из-за чего возникли пожары? 

– Кто-то говорит, что поджигают, но я пока не увижу своими глазами, не смогу этого утверждать. А кто-то говорит, что это – природное явление. Но обидно же, что мы – простой народ – дышим такой вот… такой… грязью. А у меня бабушка и дедушка тут, они старенькие, и им этим вредно дышать. Закончится тут все, наверное, когда придут холода. Но, может, если к нам подключиться наша страна, то раньше можно будет что-то сделать. Огонь очень сильный. Техника нужна. Много техники. Нужны специалисты. Наша республика оказалась в таком положении, что даже несовершеннолетние мне пишут и спрашивают, как в добровольцы записаться. Даже они хотят отдать долг родине. Люди объединились, чтобы победить огонь. Это же как война.

Долг огню, долг воде 

Гаврил Кононов, доброволец, пенсионер МВД 

– Гаврил, вы тоже считаете, что добровольцы смогли внести существенный вклад в тушение пожаров? 

– Я сам два раза выезжал, когда было свободное время. По дыму в городе было понятно, что пожары ужесточаются. И тут я увидел, как в группе WhatsApp собираются добровольцы. Я позвал еще друзей и мы поехали. Специалисты нам показывали что делать и где копать. Физическая сила там нужна была. Мы шли за трактором. Трактор прокладывал противопожарный ров, в некоторых местах он обратно закрывался, и нам приходилось лопатами его разгребать. Но такие малые противопожарные рвы могут только в некоторых случаях помочь. Когда идет большой верховой пожар, рвы не помогают. Здесь в основном все решает техника и встречный огонь. Рвы нужны, чтобы маленький огонь не перекинулся. Специалисты встречный огонь пускали, а нам доверили только физическую работу. 

– А специалистов много было? 

– Так… они в основном были в других местах. В том месте, где находились мы, пожар не был таким сильным. И так идешь по лесу, смотришь, сколько сгорело… Конечно, расстраиваешься. Я в Горном улусе был. Нас поставили караулить сенокосные угодья. Когда мы угодья обошли, увидели, что вокруг них все сгорело. Весь лес сгорел. 

– А почему сами угодья не сгорели? 

–  Их до нас местные жители охраняли. Они, видать, встречный пал пустили. Там уже и стога стояли, а с другой стороны – нескошенная еще трава. И нам пришлось за очагами пожаров смотреть. Мы пять очагов нашли и потушили. Наши ребята делали противопожарный ров, но в какой-то момент техника сломалась, огонь обошел ров и проник дальше. Знаете, я посмотрел на все это, и увидел, что современной техники не хватает – дроны нужны, чтобы сверху видеть очаги пожара. Тогда можно было бы сильно заранее знать места. Раций даже мало. Наши рации только на два-три километра работали. Соответственно, мобильности не было. Если бы трактористам выдали GPS-навигаторы, то пожары тушились бы эффективней. 

– А тракторы-то хоть были? 

– Маловато. По крайней мере, в тех местах, где я был. Там было два трактора, и то один ломался, и часто приходилось ждать, когда к нему привезут запчасти. 

– У людей горят дома, сенокосные угодья. Они возмущаются? 

– Они просят о помощи. Они просят, чтобы приехали и им помогли. В некоторых местах только местные жители с огнем борются. Хотелось бы, чтобы туда выехали техника и профессионалы. Если бы они с самого начала были, можно было бы до такого и не доводить. 

– А в чем, по вашему, причина пожаров? 

– Честно, я ничего сказать не могу. Может, молния, может, человек. У нас действительно давно дождей не было. Была гроза и как будто молнии, прогремело вдалеке, но дождь так и не начинался. Может, сухие грозы причина? По группам WhatsApp разные мнения гуляют. Там всякое обсуждают, в том числе и поджоги. Но это все – слухи. 

– Как вы думаете, много леса сгорело? 

– В Горном улусе пятьдесят процентов. Ну а что делать? Сейчас я смотрю по группам, он еще в других местах разгорается, он больше становится. Если он будет вот так бушевать, то не знаю… В группах говорят, что, вроде, военная техника к нам подходит. Надеемся, что это – правда. 

– А что бы вы сказали представителям федеральной власти, если бы они сейчас вас слышали? 

– Попросил бы обеспечить Лесохрану спецсредствами, техникой и сотрудниками. У нас тут люди очень патриотично настроены. Стараемся бороться. 

– А кем вы работаете? 

– Я? На самом деле… да вот… получается, ну… я – председатель Всероссийского общества спасателей на водах республики Саха. В этом году мы на воде хорошо поработали – поставили выдвижной пост, и за одну ночь спасли восемь человек: троих детей и пятерых взрослых. Там на воде выполнил свой долг и с огнем тоже старался выполнить.